Айрис идет на кухню, ставит чайник и ждет, когда придет Эден. Тогда можно будет поговорить. Нужно рассказать о чем-то, чтобы было не так страшно. Возможно, придется вставать с будильником и на выходных – для надежности. Айрис задумчиво смотрит в пустую кружку. В дверном проеме показывается Эден.

– Что с тобой? – он заваривает кофе в две кружки и ставит одну перед Айрисом. Ту пустую, что стояла на столе, забирает и ставит в раковину.

– Я умер во сне, – Айрис опускает голову. – Мне даже не было страшно.

Эден становится позади Айриса. Тот чувствует тяжелую хватку на своем плече. Беспокойный взгляд, которым можно убивать людей, прожигает насквозь. Айрису не нужно видеть, чтобы знать это.

– Пожар? – у Эдена дрожит голос. – Ты опять об этом думаешь?

– Нет. Нет, не об этом, – Айрис накрывает его ладонь своей и чуть сжимает. – Меня съела кошка.

– То есть тебе снится всякий бред, поэтому ты лезешь ко мне? – уточняет Эден.

– Я хотел проверить, живой ли ты, – Айрис едва пожимает плечами.

Эден садится рядом. Они пьют кофе без молока, потому что оно закончилось. В свой кофе Эден добавляет две ложки сахара, Айрис пьет так. Он не слишком сильно любит сладкое. Ему нравится, когда горчит на языке.

Айрису хочется рассказать что-нибудь. Сегодня в голову лезут только байки и глупые легенды. Он решает далеко не ходить. У него есть, что рассказать.

– Каждый путник, кому нужно укрытие, может погреться у этого костра, – говорит Айрис, отставляя кружку. Брови Эдена удивленно ползут вверх. – Здесь только покой и легенды. За историю платят историей. Раз я хочу рассказать свою, то и тебе придется поделиться. Такие правила, – он едва улыбается. – Послушай. Я хочу рассказать тебе историю о заколдованном сне. Это сон-проклятье, которое насылается за деяния в прошлом. Выбраться из заколдованного сна сложно. Пока он слаб, он похож на самый обычный. Из него легко выбраться, его невозможно запомнить. Но проклятие, когда становится сильнее, начинает брать верх. Говорят, человеку снятся эпизоды его предыдущих жизней. А может быть, он и вовсе переносится в прошлое, уж не знаю. Суть в том, что с каждым разом сон забирает частичку души. Когда душа закончится, выбраться уже будет нельзя. И будет несчастный спать вечным сном, пока его не сожгут на специальном костре из веток красной смородины, бузины и черноплодной рябины.

Айрис замолкает. Он отпивает немного кофе, снова возвращаясь к себе. Ему нравится иногда валять дурака, превращаться в рассказчика и травить байки о простых жизненных вещах, которые, превращаясь в сказки и легенды, становятся совсем другими. На самом деле такой сон – побочное действие лекарств, которые Айрис пил еще несколько месяцев назад.

– Твоя очередь, – напоминает он. – История за историю.

– Эм, – Эден чешет в затылке. – У нас сессия через пару месяцев. Нам заранее жопа. Расскажи что-то еще.

Айрис смеется. Ему становится очень хорошо, и он готов подумать еще чуть-чуть, чтобы Эдену понравилось. Внутри что-то отпускает, дышать легко и спокойно. Он тянется через стол, чувствуя порыв совершить подвиг над собой, и целует Эдена. Отстранившись, Айрис краснеет и неловко улыбается. Он не успел привыкнуть к тому, что теперь можно быть счастливым. Хоть иногда. Когда к счастью привыкают, оно меркнет и вспыхивает снова очень редко. Пусть горит ярко, пока может.

– Хорошо, расскажу, – Айрис садится обратно. – Дай мне время подумать. Некоторые вещи вспоминаются долго.

Он задумывается, погружаясь в себя. Страшно немного, что Эден будет торопить и сбивать весь настрой. Но Эден молчит. Айриса готов поверить в удачу – обычно Эдена не заткнуть, если ему пришло что-то в голову. Никаких мыслей. Пустота раздражает, Айрису она не нравится. Ему нужно постоянно думать и анализировать. Тем более сейчас, когда пора рассказать что-то.

