Поджидая специалиста, соседки заранее подготовились к его приходу: разложили, как на базарном прилавке, все наследство, вплоть до потертой муфточки и чугунного утюга. Купили в складчину и поставили на столе бутылку портвейна. В назначенный срок пришел тот дяденька с седой бороденкой и с собой привел еще одного бородатого. Ни на утюг, ни на муфту они не захотели обращать внимания и пор- твейн пить не стали. Сразу занялись картиной, чуть ли не обнюхали ее, скребли ногтем краску и долго шушукались между собой. И в конце концов собрались уходить совсем без единой покупки.
Тут Нина Петровна с Клавдией Ивановной так занудно завыли в унисон, что мужчины чертыхнулись и согласились осмотреть «ярмарку». И опять повезло добродушной Клавдии Ивановне – тот, который специалист, выложил за подсвечник и статуэтку целых двести рублей.
После ухода покупателей натруженные нервы Нины Петровны не выдержали, и она вошла в затяжной скандальный раж.
– Обманули!.. Обмишурили! – с рыданием кричала она через дверь запершейся в своей комнате, от греха подальше, Клавдии Ивановне. – Как жить-то на свете, господи! Одни ведьмы кругом!
Клавдия Ивановна справила себе новое пальто, купила меховую шапку. По вечерам, накрасив губы, ходила с зачастившим к ней Владимиром Пахомовичем в кино. Нина Петровна же мучилась злобой и еще больше, чем раньше, одиночеством.
Однажды вечером возвратившиеся из кино Клавдия Ивановна и ее Пахомыч изумленно застыли у порога, увидев как напугавшаяся их прихода Нина Петровна лихорадочно-быстро сгребает с кухонного стола в охапку огромное количество денежных знаков. В руках они у нее не умещались, разлетелись по полу. И тогда Нина Петровна схватила с полки молочный бидончик и принялась впихивать в него разноцветные купюры. Прижав бидончик к груди, убежала, оглядываясь, в свою комнатенку. Спрятав там деньги под периной, опять вышла в коридор, встала руки в боки.
– Что, думаете, банк ограбила? Нет. Есть еще на свете справедливость. Есть… Купили-таки мою картину. За четыре тысячи рублей, вот. И квитанцию дали, чтобы всякие дураки не приставали.
– Не может быть! – ахнула Клавдия Ивановна и схватилась за сердце. – Такие бешеные деньги?
– Да. Сказали, что картинка эта какого-то раннего художника. Был бы поздний – еще больше, наверное, заплатили бы…
– А моя картина? – побледнев, Клавдия Ивановна стянула с головы новую шапку и в упор посмотрела на своего Пахомыча.
– Насчет твоей не знаю, нужды не было интересоваться, – равнодушно ответила Нина Петровна. Вдосталь насладившись произведенным эффектом, она удалилась к себе. Проверить бидончик под периной.
– Где моя картина?! – Клавдия Ивановна впилась глазами в маленькие, вдруг зашмыгавшие, как таракашки, глазки Владимира Пахомовича. – Я ее тебе дала.
– Не дала, – поправил Владимир Пахомович, – а подарила. Сама же говорила, что она у тебя только место занимает.
– А вдруг она – позднего художника? А?
– Ну-у, навряд ли. Непохоже, – замотал головой Пахомыч.
– Отдавай-ка, друг любезный, картину обратно. Я тебе лучше что- нибудь другое подарю.
Владимир Пахомович, кося глазами и бормоча что-то невразумительное насчет подарков, сантиметр за сантиметром продвигался к выходу. Клавдия Ивановна вцепилась в его рукав. Пахомыч сделал вид, что ужасно на это обиделся, отлепил от своего пальто ее пальцы, вздернул подбородок и ушел, не попрощавшись.
Деньги, всем известно, не пахнут. Но после того, как Нину Петровну посетили не отличающиеся особым вниманием сын и сноха, а затем ни с того ни с сего приехала из деревни сестра, она убежденно решила, что деньги все-таки имеют какой-то запах.
– Ишь, гости косяком повалили. Как учуяли. И откуда только разузнали? – Хотя ни сын, ни сноха, ни деревенская сестра прямо о деньгах не заговаривали, в каждой их жалобе на трудность жизни Нине Петровне чудился намек на ее богатство. – Деньги – вода, вода,– кивала она с удрученным видом. – Текут между пальцами. Сколько их ни имей – все нехватка.
