Пайкс-Пик дрожала в знойном мареве, словно мираж. Раскаленный летний воздух вползал в легкие с большой неохотой, обдавая все нутро Киллиана жаром. Подогревая его собственное, разгорающееся в душе тепло от долгожданного возвращения домой. Уже два месяца он был вдали от Колорадо-Спрингс на заработках и, наконец, они подошли к концу.

Младший МакРайан довольно ухмылялся своим мыслям. Ему удалось сорвать хорошенький куш, и денег хватит не только на починку прохудившегося чердака, но и на постройку дополнительной пары комнат. И свою драгоценную миссис МакРайан найдется на что побаловать. Тем более что они с Колумом договорились о совместном подарке для Алексис ещё до уезда Киллиана. И дело теперь осталось лишь за покупкой женского седла.

Он пришпорил коня, подгоняемый нетерпеливым желанием наконец увидеть её глаза. Ощутить тепло её рук и раствориться — об этом, казалось, Киллиан мечтал каждый час вдали от дома. Сердце тосковало без неё и он успокаивал себя только тем, что Алексис не приходится скучать вечерами в одиноком пустом доме. Колум наверняка заботился не только о состоянии дома, но и о досуге его хранительницы.

Тогда, накануне их с Алексис свадьбы, мысль об отъезде брата не на шутку тревожила Киллиана. Они слишком много пережили бок о бок для того, чтобы утратить друг друга, чтобы их пути разошлись. Но в то же время Киллиан понимал, что иного варианта нет. Алексис предпочла его, а Колуму слишком больно давалось осознание отверженности. Отъезд был единственным выходом, пока маленькая южанка не поразила их обоих. Наповал.

«Между нами никогда не вставали женщины», — всплыло в памяти Киллиана, заставив его вновь пришпорить коня и перейти на рысь. Благородная кобыла, которую он вел за собой на верёвке, фыркнула, ускоряя шаг.

И ведь Алексис не встала, предложив то, о чем ни один из братьев МакРайан не смел даже помыслить: она будет принадлежать им обоим, если они готовы смириться с этим. Киллиан помнит, как тяжело дались его Алексис эти слова. Как комом застревали в горле, обрываясь на середине, как падали в несмелый шёпот. Это постыдное предложение, казалось, унижает её утончённое и горделивое достоинство.

В тот момент Киллиан был зол, как целая свора Воинов-псов. Его Алексис предлагает ему делить себя с другим мужчиной. И только потом догадка поразила его до глубины души. Она никогда бы не решилась такое предложить, если бы абсолютно ничего не чувствовала к Колуму. С тех самых пор братьям все стало ясно.

И если Алексис очевидно любила Киллиана ещё до этой авантюры, то её молчаливые теплые чувства к Колуму раскрылись уже после того, как все три участника их возмутительных отношений решили хотя бы попытаться жить в таких условиях. И каждый остался доволен.

Оба любимых мужчины были рядом с Алексис, и пусть один официально, в качестве мужа, а второй в качестве деверя. О пикантных подробностях их жизни знать никому не следовало, и МакРайаны умело хранили тайну. В конце концов, Колуму не привыкать к амплуа аскетичного священника, который вечерами он без особого труда менял на роль заботливого и рассудительного мужа, а затем и нежного любовника. Благо сутану на ночь снимал, и то хлеб.

Киллиан ухмыльнулся, гордо выгарцовывая по центральной улице Колорадо-Спрингс. Жители городка приветливо махали ему и скользили восхищенными взглядами по дорогой сэдлбредной кобыле, что плелась за скакуном Киллиана следом. Подарок, достойный Алексис.

— Гляньте, кто явился! Ты заставляешь молодую женушку слишком подолгу скучать, МакРайан. Едва ли проповеди да преподавание способны развлечь даму. — Фрэнк откинул светлую гриву с плеча, и с интересом опёрся на перекладину веранды салуна. — Где такую кобылку взял?

Киллиан многозначительно улыбнулся. «Смотря как эти проповеди читать», — подумалось ему, и в разуме невольно скользнул образ Алексис в объятиях Колума. Ну, нет, сегодня преподобный явно будет вынужден отыгрывать фоновую партию. Киллиан слишком изголодался по ласке Алексис.

— Плесни мне виски, и я подскажу адресок.

