– Для тебя есть поручение, будь любезен выйти ко двору, разговор продолжим там.
– Я уже говорил, – бормотал Лексан, отворачиваясь к стенке, поднося при этом к губам стальной кубок, – меня нет, – после этого он стал отхлёбывать вино.
– Демонстрация затянулась, – нервно прошептала Анфиса.
Поняв суть слов советницы, громилы вошли в комнату. Один из них резко выдернул кубок из рук гонца, это задело его, на что Лексан резко вцепился в кубок. Не плошая, второй стражник лёгким движением своей огромной руки взялся за шиворот его кафтана, подвесив гонца в воздухе. Лексан пытался дёргаться и изворачивался, как обезглавленная змея, вскоре осознав свою беспомощность, он просто расслабил мышцы и свис, как трофейная охотничья туша. Второй стражник перекинул его через плечо, подвесив, словно мешок с картошкой, и все четверо направились к заднему двору.
Оказавшись в указанном месте, стражник сбросил юношу на землю.
Лексан был похож на побитую дворнягу. Его глаза расходились в разные стороны, чем-то напоминая рачьи. Анфиса стояла в трёх шагах, позади неё закрывали солнце двое стражников.
– Не в моих правах навязывать нравоучения, тем более, когда передо мной взрослый человек. Однако твоё несвоевременное пьянство не позволяет воспринимать тебя всерьёз. Итак, опустим отступления. На данный момент при дворе нет посыльных дальнего следования. Вспоминая достойно выполненное поручение по Каргополю, совет решил назначить тебе ещё один поход.
Лексан ощущал вибрации, исходящие из вне, подсознательно понимая, что с ним говорят, он пытался воспринимать речь, но увы…
– Ты слышишь? – повысила тон советница.
Гонец кивнул.
– Вполне возможно, что путь будет длителен. Дорога может занять не месяцы, а сезоны. Посему, в твоё распоряжение будет дана грамота царского приближения, – она протянула гонцу свиток, стянутый золотой плетью, и скованный восковой печатью. – Береги её, данный документ действителен на протяжении от северных гор, до южных морей, предоставляя владельцу право на одну ночь в постоялом дворе, один прием блюд и так далее. Главное, что в одном заведении грамота действует единожды.
Словно великан, заваленный камнями, гонец стал подниматься на ноги. Приложив недюжие усилие, он сумел совладать с тяжёлым телом. Вдохнув очень глубоко, он продвинулся к бумаге. Подойдя почти вплотную, он с силой выдохнул, что вызвало струйную рвоту. Окатив землю перед ними, он вероломно попал на каждого из трёх.
– Это более чем достойный ответ, – прошептала Анфиса, поднеся к носу платок.
Один из громил толкнул гонца в грудь, с силой, достаточной, чтобы он снова оказался на земле. Лексан расстелился на пыльной площадке, злобно хихикая.
– На закате быть у конюшен, – говорила в нос советница, зажимая его платком, – если не о себе, так о животном позаботься.
Вечерело, гонец приближался к хлеву, выглядя иначе. Его лицо было выбрито, кафтан вычищен от грязи, а сапоги натёрты. Анфиса ожидала его у одноглазого коня, теперь без стражников. Ведя своей мягкой белой ручкой по мускулистой шее, она чувствовала тепло этого несломленного исполина.
– Жизнь не справедлива, – полушёпотом говорила советница, не оборачиваясь, – я помню, каким был этот гнедой на скачках…
– Благодаря потере, он увидел новые места, Каргополь, например…
– Все что-то теряют, приобретя иное взамен.
– Хотелось бы верить.
– Что же, теперь пришло время увидеть ещё одно новое место. – Она протянула гонцу грамоту.
Лексан вытянул руку, прикоснувшись к плотной бумаге, он дотронулся до пальцев Анфисы. Лёгкие мурашки пробежались по их спинам, после чего молодые люди отодвинулись друг от друга.
