По дороге нам встретилась младшая сестра Инала, она была в 7 классе, но считала себя очень взрослой, поэтому, увидев брата не на уроках, сразу же подошла к нему.

– А ты почему не на уроке? – строго, будто мама, спросила она Инала.

– Лана, а ты почему не на уроке? – удивился Инал.

– У нас учительница заболела, – ответила Лана.

– Вот и топай домой, – припугнул ее Инал.

– Я все маме расскажу, – вновь строго заявила Лана.

– Что ты расскажешь? – возмутился брат.

– Что у тебя карты с голыми женщинами, и ты на них деньги заработал, – заявила она, и мы все напряглись.

– Я тебя сейчас ударю, сиафантка, – пригрозил Инал, но Лана не уходила, а продолжала отчитывать Инала, а вместе с ним и нас. Мне стало немного неловко, Инал напрягался все сильнее, его лицо стало зеленым, и он бросился к ней. Тут выскочил Тимур и остановил Инала, а после повернулся к Лане.

– Уйди, пожалуйста, – очень тихо, даже ласково сказал он ей.

Было видно, как Лана смутилась и согласилась уйти, Инал долго не мог успокоиться, пока она совсем не скрылась за поворотом. Больше всего меня поразил Тимур, после я выпытывал у него, и тот признался, что ему нравится Лана, но он никогда не посмеет даже высказать это вслух, потому что она сестра Инала. А я возмущался, потому что сам Инал прекрасно провожает сестру Армена до дома и таскает ее портфель в школу. Но Тимур был парнем скромным, который никогда не решился бы, даже если сам Инал ему сказал, поэтому я оставил свое любопытство при себе и больше не поднимал эту тему.

История наших карт не так проста, как кажется, мы их добыли, но вот сохранить вновь не получилось. Дядя Толик – наш местный таксист, который первое время разъезжал на желтой «Волге ГАЗ-24», под вечер катал нас по городу, даже разрешал сесть за руль. Он был очень добрый, дядя Толик, но мы никогда не слышали его историю. Пока однажды Армен среди своих не услышал, как кто-то говорил про дядю Толика, что жена от него ушла после смерти их единственного сына. У мальчика болело сердце, которое не выдержало во время заплыва в море. Ребенок утонул, а жена от горя и оставила Толика, говорят, она вышла за местного абхаза, родила еще ребенка. А дядя Толик так и остался один, никого у него с тех пор из близких и не было. Поэтому, говорят, он вокруг себя мальчишек и собирал, чтобы как-то порадовать свое сердце. Когда это услащал, сразу все понял, ведь нам всем было столько же, сколько и его сыну.

Дядя Толик хоть и был таксист, но очень отличался. Ведь сухумский таксист если видел, что перед ним туристы, то пытался показать, какая он большая личность в городе, что он всех знает и возил даже этого. Только «этот» очень часто менялся, все зависело от возраста таксиста. Но Толик не был таким, он скромно довозил всех по одной таксе, даже помогал разгружать и загружать чемоданы. Мы услышали все это, да еще и узнали, что у Толика скоро день рождения, было решено – карты мы дарим Толику. Это решение пришло как-то сразу, не раздумывая и не совещаясь. Также мы захотели как-то порадовать Толика, поэтому рано утром кинулись к нему. Первое, что мы решили – это подстричь дядю Толика, потому что его шевелюра была гуще, чем у Марадоны. Парикмахерскую выбрал я – это было местечко на проспекте Мира, где волшебными движениями дядя Петя превращал каждого в звезду телеэкрана.

Когда я был совсем маленьким, он меня сажал в кресло, кладя на рукоятки деревяшку, и я тогда сидел высоко. Видимо сначала я брыкался, и он мне зубы заговаривал, рассказывая всякие истории про Сухуми. Дядя Петя был коренным сухумчанином, греком, таким колоритным дядей. Напротив парикмахерской был канцелярский магазин, где на обратном пути я любил кое-что прикупить.

Проходили годы, менялись прически, но я всегда ходил только к дяде Пете. Последний раз, кажется, я к нему попал перед выпускным, в конце июня. Потом были приемные экзамены, и мама не разрешала мне подстригаться. После поступления прошло три дня – и началась война.

