– Привет.

– У тебя опять этот странный меланхоличный вид. Мне кажется, ты как будто представляешь, что играешь на невидимую камеру.

– Если бы играла на камеру, я бы взяла твою сумочку, чтобы выглядеть хоть немного помоднее.

Саша лишь улыбнулась. Вообще, в обществе девочек было принято делать подобного рода шутливые комплименты, однако Саша никогда не удостаивала Катерину подобным. Она вообще не считала Катю подругой и никогда не звала на дни рождения или приглашала на вечеринки. Катерина знала, что у Саши есть своя крутая компания, состоящая почти из выпускников школы. Возможно, в классе ей действительно не с кем было общаться кроме Катерины. Однажды, года три назад, после очередной ссоры с одноклассниками, учительница сказала Кате, что та слишком рано выросла. И указала на Сашу, спокойно сидевшую за своей партой, сказав, что Саша тоже уже выросла, однако она никогда не ссориться с теми, кто младше. После этого разговора Катя стала присматриваться к будущей соседке и, пожалуй, даже уважать ее. Это чувство собственного ничтожества осталось до сих пор и только подкреплялось частыми снисходительными усмешками Саши.

Определенно, Катя чувствовала себя в школе некомфортно. Ей нравились уроки, одноклассники, учителя. Но в школе она гораздо сильнее, чем дома, ощущала свою необычность и непонимание окружающих людей ее натуры. Она не стремилась завести друзей и компанию, как это делали все. Она не ходила ежедневно на «тусовки», которые заканчивались постами в соц. сетях. Иногда Кате так хотелось быть частью этого общества, но все время ее отталкивала бессмысленность подобных действий.

Почти все в ее классе уже знали про приезд дяди. Некоторых волновали подарки, которые он привез, других внешность таинственного брата.

– Не забывай, Катька, – смеялся один из одноклассников, – инцест в нашей стране запрещен. И оправдания в виде привлекательности твоего братца не помогут.

Подобных шуточек было много, и они никак не обижали Катерину. Эти упражнения одноклассников в сарказме только смешили ее. Школа была бы совсем уж скучным местом без этих едких, но безобидных насмешек. Только они, пожалуй, и развлекали Катерину, которой уже были неинтересны школьные сплетни и «тусовки».

…

Следующим уроком была литература.

– Что было дальше? – учительница устало вздохнула и присела за свой стол.

– Ну, получается, Ромео влюбился в Джульетту. После бала он нашел балкон Джульетты, правда, как ему это удалось – непонятно. Ну, короче, каким-то непонятным образом он находит балкон Джульетты.

Катерина улыбнулась про себя.

– Этот непонятный образ Шекспир назвал любовью:

«Меня перенесла сюда любовь,

Ее не останавливают стены»!

– процитировала учительница.

– Ну, да, – Сергей наморщил лоб, пытаясь вспомнить последующие сцены, – дальше они клянутся друг другу в любви.

Одноклассник продолжил пересказ.

– Так. Хорошо. Скажи-ка мне, про что и кому говорит Ромео в этом отрывке.

«Сейчас, отец, ты главное узнаешь:

Вчера я ранен был, придя на бал,

И на удар ударом отвечал.

Перевяжи нас поскорей обоих»,

– процитировала учительница.

Сергей посмотрел на своего соседа, но тот лишь покачал головой.

– Ну, – начал одноклассник, – он говорит это своему отцу, Монтекки.

Учительница устало закрыла глаза.

– И говорит он про битву с Тибальтом, – неуверенно посмотрел на педагога Андрей.

– Ясно, слово метафора отсутствует в вашем лексиконе, – вздохнула учительница, повернувшись к другому ученику. Сергей уныло сел на место.

