Когда горячий язык прошёлся по члену, а затем вихрем закружил по головке, Киллиан шокировано распахнул глаза и уставился на Алексис. Почти утробный, тихий стон прокатился по комнате. На уровне инстинктов пальцы закопались в её длинные волосы, чуть сильнее придвинув к себе. Ну же, — взмолился он в мыслях, — или она намеренно просто дразнит?

Колум улыбался слишком хитро, оглаживая выставленные назад ягодицы Алексис. Киллиан сжал зубы. Так вот, чем они занимались все это время? И долго его благоверная практиковалась на члене брата? Ярость, казалось, приглушила даже возбуждение, и младший МакРайан изо всех сил старался молчать. Даже он, будучи мужем, не позволял себе и мыслей о подобном… Алексис предложила сама, или Колум подстегнул её к этому?

Все мысли потухли разом. Потолок, казалось, пошатнулся над его головой, когда мягкие губы накрыли головку, чуть сжав плоть. Он откинулся назад, уже не видя ни лица брата, ни заглядывающей глаза-в-глаза Алексис. Судорожный вдох распер грудную клетку, отдаваясь ощущением наполненности в районе паха. Благоверная — или же не очень? — брала его все глубже, рассеивая ненужные размышления в голове Киллиана.

Какая к черту разница, кто сподвиг её к этому шагу, если итог того стоил? Выводы путались, рассеиваясь на полуслове. Скоро и вовсе не осталось ни одного. Насадившись на член поглубже, Алексис простонала, и от вибрации, прошедшейся по органу, Киллиан и сам не сдержал стона.

Колум плавно двигался в лоне Алексис, шершавыми, вечно пахнущими ладаном и свечами, ладонями бродя по её спине, опускаясь на живот и скользя ниже, массируя клитор.

Приглушенные стоны, хлопки бедер и сбитое дыхание смешались в унисон, кружа головы всех троих. Киллиан чуть крепче сжал волосы Алексис в кулаке и резковато дернул на себя, чувствуя, как вокруг головки сжалось от спазма нежное горло, наконец растворившись под лавиной новых ощущений. Не то, чтобы ему была незнакома такая практика, в салуне Фрэнка были весьма способные девицы. Но подобное в исполнении скромной и казавшейся совсем неопытной Алексис, сводило с ума.

Киллиан не открывал глаза, позволяя себе продлить момент удовольствия. Жена стонала все чаще, а хриплые выдохи Колума становились все громче, доходя до сознания словно сквозь вату. Он разлепил веки только когда почувствовал тяжесть Алексис на бёдрах. Член, направленный её рукой, легко скользнул во влажное лоно. Будто в трансе, Киллиан коснулся её раскрасневшейся щеки, провел большим пальцем по алым губам и тут же впился в них.

Колум созерцал со стороны, позволяя супругам после долгой разлуки хоть немного побыть один на один. Рука легко скользила по все ещё напряженному органу. Киллиан коротко ухмыльнулся. Присутствие брата уже давно перестало его смущать, а потому и реагировал он спокойно. Пальцы скользили по коже, щекотали соски и сжимали, покручивая, вырывая стоны из горла любимой. Расслабление наступило довольно скоро, и Алексис обессиленно опустилась на грудь мужа.

Киллиан откинулся на спину, бережно целуя жену в макушку, словно извиняясь за их марафон и её бессилие. Колум прилёг рядом, с противоположной от Алексис стороны и мягко поглаживал её обнаженное плечо. Сонная улыбка озарила лицо миссис МакРайан, и она пристально глянула сперва на Киллиана, а затем и на Колума. Взяла их руки в свои и, поднеся к губам, коротко поцеловала костяшки.

— Я люблю вас, — искренняя улыбка и неподдельная нежность её слов будоражила душу. — Вас обоих, каждого по-своему. И я рада, что мы все вместе.

Колум в ответ оставил лёгкий поцелуй на её плече и ответная улыбка коснулась его губ. Киллиан медлил. Стоят ли его внутренние терзания их тихого и уютного счастья? Он смотрел на довольную Алексис, заглядывал в глаза счастливого и будто пьяного от любви Колума и именно сейчас понимал что, быть может, ещё не до конца смирился. Мысль о том, что они катились в пропасть, не покидала, но он клятвенно обещал себе попробовать снова. Снова наступить на горло своему эгоизму, затушить пламя ревности, принять брата в их постели не только во время буйствующей страсти, но и в собственных мыслях, что не путаются так сильно в моменты спокойствия.

Разве мог он разрушить все? Лишить Алексис одного из любимых мужчин, прогнать брата с порога собственного дома и запретить ему касаться его жены? Мог, и имел все права. Но это неизбежно привело бы к потере брата, а то и вовсе утрате Алексис. Киллиан не хотел их терять. Ни одного, ни вторую.

Он попробует. Снова. Ради них. Ради себя. Ради всех.