Вдруг раздаётся стук в дверь, я ойкаю, роняю на пол шампунь и, громко чертыхнувшись, лезу под ванную, чтобы достать укатившуюся бутылочку. Зачем она мне? Пусть бы и дальше валялась. Нет же, прямо жизненно необходимо её достать.

– Мась, выходи. – Егор стучит настойчивее и я, плюнув на шампунь, открываю дверь. – Мне нужно отлучиться по делам. Очень срочно. В магазине проблемы.

Егор расстроен, а уголки губ ползут вниз. Такой трогательный сейчас. Убеждаю его, что всё нормально и я совсем не против.

– Отвезёшь меня в общежитие тогда? – Обнимаю его за талию, но Егор отрицательно качает головой.

– Оставайся, я быстро. Туда и обратно. А вы тут с Русланом ещё поговорите, без свидетелей.

Егор подмигивает, а у меня почему-то стопы холодеют.

– Всё, милая, я поехал. Не скучайте.

Дверь хлопает, и я остаюсь одна в длинном коридоре. Или не одна?

Руслан.

Я говорю ей гадости, будто с цепи сорвался, держу крепко у стены. Пальцы впиваются в её подбородок, а кожа мягкая и бархатистая. Она и ночью была такой? Вот такой же нежной?

Сверху на нас льётся тусклый свет лампочки, а Кира держится гордо, не дрожит и будто бы не боится. И это… бесит. И почему-то настораживает.

Словно из пазла выпала какая-то деталь, но что-то мешает мне её увидеть.

Кира пытается бороться, норовит вырваться, только во мне больше ста девяноста сантиметров и веса под сотню – от меня так просто не сбежишь. Особенно, когда злость кипит и бурлит внутри.

Такая сильная, что глаза застилает.

– Ты больная или просто прикидываешься? – говорю, борясь с искушением чуть сильнее сдавить пальцами её подбородок. – Я не потерплю, чтобы Егор женился на проститутке. Пусть и дорогой. И это моё последнее слово.

Кира судорожно вздыхает, смотрит на меня, а я ещё раз бью кулаком в стену рядом с её головой. Мне нужно девать куда-то ярость, а иначе разорвёт на атомы.

Когда открыл дверь… чёрт, у меня чуть инсульт не случился! Стоял, как недоразвитый, пялился на неё, а Кира… вся такая невинная, чёрт. В этом своём платьице, ноги голые, юбка колокольчиком, воротник глухой – монашка. Ни украшений, ни яркого макияжа, волосы на плечах раскинуты – прелесть.

И я бы восхитился чудесному вкусу брата – Кира действительно редкая красавица, если бы…

Если бы, блядь, предыдущей ночью не трахал её, намотав волосы на кулак.

Увидев её снова в родительском доме, еле подавил желание сделать то же самое, да только вместо секса просто выкинуть на улицу. Сразу же, без разговоров. Но кое-как всё-таки сдержался. Включил голову и постарался удержать себя в руках.

Весь ужин этот проклятый я только и делал, что вглядывался в её лицо. Она делала вид, что всё замечательно, рассказывала о своей учёбе, а я таким идиотом себя чувствовал, вынужденный бездействовать, что выть хотелось.

От отчаяния.

Она? Не она? Виолетта была одета куда развратнее, макияж был более броским, и во время секса мы не сказали друг другу ни слова, я даже голоса её не слышал, но… мы же в мексиканском сериале живём, чтобы откуда ни возьмись двойники выпрыгивали.

Мать его, это точно она – Кира. И чем дольше смотрел, тем больше в этом убеждался. И кусок в горло не лез, и пить ничего не хотелось, хоть и пил, и ел, и хвалил даже. Но всё как-то на автомате, всё машинально, а в голове вертелись мысли одна кровожаднее другой. К тому же, всё ещё немного мутило после вчерашней свистопляски.

Только ради Егора стерпел, не вывалил всё на стол. Только ради брата. И в итоге не придумал ничего лучше чем отослать его в магазин, предварительно маякнув охране. Пусть разберётся с якобы расшалившейся сигнализацией, пока я разберусь с его ненаглядной.

Сейчас, когда Кира буквально придавлена к стене, зафиксирована крепко, а глаза в ничтожных сантиметрах от моих, кажется, что возьмёт и разрыдается. Слёзы хлынут из глаз, и она прикроется от моих обвинений бабской истерикой. Это было бы логично, да?

