Пролог

Опять дождь. Удивительно, как пасмурное начало дня может изменить твое настроение на все оставшееся время. Немного поразмыслив на эту тему, Катерина встала с кровати, умылась в ванной и опять подошла к окну. Капли медленно, лениво ползли вниз. Как бы Катерина хотела стать такой капелькой. Никуда не нужно спешить, и ты можешь в свое наслаждение катиться вниз, размышляя, о чем только твоя душа пожелает. Катя коснулась стекла и попыталась пальчиком следовать за каплей. Но она (Надо же какая хулиганка!) то останавливалась, будто думая, плыть ей дальше или нет, то мчалась с такой скоростью, что, казалось, капле не терпится поскорее покончить с этой рутинной обязанностью каждый день сползать вниз. Но, капелька, в чем же смысл? Твоя жизнь коротка и так незначительна по сравнению с дождем, что едва ли какая-нибудь глупая девчонка задумается о тебе и прижмет свой пальчик к тонкому следу, который ты оставляешь.

…

– Катерина, завтрак!

Как обычно размышления девочки прервала рутинность. Однако только человек, не знающий Катерину, мог подумать, что она сможет оставить свои мысли дольше чем на пять минут.

Сестры и родители что-то обсуждали. Кажется, мамочка опять была совершенно не согласна с папочкой и не упускала ни единого случая ему об этом доложить. Этот шум Катерине был настолько привычен, что вскоре (если не с самого начала) она уже перестала обращать на него внимание.

Капли оставляют такой тонкий след, он исчезает через пару секунд. Всё, что оставила после себя Катина капля, исчезнет через несколько мгновений. И ведь капля знает это. Какая же она все-таки глупая, эта капля! Ведь так хорошо было бы остаться среди других, таких же как она! Ну, зачем она прыгнула? Никто ведь не радуется дождю, кроме, разве что, фермеров. Но кому нужны какие-то фермеры, когда вопрос идет о твоей жизни, спокойствии, счастье?

– Катерина! – Опять, опять, опять. – Ты меня слышишь? Я задал тебе вопрос уже три раза! Что с тобой?

– Папа, почему капли так легкомысленно бросаются вниз, если знают, что лететь им всего пару секунд! Чего им не хватает в этой туче?!

– Право, Катерина, – усмехнулся Григорий Антонович, глава семейства Лариных, – иногда я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.

Остальное семейство дружно засмеялось. Катерина тоже улыбнулась, хотя она совсем не слышала, что сказал ее отец. Ей казалось, ответ на волнующий ее вопрос так рядом, так рядом…

Глава 1. Новости в семействе Лариных

8 лет спустя…

Девушки сидели в комнате и готовились к завтраку. Элеонора примеряла уже третью юбку, Лиза, которая заблаговременно позаботилась о внешности, сидела на диванчике и делала домашнюю работу по английскому. Одна лишь Катерина не была в состоянии покоя и утренней непринужденности. Упрямый локон никак не хотел заплетаться. Как только Катерина его приструняла и переходила на другие волосы, он, будто смеясь над девушкой, опять выныривал из волн других волос.

– Да что ж такое! – Наконец отбросила свои попытки Катерина.

Она резко встала из-за стола и подошла к дивану. Взяв телефон, Катерина увидела 135 сообщений в группе класса. Бегло просмотрев беседу, Катерина села на диван и продолжала бессмысленно смотреть на телефон. Слова, такие грубые и глупые мелькали перед её глазами. Аватарки, за которыми скрывались реальные люди, люди которых Катерина каждый день видит в школе, злобно мигали одна за другой.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила ее Лиза, самая старшая из сестер Лариных.

Катя молча протянула ей телефон. Первое, что увидела Лиза, были выражения, которые нельзя поместить в книгу. Ребята, которым было всего 14 лет, ругались и оскорбляли друг друга.

– Ого…

– Читай дальше, – бесцветным голосом произнесла сестра, смотря на противоположенную стену.

– Из-за чего они друг на друга так злятся?

– Не знаю. Опять какая-то мелочь!

– Ты расстроилась?