Если в прошлые посещения она всегда выделяла сыну немножко денег, а сестре дарила что-нибудь из вещей, на этот раз никому ничего не досталось, и угощала она их, из соображений бдительности, исключительно картошкой с копченой скумбрией. Деньги из молочного бидончика Нина Петровна переложила на срочный вклад в сберкассу и теперь тютюшкалась со сберкнижкой, как с поздним ребенком, вдруг почувствовав до сих пор неведомую ей привязанность и любовь.
Как-то в метельный день февраля Клавдия Ивановна, вернувшаяся с мокрыми глазами из очередного судебного заседания по отчуждению своей картины из владения алчного Владимира Пахомовича, спросила на кухне Нину Петровну:
– Слышь, Петровна… – Нина Петровна подняла от кастрюли глаза, удивленная каким-то чересчур жалким голоском соседки, но Клавдия Ивановна, недосказав, махнула рукой и повернулась спиной.
– Что такое? – настороженно поинтересовалась Нина Петровна.
– Да хотела у тебя рублей двадцать взаймы попросить… Так что-то, не подумавши, ляпнула.
– А-а, – протянула Нина Петровна. – Конечно, конечно. Откуда я такие деньги возьму.
– Мой адвокат говорит, что теперь суду уже все ясно и в следующем заседании, как пить дать, мой иск будет удовлетворен. Надо вот последний раз заплатить адвокату. Вдруг, правда? – Клавдия Ивановна расстроенно шмыгнула носом.
Нина Петровна развела руками: мол, рада бы, да сама понимаешь.
– Эх-хе-хе. Жили же спокойно – так нет, свалилось на нашу голову это наследство, – сокрушенно сказала Клавдия Ивановна. – Я по судам вся избегалась, матерой склочницей заделалась, с Володей вот теперь полный разрыв. Ты тоже – совсем скрягой стала, даже с пенсии деньги на сберкнижку несешь. А сама суп из мороженой рыбы неделями хлебаешь. Проклятое наследство, проклятая старуха!
Нина Петровна непонимающе посмотрела на соседку, покачала головой:
– Ты брось-ка о покойниках к ночи плохо говорить… И вообще, я тебе скажу: не нравится – не судись. Ну?
– Не могу-у, – хлюпая, заныла Клавдия Ивановна. – Не могу. Как представлю, а вдруг эта картина таких денег стоит… Как же, выкуси, дорогой Володичка!
– И я не могу, – подумав, серьезно сказала Нина Петровна и в сердцах швырнула на стол ложку. – Вот будто что-то внутри сдвинулось, хоть убей – а не могу от этих денег ведьминых оторваться. Как пьяница все деньги в магазин волокет, так и я каждый рубль для сберкнижки сберегаю… Уже четыре тысячи триста семьдесят восемь рублей накопила… Вот старуха-то нам подкузьмила, прямоколдовала, да и только. Чтоб ее там черти в аду по частям разорвали.
Клавдия Ивановна для успокоения нервов выпила пять бокалов чая. Смахнув со стола крошки и собираясь уходить с кухни, нерешительно спросила:
– Так, может, займешь двадцаточку?.. Вдруг адвокат не соврал, и вправду мое дело выгорит.
– Откуда? – развела руками Нина Петровна.
Утомленно позевывая на ходу, Клавдия Ивановна пошла к себе в комнату. Вскоре и Нина Петровна, погасив на кухне свет, проверив запоры на дверях, улеглась на мягкой перине еще дореволюционной набивки.
В наступившей тишине слышалось мышиное попискивание и скрип половиц.
А ночью по коммунальной квартире бродил призрак красивой молодой женщины. Или это только снилось двум усталым одиноким пенсионеркам.
===== «» =====
Евгений Жироухов
КЛУБОК ЖЕЛАНИЙ – или моменты личной жизни
(маленькая повесть)
И в сорок лет она, конечно, была женщиной красивой. Красивая сама по себе, от природы, потому что одеваться со вкусом и шиком, наводить макияж на лице и причёску себе сделать она не могла, да и просто – не умела. А накрасится иной раз так, что ей секретарша директора прямо говорила: «У тебя, Танюха, или руки не тем концом вставлены, или ты специально, как папуасы, для устрашения врагов».