И влага действительно скапливается в уголках больших глаз, но Кира удивляет меня: толкает в грудь так сильно, как только может.

Смешная, сопротивляется ещё.

– У тебя с головой проблемы, – шипит и бьёт меня по лицу, наотмашь, вкладывая в удар всю злость. – Отойди от меня! Я тебя знать не знаю, больной идиот!

Чёрт, а ладошка-то тяжёлая!

Я хватаю её руки, сжимаю пальцами тонкие запястья – сразу оба, прижимаю к своей груди, а Кира бьётся раненой птицей. Честно, нужно отойти, пусть катится – я же сам от неё этого хотел, но что-то не даёт мне покоя. Что-то неправильное есть во всей этой ситуации.

– Ты всех своих клиентов так быстро забываешь? – шепчу ей на ухо, а она изворачивается и цепляет зубами мою шею. Кусает, сучка, хоть и не слишком сильно.

И вдруг внутри что-то лопается. Я отпускаю её руки и делаю шаг назад.

– Извиняться я не буду, – бросаю и выхожу из каморки.

Блядь, какой-то армагеддон со мной случился. Когда я на баб так бросался? Когда делал такие страшные вещи? Бред какой-то.

Но эта её невинность, эта болтовня о любимой физике, такое наивное сопротивление… это не укладывается ни в какие рамки? Она будто бы действительно не понимала, о чём я говорил. Не верила. Разве не должна она была пытаться договориться? Разве не должна была плакать?

Блядь, полная задница.

– Придурок! – несётся мне в спину, а я ускоряю шаг.

На столике в гостиной лежит пачка сигарет. Не знал, что Егор курит. Впрочем, я же обещал, что перестану его опекать, правильно? Артёму обещал и себе – это важно. Вот, пусть хоть обкурится. И женится на ком хочет, даже на проститутке. Может быть, ему нравится её способ заработка. А вся эта ширма с физматом и подработкой в кафе – для меня. Чтоб занудный старший брат не бузил так сильно. Кто же знал, что так вот выйдет.

Что-то не даёт мне покоя. Голова звенит – вчерашние алкогольные возлияния не прошли даром. Теперь в башке конец света, во рту мерзкий привкус, а мысли слегка хаотичны.

Давно я не был в таком раздрае.

Беру сигарету из пачки. Они дорогие, качественные, а дым вкусный, с лёгким вишнёвым оттенком и тонким ароматом. Пускаю его в потолок, закрываю глаза, а перед мысленным взором широкая сеть, где каждая точка – ключевая. Я привык анализировать информацию, привык раскладывать её по полочкам, и этот срыв сегодня – вовсе не мой стиль. Но, мать его, не сдержался, как чёртова истеричка себя повёл.

– Нам надо поговорить, – раздаётся за спиной твёрдый голос, а я, сам не понимая почему, растягиваю губы в улыбке.

Что ж.

Поговорим.

Кира.

Когда Руслан выходит, я больно щипаю себя за руку, чтобы убедиться: не сплю. Это действительно не сон, и только что меня обозвали дорогой проституткой и запретили выходить замуж за Егора. Вот так вот просто. Странные дела творятся в этом доме, странные мысли у кого-то в голове. Чудовищные.

Место щипка побаливает, действительность вокруг ни на йоту не меняется, и я закусываю губу, размышляя над своими дальнейшими действиями. Можно просидеть здесь до возвращения Егора. Или позвонить ему и пожаловаться на его придурочного брата. В полицию сообщить или, вызвав такси, уехать в общежитие, но…

Но всё-таки мне хочется разобраться в словах Руслана. Понять, откуда он взял эти свои обвинения. Что-то же должно было его на это сподвигнуть? Не мог же он просто придумать эту ересь, чтобы помешать нашей женитьбе. Такого же не бывает, есть же и другие методы.

Поэтому, хорошенько поразмыслив, собираюсь пойти и вытрясти из старшего Валевского правду. Не убьёт же он меня?

О том, что он может окончательно слететь с катушек и вообще меня покалечить, стараюсь не думать. Как говорил мой любимый преподаватель: «Можно даже оголённых проводов коснуться, если знаешь правила безопасности». Потому призываю на помощь вселенскую удачу, делаю глубокий вдох и выходу из каморки.