***
– Эй, просыпайся. Тебе пора уходить, – вещи пробудившейся девицы бесцеремонно прилетели ей прямо в руки. Она не успела даже опомниться, но рефлекс сработал за нее. Девушка ловко вцепилась в свою преступно короткую синюю юбку и открытый голубой топ.
– С ума сошел? Еще даже не рассвело, – Карина не торопилась выбираться из теплой постели.
– Ты должна уйти, – непреклонно настаивал я. – Хочешь, я вызову такси? Только если сама заплатишь за него.
– А у тебя что, нет денег? – презрительно фыркнула красотка. – Ты же рок-музыкант, играешь в группе.
– Больше нет, – я присел на кровать рядом с девицей. – Впрочем, у меня и раньше не слишком-то водились деньги. – В полумраке душной комнаты я увидел, как изменилось выражение лица девушки. Из стервозной победительницы она превратилась в наивную девчонку, обиженную на весь мир.
– Ты обманул меня, – визгливо прокричала Карина, толкая обидчика в грудь своими мелкими кулаками.
– Разве? – довольно произнес я, с легкостью перехватывая запястья взбешенной красотки. Не близость с этой девушкой, а боль, которую я причинял ей теперь, дала мне возможность утешить неприятное ноющее чувство внутри, ведь до ужаса не хотелось оставаться единственным испытывающим страдания. Только, я не догадывался об истинности своих действий тогда, а вот подсознание ведало куда больше в этом вопросе.
– Ты использовал меня, – разразилась девушка новым обвинением, по лицу которой текли черные слезы от размазавшейся туши и густой подводки. – Ты меня использовал. – Всхлипнув произнесла она вновь. – Ты меня использовал. – Совсем обессилившим тоном в третий раз прошептала красотка.
– Так же как и ты меня, – опустив запястья брюнетки, бесцветно произнес я.
Наскоро натянув на себя безвкусную одежду, Карина исчезла из маленькой квартирки, напоследок хлопнув входной дверью, да так сильно, что та чуть не спрыгнула с петель.
Я опустился на еще теплую от чужого тела постель, и, заложив ладони за голову, медленно прикрыл глаза. Я тут же заснул, очень крепко и глубоко, пожалуй, как никогда больше в своей жизни.
Глава 2. Маятник качнулся
Старательно выравнивания на полке тома разных размеров я пытался втиснуть рядом книги не то что по масштабу не подходившие друг другу, но даже по смыслу никогда не соприкасающиеся ни в одной вселенной. Извлекая их одну за другой из пластиковой корзины, я расставлял книги по порядку, как товар не слишком подвергшийся ажиотажу со стороны покупателей ранее, но, по мнению хозяина магазина непременно должный захватить их интерес после некоторого обновления. «Уценка» – это то, что так не любят посетители по обычной цене, и как сумасшедшие сметают с полок, на которых маленькая красная табличка гласит: «Распродажа».
«Как изгнать призрака из вашего дома». Щелк – и эта ода безумию уже соседствует с поваренной книгой итальянского ресторатора с почти полувековым стажем на этом поприще. Щелк – и «Розовый бархат любви» скользит вдоль обложки «Рожденных на другой планете». «Детские сказки старой Европы» мирно вдохновляются утонченной историей «Великой моды девятнадцатого столетия».
Простоя и монотонная работа позволяла отстраниться от гложущих мыслей, сосредоточившись на чем-нибудь ином, пусть даже не слишком важном и не слишком личном. Я четко ощущал, что всеобъемлющая концентрация на простых физических действиях это спасательный круг в бесконечном кружеве монотонных будней.
– Ты хоть понимаешь, что эта работа ничего не изменит? – мой полный и довольно коренастый друг с длинной темной челкой стоял рядом, облокотившись на железный стеллаж, который так спокойно я заполнял товаром.
– Будто у меня есть другой выбор, – равнодушно произнес я – новоиспеченный продавец посредственной литературы.
– Разве этот кошмарный магазин тебе что-то дает? Ни денег, ни удовольствия. У меня ощущение будто ты гробишь себя нарочно. Вот только зачем?! – Луц импульсивно жестикулировал, пытаясь вразумить своего совсем поникшего товарища.
– Единственное место, где я гожусь в работники, я не могу упустить. Лучшего мне все равно не найти, – я достал последний томик из корзины и водрузил его на расшатанную металлическую полку массивного стеллажа.
– Не единственное. То в чем ты по-настоящему хорош – музыка. И этого ни что не изменит.