Катя любила эти мелкие перепалки между учительницей и Сергеем. Другого интересного занятия на уроках литературы девушка не находила. Вообще, этот предмет состоял из пересказов книг, которые она уже прочитала. Катя редко отвечала на уроке. И вовсе не потому, что считала свои мысли слишком великими для простых смертных. Ей просто было неприятно доказывать учительнице, что она действительно прочитала произведение. Катерина всегда ощущала это недоверие учителей. Когда ты отвечаешь у доски, они словно бы ждут, что ты сейчас ошибешься и докажешь им, что не готовилась к уроку. Они изначально подозревают в халатности к обучению абсолютно всех. Но их тоже можно понять, ведь многие ученики действительно не готовятся к уроку. И получается, что вместо того, чтобы обсуждать произведения, они тратят целые уроки на банальные пересказы и вопросы, типа «как звали брата Джульетты». «Не думаю, что Шекспир писал эту трагедию, для того, чтобы читатели знали, в какой город сослали Ромео и в какой костюм он оделся для бала Капулетти», – про себя возмущалась Катерина. – Я бы лучше высидела две пары геометрии, чем смотреть, как над моим любимым предметом так издеваются!»

…

Обычно, у восьмиклассников было восемь уроков. И после пятого, так уж было заведено, все шли в столовую, отчего она напоминала Вавилонское столпотворение. Очередь в буфет, как обычно, была гораздо длиннее, чем очередь на шведский стол. Конечно, «шведским столом» это мог бы назвать только ненавистник шведов, потому что выбора еды у учеников не было. Катерина решила всё же постоять в очереди в буфет, чем питаться той гадостью. Она взяла себе кофе и рогалик с маком и присела к своим одноклассникам. Не удивительно, что они все сидели в телефонах. Вообще, этот обряд с перекусом после пятого урока был до смеха глуп. Он будто принуждал их общаться с друг другом. Вот и приходились разговаривать о сериалах, которые все уже тысячу раз обсудили, и о выходках учителей и одноклассников, которые отличались регулярностью, но отнюдь не разнообразием. Когда кто-то заговаривал про контрольную по математике или про очередную выходку учительницы по биологии, все согласно кивали и продолжали сидеть в телефоне. В такие минуты Катерина ощущала всю бесполезность и фальшивость разговоров.

Катерина молчала. Ей было так тоскливо в этой полной столовой. Она ощущала себя непохожей на остальных, а от этого лишней. Катерине было свойственно преувеличивать, как и всем молодым людям. Свои чувства, особенно негативные, она обостряла до предела. А когда самоанализ приходил к рассмотрению своих недостатков, Катерине было проще рассуждать о людях в целом, чем копаться в себе. Она даже находила это чрезвычайно умным для такой юной девушки. Возможно, эта аналитика и приводила к потери реальности. Чем больше Катерина думала, тем больше возвышала себя над сверстниками и тем больше отстранялась от них. Поэтому, сидя за столом вместе с десяткой своих одноклассников, она думала об ограниченности общих интересов, когда ее подруги радостно стали обсуждать книгу, которую она недавно читала. Катя даже не заметила этого. В школе она утрировала только то, что казалось ей прямым доказательством убогости подобного заведения, вместо того, чтобы задуматься о себе.

Катерина допила кофе и отправилась на обществознание, не проронив ни слова.

Глава 4. Бродяжий дух

Катерина решила пойти домой пешком. Она любила так иногда делать, хотя, конечно, на трамвае было бы быстрее. Но, когда сидишь в школе, мечтаешь не о душном и тесном трамвае, а о легком ветерке. До дома было идти минут двадцать. За это время Катерина обычно придумывала какую-нибудь историю. Ей нравилось продумывать персонажей, давать им имена и разыгрывать диалоги. Это было похоже на кукольный театр, где всеми действиями руководила она. Свежий воздух сдувал все ненужные мысли и оставлял только светлые, весенние. Эти минуты одиночества приносили ей истинное наслаждение, так как они казались естественными. В школе, волей неволей, чувствуешь свою вину за то, что не болтаешь с ребятами. Здесь же, в шуме проезжающих машин, это казалось нормальным. Трудно было представить человека, с которым Катерина хотела бы поговорить в такие минуты. Нет, ее мысли не были сенсационными или же очень глубокими. Они были просто ЕЁ, и, гуляя одна, она в полной мере чувствовала их прелесть.