– Нет.

Катерина медленно встала с дивана, расплела косичку, с которой мучилась всё утро, и ушла завтракать, оставив телефон в руках у Лизы.

Лиза лишь обеспокоенно посмотрела вслед сестре. Кэти, как она ее иногда называла, была ее любимой сестрой. Елизавета знала, что грешно любить кого-то из своей семьи больше, но ничего не могла с этим поделать. Возможно дело в том, что они ближе по возрасту. Хотя, такой аргумент звучал весьма неубедительно, учитываю ту огромную разницу в характере между ними. Лиза все больше склонялась к тому, что такая близость между ними объясняется тем, что она чувствовала некую ответственность за Кэти. Ее сестра, хоть и была умной не по возрасту, но всё же оставалась ребенком. Особенность Катерины заключалась в том, что она абсолютно все принимала близко к сердцу. Все споры одноклассников, реплики в сторону Катерины, даже глупые новости с телевизора – всё, абсолютно всё или беспокоило, или ранило Катю. Лизина сестра либо устраивала трагический монолог на волнующую ее тему, либо замыкалась в себя на неделю, не говоря с друзьями и с семьей. «Переходный возраст», – твердили люди. Но Лиза точно помнила, что у нее такого не было. Катерина была, конечно, правильным подростком. Она не курила, не пила, не забивала на школу и семью. Но иногда Лизе казалось, что уж лучше бы Катя имела вредную привычку, чем так относилась к жизни.

– Катька в своем репертуаре, – засмеялась Элеонора, – давно бы пора привыкнуть к жестокости этого мира. Я, хотя и младше Кати, готова вступить во взрослую суровую жизнь.

– Лучше бы ты была готова к завтраку, Элеонора. Уже восемь утра.

…

Девочки спустились вниз. Однако, к их удивлению ни папа, ни мама еще не появились. Тогда, переглядываясь и перешептываясь, они направились в библиотеку, где обычно коротал свое время перед завтраком отец семейства. Библиотека находилась на первом этаже и была, на самом деле не очень большой. Но отец Катерины гордился этой комнатой и, если к нему приходили друзья или коллеги, Григорий Антонович в первую очередь показывал именно её. Стены в библиотеки сплошь состояли из полок с книгами. В центре комнаты стоял дубовый стол с огромным креслом и кожаный диванчик. На столе и на некоторых полках стояли коллекционные вещи отца Катерины. Григорий Антонович собирал декоративные трубки, коллекционные книги, картины и в центре комнаты даже стоял макет корабля в бутылке. В детстве Катерина мечтала достать его оттуда, и родители, усмотрев в этом угрозу, запретили детям заходить в библиотеку. Поэтому у Кати, да и остальных сестёр, эта комната вызывало тихое восхищение. Было что-то запретное в том, как девушка иногда прокрадывалась в библиотеку, что посмотреть картины и книги, хотя уже давным-давно папа разрешил им туда заходить.

…

– Как ты можешь?! – в гневе вскричала Светлана Ларина, мама Катерины.

Чета Лариных разрезала библиотеку своими громогласными спорами. Впрочем, в основном спорила жена, тогда как ее достопочтенный супруг лишь тихо отрицал все её высказывания. И, казалось бы, такое слабое противостояние должно успокоить супругу, однако для Светланы Дмитриевны тихое несогласие было куда хуже, чем громкое противостояние. Если бы ее муж тот час начал кричать, такой бурный всплеск эмоций, возможно, удовлетворил ее, и ссора осталась бы без продолжения. Однако, в связи с темпераментом обоих супругов, их спор был обречен на бесконечность, он и так уже длился долгие двадцать лет брака.

– Ты видимо не понимаешь, что за поступок совершил, иначе я никак не могу объяснить себе такое безрассудство, – продолжала мама Катерины.

Сестры, наблюдавшие эту сцену за дверью, молча переглянулись.

– Напротив, любимая, – Григорий Антонович безразлично протер платком свою любимую коллекционную трубку, – ты уже давно себе объяснила все мои поступки, причем, не доложив об этом мне.