Стоит ли говорить, что среди серых кардиналов княжеского окружения, где каждый напоминает восковую куклу, стремящуюся занять место потеплее, да откусить более жирный кусок, найти существо чувствующее – большая редкость?
Опустив глаза, она развернулась и ушла. Лексан остался с грамотой в руках, наблюдая неуверенную поступь. Желание догнать девушку и прижать к себе усиливалось с каждым её шагом. Однако, разумом гонец обделён не был, ясно осознавая невозможность столь противоречивого союза, он просто опустил бумагу в суму и, пригладив гриву гнедого, водрузился в седло.
Дорога из города была широкой, протоптанной. Сейчас в столице было много гостей, лишь одинокие путники и часовые появлялись на пути следования. Конечно, в голове гонца таились мысли о близком общении, возможно тёплом и взаимном, но проникаться ими он не желал, это было слишком тяжелым грузом для дальней дороги.
Когда позади гонца городские ворота исчезли из поля зрения, он ослабил осанку и потянулся в седле. Вокруг было тихо, следуя указателю, он повернул влево и двинулся сужающейся дорогой. Вдыхая прохладный осенний воздух, он наслаждался; в его груди проросло поэтическое зерно: «Чудесно быть природы порожденьем…» подумал гонец и тут же отхлебнул из бутылки, которую заранее подготовил ещё в городе: «Чудесно…»
Достаточно быстро голова стала тяжёлой. Гонец не решился продолжать путь в непотребном состоянии и сошёл, усевшись в траву. Продолжая заливаться терпким напитком, он постепенно отрёкся от реальности, не заметив, что позади зашевелились кусты. Лексан не оборачивался, придаваясь своему занятию с большим интересом. Когда же бутыль почти опустела, прямо на спину посланника бросился маленький полевик:
– Поймал, поймал!
Едва не уронив ёмкость в траву, гонец поперхнулся:
– Гхм, гхм. Я так испугался!
– Не ожидал, не ожидал же?!
– (намокшими глазами, обращаясь себе под нос) Чуть не пролил… – после чего он вылил последние глотки в раскрытое горло.
Недоумевший полевик нахмурился. Разжав худенькие ручки, он сполз по спине. Надувшийся от обиды, Лисик плюхнулся рядом с гонцом. Скрестив ручки перед собой, он отвернул лицо.
– Хорошо под небом Кивских земель, да?
Лисик фыркнул.
– И небо как-будто голубее.
Полевик нахмурился сильнее.
– И трава зеленее.
Малыш задрал подбородок.
– И мёд здесь золотистее…
Казалось, полевик уже готов замолчать навеки, закрыть рот на засов, но нагло используемая слабость снова дала знать. Не поворачиваясь, всё ещё пытаясь держать мину обиды, он нащупал горшочек левой рукой, завернул правую руку с ложкой за спину и зачерпнул сладость.
– Полегче? – спросил гонец, слыша достаточно громкое жевание.
– Ещё.
– Да, пожалуйста!
Лисик снова наполнил ложку мёдом.
– А теперь? Лучше?
Лисик расслабился, но не остановился:
– Наверное ещё.
– Конечно, конечно.
Третья ложка окончательно погубила театральную обиду, и полевик обернулся:
– Да.
– Что значит да?
– И небо голубее, и трава зеленее, и мёд… Ааа, как мёд?
– Золотистее.
– Верно-верно. Куда сейчас?
– За горизонт.
– За что?
– Не за что, но куда. Это далёкий путь. Знаешь, к ночи я окажусь на переправе, где нам придётся расстаться до моего возвращения.
– А как же я?
– А ты, мой друг, должен дожидаться.
– А ты мой друг? – спросил надломленным голосом полевик.
– Самый близкий, – тепло ответил Лексан.
– Самый близкий… Оставишь меня?
– Я должен. Слишком далёкий путь не по силу даже моему коню, а он вон какой большой и сильный, – продолжал Лексан указывая пальцем на гнедого.
