Я выбираю стул и спокойно осматриваю кабинет. Все так же, как и всегда, но я опять уверен, что это не воспоминание.

— Мистер Фовель? — холодно и спокойно произношу я.

— Как вы могли допустить такую ужасную халатность? — его голос отражается от стен.

— Поттер сам схватился за браслеты, — говорю я, намертво запечатляя на лице равнодушие, — моей вины, фактически, здесь нет.

— Всегда есть ваша вина, когда сотрудник Отдела тайн находится на объекте.

— За это нужно наказать Поттера, — отмахиваюсь я, но глаза Фовеля опасно блестят.

— Я не могу наказать мистера Поттера, — опасно скалится начальник, — Но я могу наказать вас, мистер Малфой.

Моя кожу обжигает ощущение опасности, холодок бежит вдоль позвоночника, а во рту пересыхает. Сейчас я практически точно уверен, что это фантазия. Но, от этого мне становится только интереснее.

— Административное взыскание? Выговор? Лишние смены с Уизли?

Фовель усмехается и встает. Он излучает что-то неуловимо притягательное, и мне хочется податься вперёд.

— Нет, Драко, — говорит он, подходя и склоняясь надо мной. Его рука властно ложится на затылок, серые глаза впиваются в меня, а темные волосы блестят в свете небольшой лампы, стоящей на столе.

— Что тогда? — голос звучит будто издалека, и мой взгляд останавливается на губах начальника.

— А что бы ты выбрал? — он подается вперёд и целует меня. Поцелуй сразу же сводит меня с ума, глубокий, трепетный и жадный. Внизу живота разливается жар, и я притягиваю Фовеля к себе, схватив его за лацканы пиджака. Его прохладные пальцы, бродящие по моей груди, расстегивают рубашку.

— Лукас, что ты… — шепчу я, и он целует моё горло, а затем тянет меня вверх, заставляя подняться. Его пальцы скользят по моей шее, и он разворачивает меня, усаживая на стол. Протискиваясь между моих ног, он не перестает целовать меня, и, сам того не замечая, я остаюсь без рубашки, а проворные пальцы уже расстегивают молнию на брюках.

— Как бы ты хотел, что тебя наказали? — шепчет он, поглаживая член сквозь ткань.

— Какие есть варианты? — спрашиваю я сиплым голосом.

— Вариант один — удовлетворить меня.

И я охаю, ощущая, как белье исчезает с моего тела, и я остаюсь сидеть на столе абсолютно голый.

— Как мне это сделать? — интересуюсь я. Фовель отступает на шаг назад и пристально осматривает меня. Я бесстыдно расставляю ноги. И тоже оценивающе смотрю на него.

— Тебе придется постараться, — рычит он и взмахивает палочкой. В одно мгновение меня поднимает над столом и разворачивает, ещё секунда — я стою на полу, расставив ноги, а грудь плотно прижата к столу. Сказать, что поза откровенна — ничего не сказать. Я слышу шаги за спиной и поворачиваю голову, Лукас заинтересованно осматривает меня.

— Нравится играть в контроль? — спрашиваю я, облизывая губы.

— Нравится контролировать, — ухмыляется он, и меня прижимает к столу сильнее. Я не могу пошевелиться, а возбуждение всё нарастает и нарастает.

— Ты меня трахнешь? — спрашиваю я, прочищая горло.

— Может быть позже, — отмахивается Фовель, и через секунду я ощущаю достаточно сильный удар по ягодицам. Мой стон вырывается вопреки желанию, и я замираю.

— А как же стоп слово? — издеваюсь я, и ещё один удар сразу же настигает меня.

— У нас не будет стоп слова, как и возможности остановиться, — говорит он холодно и бьёт ещё раз, — Это не поощрение, Драко, а наказание.

Я уже не скрываю свои стоны, член дрожит, смазка капает на стол, а с каждым новым ударом я хочу следующего всё сильнее.

— Ох, Лукас, — шепчу я и слышу рваный вздох у себя за спиной. Ягодицы жжет, и вместо очередного яркого и хлесткого удара по ягодицам я ощущаю размашистое, жалящее прикосновение на спине, будто от плётки.

Мой голос срывается в громком крике; наслаждаясь, я подрагиваю и закрываю глаза, желая закрыться, спрятать это чувство уязвимости.

— Не закрывай глаза, — холодно говорит он, и я подчиняюсь.