Больше дядю Петю я не видел, видимо, он уехал вместе с остальными греками в Грецию. Но в тот день, когда мы к нему привели Толика, дядя Петя даже обрадовался, потому что он нашел себе собеседника. Нам казалось, что он его подстригает уже целую вечность, а они просто сидели и разговаривали про Сухуми, местных спекулянтов и политику с футболом зацепили.

Когда закончилась процессия, дядю Толика было не узнать, а дядя Петя отказался брать с меня денег, когда узнал, что у Толика день рождения. Мы двинулись к «Амра», там заказали небольшой торт и кофе, а Толик не понимал, что происходит, и тогда Адгур протянул ему карты в честь дня рождения. Толик был шокирован, а потом расплакался. Я первым кинулся его обнять, а за мной и ребята, потом он стал нас распихивать и просить свой законный торт, мы смеялись. Это, наверное, был самый теплый день на моей памяти, потом дни были сухие, темные, грустные и трагичные. Были, конечно, и счастливые, но вот теплый был только этот день. Карты дядя Толик, конечно, потерял, точнее, у него украли какие-то чангалисты, а мы ему говорили не оставлять машину открытой. А он же был добрый, такой добрый, что один из таких мальчишек, которых он, как нас, катал, его и убил во время войны, потому что Толик отказался его везти на налет. Местные таксисты похоронили Толика, потому что больше было некому. Но в тот день, в тот день Толик был самый счастливый, а мы вместе с ним.

Вкус детства никогда не забывается, мой вкус – это лимонад. На улицах Сухуми стояли аппараты с газированной водой. Моешь стакан, кидаешь три копейки – и в стакан льется лимонад. Нет трех копеек – кидаешь копейку и наслаждаешься чистой газированной водой. А на день рождения я получал пепси, которое все лето выжидал, но только к сентябрю мне доставался этот заморский нектар. Кстати, прежде чем дать мне насладиться напитком, мой дед проводил целый урок просвещения. 30 лет назад советские и американские лидеры договорились построить заводы по производству пепси в СССР. Они также договорились и о бартере: литр водки «Столичная» на литр концентрата пепси.

Мой дед принимал участие в строительстве и наладке оборудования на сухумском заводе, поэтому не рассказать этого мне он не мог. Дед говорил, что стандарты строительства и производства были особо высоки, везде была идеальная чистота, персонал особо следил за качеством выпускаемой продукции, представители пепси всегда сопровождали груз с концентратом напитка, чтоб наши умельцы не узнали его содержание.

Став старше, когда ходили с ребятами на практику на завод, могли пить пепси литрами, так как плохо закупоренные бутылки браковались, и можно было пить, сколько хочешь. Персонал, как и везде, растаскивал все, что мог, и домой несли не бутылки с пепси, а сам концентрат, а там разбавляли. Думаю, американцы об этом и не догадывались. Пробками от пепси играли, причем пробки с надписью «Пепси» ценились дороже, помню, и ставки были в пепси-исчислении, мы в футбол играли на ящик пепси.

Бутылка пепси стоила 45 копеек, а пустую принимали за 10. У нас на Чанба под боком был магазин, там было хранилище – сотни пустых бутылок лежали под открытым небом. Мы таскали эти бутылки, сдавали 5 штук и получали одну полную. Мама мне долго не разрешала пить пепси, ведь что только не говорили про него. Что если в стакан с пепси кинуть зуб на ночь, то утром его не будет, что он съедает лезвие, если его туда кинуть.

Единственное, что подтвердилось: автомеханики мыли им руки – пепси отлично снимал грязь. Помню, я один раз купил аж две бутылки пепси и пришел во двор, мы с ребятами уселись на крышу гаража и наблюдали за девочками, которые отплясывали ламбаду. Они танцевали друг с другом, а с нами не хотели. Мы же были лишь сторонними наблюдателями, которым приходилось глотать слюни от того, как они мелодично вертели бедрами. В такой момент, мне кажется, у нас дух захватывало. Многие девочки серьезно подсели на эту песню, наша соседка Нино записала «Ламбаду» на кассету, полностью заполнив от начала и до конца. Нино непрерывно слушала «Ламбаду» – видимо, входила в транс.