Я с подозрением посмотрел на друга, уловив в его горящих глазах неутомимую надежду воскресить былые времена, однако в себе не почувствовал того же:
– Знаю, Паш, о чем ты пришел меня просить, но с музыкой я завязал, уж прости, пока я не в состоянии писать тексты или играть.
– Слушай, я понимаю, тебе не сладко сейчас. И все же не могу поверить, что ты способен отказаться от своей мечты так просто. Может нужно, чтобы прошло больше времени. Это нормально. Но тебе точно необходимо подумать о новой группе. Два человека у тебя уже есть. Ты и я – неплохой тандем барабанщика и вокалиста. Это хороший костяк для нового проекта, в особенности, когда уверен в его стабильности. Жаль меня не было тогда с тобой, я бы задал этим придуркам такую трепку. Знай, я всегда останусь на твоей стороне. И это не только из-за общих пристрастий, но и из-за дружбы. Ты можешь на меня рассчитывать полностью.
– И я это ценю, – я тяжело вздохнул, скрестив устало на груди руки. – Но обещать ничего не могу, да и не хочу.
– Ковин! – произнесение моей фамилии так громко и четко хозяином магазина не предвещало ничего хорошего.
– Мне нужно идти, – нахмурившись, изрек я.
– Да, хорошо, – наконец отступил друг, расстроено опустив голову. Я направился к своему работодателю, но Луц вдруг резко окликнул меня:
– Эй, Кирилл, даже если я окажусь в самом забойном и знаменитом коллективе мира, я буду надеяться, что ты позовешь меня в свой. И я непременно соглашусь.
Я приостановился, лишь слегка повернув голову. Ничего не ответив, я ушел, даже не попрощавшись с другом, ведь совершенно не чувствовал уверенности в том, что когда-то смогу дать ему то, что он просит.
– Ковин, надеюсь, ты в достаточной мере понимаешь, какой кредит доверия я тебе проплатил, когда принял на работу? – маленькие черные глазки на худом узком лице внимательно буравили мою скромную персону.
– Да, – безразлично ответил я.
– Так вот, я прошу совсем немного – просто начни уже заниматься делом. Если еще раз увижу, что ты болтаешь со своими друзьями в рабочее время и на рабочем месте, я немедленно тебя уволю.
С этими словами мой начальник так скоро и деловито прошел мимо, что я даже почувствовал легкий сквозняк, ощутимо тронувший плечо.
Я холодно посмотрел в полупустой зал магазина, где не заметил ни одного клиента, которому бы хоть чем-то мог помочь и последовал за новой корзиной разношерстной литературы, которую вынужден был безропотно расставлять на шаткие металлические полки книжного зала.
***
Рабочий день в магазине близился к завершению, однако я не торопился покидать пост, как можно дольше оттягивая свое возвращение в пустую квартиру, где снова предстояло предаваться само разрушительным думам. Впрочем, и оставаться в магазине до утра совсем не выглядело лучшей идеей, ведь даже здесь в отсутствии посетителей давно покинувших книжные залы атмосфера начинала становиться мрачной и холодной. Оттого погасив во всех помещениях свет, я закрыл входную дверь на замок, а затем медленно отправился вдоль улицы, размеренным шагом вырисовывая плотную цепочку следов на ноябрьском снегу.
Позади меня раздавался бесконечный шум подъезжающих машин и громкой толпы короткими волнами вливающейся в бойцовский клуб, расположившийся как ни странно не так далеко от моего места работы.
Я пару раз останавливался, разглядывая рокот возбужденного общества, жаждущего крови, ну или как минимум зрелища, и думал, что возможно мне – нищему музыканту с горячей бунтарской кровью и норовом настоящего рокера куда больше места нашлось бы на ринге, где проходили бои без правил, чем в унылой библио-забегаловке с второсортным товаром. Но ирония судьбы оказывалась настолько странной и суровой, что высокому парню со светлой кожей усыпанной множеством татуировок, с длинными черными волосами, падающими на плечи, и внешностью весьма яркой и необычной с утра до ночи приходилось раскладывать ненавистную литературу. Впрочем, я выбрал последнее занятие сам. И то, что происходило сейчас по соседству с горе-магазинчиком интересовало меня мало, ведь куда сильнее я ощущал навязчивую меланхолию, посилившуюся в душе, такую острую и назойливую, что она перекрывала все желания связанные с музыкой, которая казалось, была единственной отдушиной для меня. Насколько сильно я вновь хотел взять в руки гитару, настолько же сильно и не желал возвращаться обратно в то, что считал очень важным. Но когда-то музыка была со мной каждый день, а теперь она пропала из жизни по моей собственной инициативе. И этот шаг я сделал намеренно, чтобы ничто не помешало разобраться в себе.