С открытыми глазами сложнее переживать подчинение, сложнее ощущать свою беспомощность, сложнее переставать сопротивляться. Удары идут один за одним, и в какой-то момент я перестаю вздрагивать и вскрикивать. Ничего не слышно сквозь шум крови в ушах, сфокусировать взгляд на каком-то предмете кажется нереальным. Когда я ощущаю прикосновение пальцев к щеке, не получается даже отреагировать.

— Драко? — слышу я сквозь толщу воды. На уровне моих глаз возникает ширинка, и я вижу влажные пятна на ткани брюк, Лукас присаживается и смотрит мне в глаза.

— Всё в порядке? — спрашивает он, и я опять не могу ответить, — Моргни два раза, если все нормально и тебе не нужна помощь.

Я моргаю и закрываю глаза. Тело, будто набитое ватой, двигаться нет ни сил, ни желания, в голове абсолютная пустота. Ощущение катарсиса, тотального, полного освобождения. Я дрейфую где-то далеко, когда Фовель освобождает меня, одевает и усаживает на диван, завернув перед этим в теплый плед, так похожий на тот, что есть у меня дома.

Спустя время я прихожу в себя и поворачиваю голову, ища его. Глава Отдела тайн сидит в кресле, его костюм кажется безупречным, но усталость лежит отпечатком на его спокойном лице.

— Долго ждёшь? — спрашиваю я, и он отрывается от чтения. Тихонько захлопнув книгу, он обращает внимание на меня.

— Какое-то время, — с улыбкой говорит он, и я улыбаюсь в ответ.

— Ты же говорил, что ЭТОГО не повторится, — лукаво улыбаюсь я.

— Секса и не было, — отвечает он мне зеркально, — Тебе нужно было расслабиться, передать контроль на время.

— Глупая идея — передать контроль тебе, зная, что у нас был секс, ты бы мог воспользоваться.

Фовель хмурится, качает головой, и злость в его голосе не скрыть:

— Я не насильник, чтоб пользоваться тобой, — выплевывает он, — Я хочу помочь, а не сломать.

Я понимаю, что это лишь фантазия, такого никогда не было и не будет. Но Фовель, сидящий возле меня, тот, который готов помочь в любой ситуации, быть рядом, когда все хорошо, а тем более, когда все плохо, существует даже в реальности. Пусть даже между нами нет любовной связи, но мне кажется, что то, что установилось между нами за годы работы, прочнее, чем большинство моих связей за всю жизнь. Его готовность помочь и сделать всё, что потребуется, его готовность отдать себя дает толчок для осознания своей важности, понимания того, что я тоже имею право жить, даже если перестал так думать сам.

И через мгновение я думаю о Поттере, вспоминаю его взгляды, как бы невзначай брошенные из-под челки, его руки, обнимающие меня, его голос, зовущий за собой, и я думаю, что имею право вернуться и попытаться. Попробовать, решиться, быть с ним, просто потому что я хочу, как хотел быть с Липом, прожить жизнь, просыпаться рядом, смотреть, как он улыбается, и улыбаться в ответ. Пусть жизнь вносит свои коррективы, пусть будут ссоры, сплетни коллег за спиной, шумиха газет, странные взгляды друзей, пусть будет все это, лишь бы мы были вместе, лишь бы в моей руке лежала его рука как можно дольше.

И я закрываю глаза.

***

Открывая глаза, я понимаю, что я нигде. В темноте, тишине и больше ничего не тревожит меня. Нет ни мечтаний, ни стремлений, ни желаний. Спокойствие уносит меня в дальнее странствие, и я погружаюсь в поток.

Но среди тишины и пустоты я вижу золотую цепь, тянущуюся куда-то далеко, проходя через бесконечность пространства и времени. Вокруг неё искривляется материя и пылает красным. И только теперь я осознаю, что готов. Теперь я точно готов идти вперед, столкнуться с тем, что изменилось, измениться самому и изменить всё вокруг себя. Я берусь за цепь и иду вдоль неё, крепко сжимая ее в руке, за моей спиной она выгорает и покрывается копотью. И пути вернуться назад уже нет, и остаться я больше не могу, теперь только вперёд.

Комментарий к 22

Б: У меня очень смешанные чувства по отношению к этой главе. Хочется плакать, визжать, побиться головой о стену и смеяться. И всё это одновременно. Но я в полном восторге!