– Эта история не ведет ни к чему и не учит ничему, поэтому обычно я не рассказываю ее, – говорит Айрис, импровизируя на ходу. – Однажды все звезды на небе погасли. Говорят, это было дело рук старшего атланта – он сломал небосвод, и все боги посыпались с него на землю, забыв, что были богами. На земле они сгорели. После этого бог и остался один, а разные люди, видевшие его, дали ему разные имена. Так и появились религии. Но не об этом моя история. Жил один человек, и он хотел увидеть звезды. Ему очень нужны были эти звезды. Он хотел, чтобы они светили для него и его друзей. Его учитель, старец с самой высокой горы, рассказывал ему о том, что раньше были день и ночь. И человек пошел искать атланта, чтобы победить его и все-таки посмотреть на звезды. Он шел долго, не зная устали, потому что вперед его гнала мечта. Он шел через болота и леса, через пустыни и реки, и мир был похож на пепелище, потому что он горел вместе с богами. Человек видел в темноте: у него была путеводная свеча, доставшаяся от учителя. Некоторые говорят, что он дошел до обрыва, другие – что до большой стены, а совсем редко – до глаза большой черепахи. Но был человек у края мира. И встретился он с атлантом, который сидел на земле и бросал большие камни в пустоту. Человек вызвал атланта на поединок, а тот, получив силу сгоревших богов, смог обратить ее против человека. Горел человек, и чувствовал, как полыхают на нем походный плащ и дорожная одежда. Он крепко держал в руках путеводную свечу, потому что она была похожа на звезды. Поняв, что умирает, человек отказался от своей мечты. И тогда поднялся он в небо, и обратился атлант в соляной столб, и стал человек первой звездой на новом небосводе. А от него пошли остальные звезды.

Это стоит потом записать. Айрис откашливается, и Эден отмирает, глядя на него во все глаза. Взгляд у него странный, дикий немного – еще чуть-чуть, и начнется что-то совершенно бессмысленное, но жестокое. Айрис мотает головой. Ему пора вернуться в реальность с концами. Он сжимает и разжимает руку, внезапно понимая, почему Эден так смотрит.

– Я не думал о том концерте, – виновато произносит Айрис. – Мне просто показалось, что люди со звезд – это красиво.

– У тебя слишком много огня. Постоянно, – Эден хмурится.

Айрис поджимает губы. Он сам не знает, откуда этот огонь берется. Ему страшно даже к плите подойти лишний раз, но в своих историях он будто преображается. Исчезают личность и все страхи, Айрис остается наедине со своими словами. У истории Моргана остался только эпилог, и писать его страшно. Айрис не знает, что должен сказать своим читателям в итоге. Не стоит убегать от счастья, точно. Эту мысль сложно развить. Очевидная мысль, которая красной нитью прошила всю его работу.

– Так… тебе не понравилось? – решает уточнить Айрис.

Он сразу сереет и поникает. Только был человеком-звездой из своей истории, а дальше – скучный зануда. Никто никогда не говорил Айрису, что с ним неинтересно. В конце концов, все игры детства придумывал именно он. То, что он зануда – ясно всем. Это не должно быть плохо или хорошо. Просто Айрис терпеть не может неоправданные риски и попытки сделать что-то глупое. Но в итоге только он и загорелся. Только Айрис постоянно падает. Главное, что поднимается. Пока есть силы.

Эден видит эти изменения. У него сердце бьется быстро-быстро, и хочется скорее успокоить Айриса. Эден просто не умеет выражать мысли так, чтобы никому не захотелось расплакаться или ударить его. Иногда он не понимает и не осознает, как сильно его поступки влияют на близких. Слезы матери, вздохи отца, поджатые губы сестры, тускнеющий взгляд Айриса, замирающая статуя-Итами. Эден почти никогда не думает. Он возложил эту обязанность на всех вокруг, а сам только и делает, что лезет черт знает куда. И всегда остается целым. Или хотя бы живым.

– Я люблю абсолютно все, что ты делаешь, – наконец отвечает Эден.

Он берет руки Айриса в свои, несильно сжимает и разглядывает. Только при нем Айрис снимает свои рубашки и водолазки. Эдену нравятся его руки. Руки, которые способны напечатать семьдесят слов за минуту. Айрис пытался замерить, но получалось меньше, потому что он отвлекался на таймер. Он не может сосредоточиться, когда его загоняют в рамки. Ему нужна полная свобода действий, чтобы мыслить и делать. Так всегда. Начиная с далекого и самого невероятного, идея оборачивается в круг и становится настоящей.