Фрэнк прыснул со смеху и, кивнув, скрылся за короткими дверями салуна. Спешился Киллиан быстро. Прочно привязав двух скакунов к коновязи, шагнул в полумрак салуна, клятвенно обещая себе, что не задержится надолго. Нужно успеть заехать к Колуму в церковь. Седло должен был заказать он, а дарить кобылу без седла — все равно что попусту дразнить Алексис. Ей наверняка захочется прокатиться, хотя бы недолго.

Девицы Фрэнка приветливо улыбались Киллиану. Он уже давным давно забыл к ним дорогу. Он грузно осел на стул за барной стойкой и нашарил в кармане огрызок сигары и спички. Фрэнк любезно пододвинул плевательницу ближе к МакРайану и подал стакан виски. После жара прерий холодный напиток приятно охлаждал разгоряченный организм.

Терпкий привкус сигары щекотал нёбо. Солнце косо заглядывало в окна салуна, заигрывая с густой щетиной Киллиана, путалось в густых каштановых волосах, чуть припылённых долгой дорогой. Фрэнк тараторил, расспрашивая о кобыле для Алексис. Киллиан отвечал почти механически, изрядно отвлекаясь на мысли о жене, брате и их тройственном союзе.

Было ли это правильным решением? Алексис не пришлось выбирать меж ними, Колум не чувствовал себя отверженным и ощутил счастье жизни с любимой женщиной и в согласии с братом. А что досталось Киллиану? Ведь Алексис и так была без пяти минут в его безраздельной власти. Теперь же, будто по злому умыслу судьбы, он делил её с собственным братом. Какая-то часть младшего МакРайана продолжала сопротивляться этому. И с каждым разом он понимал, что эта часть становится все меньше и меньше.

Киллиан отчаянно искал плюсы в этом положении. Успокаивал себя тем, что Алексис всегда под защитой. Когда он дома — вдвойне, а когда покидает Колорадо-Спрингс — спокойно полагается на брата, зная, что Колум отдаст жизнь за Алексис, если понадобится. Утешал себя наладкой пошатнувшихся братских отношений, которые рисковали распасться в руины.

И все же ехидная мысль о том, что именно ему пришлось принести наибольшие жертвы, время от времени отравляла душу. Он чуть не потерял брата в этом любовном треугольнике. Он потерял абсолютное право на свою женщину. Он, каждый раз уезжая, понимал, что едва ли Алексис будет ждать его как прежде. Ведь под боком Колум. И каждый чертов раз он видел, как она все теплее улыбается преподобному, да простит его бог, отцу.

Киллиан выбросил истлевший бычок и заглотил залпом остатки виски. Алкоголь обжигал гортань, отзывался горечью на языке и где-то глубоко-глубоко в душе. Затушить эти мысли, гнать прочь от себя. Брату и жене хорошо в таких отношениях и это главное. Колум и Алексис довольны, а Киллиан верил, что привыкнет. Что ревность перестанет сжимать ему горло.

— Что ж, с тобой, конечно, интересно, но по жене я соскучился сильнее, — Киллиан уложил на стол несколько монет — плату за виски — и с улыбкой встал, едва заметно кивнув Фрэнку.

— Прыткий, она с отцом Колумом уехала в резервацию. К вечеру вернутся. Сегодня тебя явно не ждали.

Киллиан ухмыльнулся. Ядовитая шпилька Фрэнка пришлась в цель, больно ударив по самолюбию младшего МакРайана. Она даже не ждёт его как прежде? Предпочла поездку в резервацию ожиданию мужа спустя два месяца разлуки?

— Тогда это хороший повод привести себя в божеский вид перед приездом жёнушки.

Фрэнк только сипло рассмеялся в ответ. Сейчас младшему МакРайану было не до светских бесед: душу вновь заполонила ревность и злость на своё молчание. Что мешало ему разорвать этот порочный круг?

Солнце лениво подсвечивало улицу, клонясь к вершине Пайкс-Пик, окрашивая легкие облака в нежно-персиковый цвет. Киллиан снял с головы соломенную ковбойскую шляпу и провел ладонью по волосам. Отросли. Алексис любит, когда он опрятен и гладко выбрит.

Глубокий вздох до боли кольнул легкие. И правда, нужно привести себя в порядок и сохранять радостный вид. Жители крохотного и обожающего сплетни городка не должны были даже допускать мыслей о том, что в браке семейства МакРайан что-то идет не так.