Viva «La Stella»! — шебуршали на ветру расклеенные афиши.

Комментарий к Viva «La Stella»

*Шпрехшталмейстер — ведущий циркового представления

*Крапфен — немецкий пончик, как правило, с абрикосовой начинкой

*Viva La Stella — да здравствует «La Stella»

========== Падение ==========

***

От нового шатра и пахло по-новому — свежестью, едкой краской, а еще древесиной. Насыпанная тырса пушилась и неохотно утрамбовывалась, расползаясь по кругу манежа. Новый шапито был больше, объемней, просторней, и все же Люси Этьен с легкостью заполняла этот простор собой, порхая под торжественные звуки оркестра, как бабочка. Фигура. Взмах. Кружение. Обрыв. Ни одного лишнего движения. Только трапеция. Только высота. Только «La Stella».

— Хороша чертовка. Настоящая звезда цирка, — раздался восторженный шепот синьора Антонио.

Директор цирка сидел на трибунах и наблюдал за последней репетицией. Номер Люси должен был стать во всех смыслах звездой выступления — столько сложных элементов, что у самого Антонио Д’Аскола дух захватывало, и он все чаще задумывался о сходстве отца и дочери. Зажженная сигарета струилась дымом. Дымом струился и сам директор, нервно пыхтя как паровоз.

— Вся жизнь — театр, да? О нет! — Антонио потряс головой с видом прожженного мудреца. — Жизнь — как купол шапито. Если выбить нужную опору, все пойдет прахом. Любой риск в цирке имеет самую высокую цену, мистер Мефис.

Чарльз кивнул из вежливости, хотя мысли его были далеко — под куполом цирка, рядом с Люси, заставлявшей замирать сердце даже у него. Внимательно Чарльз оглядел новехонький шапито и выдохнул:

— Я хочу увезти Люси в Париж. У меня есть нужные связи. Хочу ее показать.

Улыбавшийся директор переменился в лице. Он глубоко затянулся и как-то глупо выдвинул нижнюю челюсть вперед, уподобившись капризному дитя. Слова мистера Мефиса его ошарашили, однако Антонио Д’Аскола повел головой и ухмыльнулся, скрыв конфузливость за привычной болтливостью.

— Нужные связи зачастую оборачиваются ненужными разочарованиями, — сказал он, стряхнув пепел с сигареты. — Потом вернете мне побитую, униженную артистку? Ну уж нет. Неудачи не забываются, мистер Мефис. Артисту нужна слава, признание, похвала. Без этого талант засыхает, будто цветок в засушливую пору. Даже маломальская критика губительна. Тем более Люси… Она слишком наивна для Парижа. Ее место в «La Stella».

Чарльз едва свел брови на переносице. Все эти торжественные метафоры и громкие слова, коими сыпал синьор Антонио, его порядком утомляли — красивая мишура, отвлекающая от сути дела.

— Именно поэтому я буду рядом. Я готов возместить вам все возможные издержки, связанные с уходом Люси из цирка, — вздохнул Чарльз, и директор презрительно фыркнул, напустив на себя самый оскорбленный вид. — Можете назвать любую сумму, хотя… Того, что я дал цирку, вполне достаточно, чтобы свести наши счеты, синьор Антонио.

— Мои артисты не продаются.

— Хм, неужели? — Чарльз не скрыл издевки в голосе. — Вы казались мне куда умнее. Если вы не хотите договориться по-хорошему, то Люси уйдет по своей воле. Я внес свое предложение из вежливости и уважения. Как делец дельцу.

— Не уйдет! — горячо поспорил синьор Антонио. — Мой цирк — это семья. Каждый из труппы дорожит «La Stella». Сколько бы вы не предложили… Люси — умная и честная девушка. Она не оставит свою семью ради каких-то сомнительных перспектив.

— Женщины покидают свои семьи, — заметил Чарльз Мефис.

— Ради законных мужей. Уж не собираетесь ли вы на ней жениться? — ехидно усмехнулся директор.

— В моем деле важна незапятнанная репутация, — сухо ответил ему мистер Мефис. «А брак с циркачкой — ненужное пятно» — угадал синьор Антонио очевидное, но не сказанное. — Я всегда добиваюсь, чего хочу, синьор Антонио.

— Вы — богатый человек, мистер Мефис, и думаете, как богатый человек. Вы считаете, что все в этой жизни можно купить, но это не так, — снова затяжка. Нервная, глубокая и едкая. Директор сплюнул в сторону. — Этот цирк — дом Люси. Здесь ее семья, дорогие ей люди. Она не променяет это на жизнь содержанки.

— Я не предлагаю ей жизнь содержанки. Я предлагаю ей жизнь великой артистки, достойной чего-то большего, чем бродячий цирк… С сомнительными перспективами, — добавил мистер Мефис. — Ей тесно здесь. Говоря вашими словами: плохая почва губительна для цветка точно так же, как засушливая пора.

— И вы решили «вырвать цветок с корнем»? Уж не решились ли вы на ней заработать? — ревностно цыкнул директор, понимая, что у него из-под носа уводят счастливую звезду. Антонио яростно помотал головой, сжал руку в кулак и проворчал: — У вас ничего не выйдет. Мой цирк не такой. Мои артисты…

— Ваш цирк — такой! — едва ли не рявкнул Чарльз Мефис, и с первых рядов трибун на директора и Чарльза оглянулся кто-то из артистов. Оркестр услужливо глушил их разговор. — Ваши артисты — такие. Весь мир такой. Вы это знаете, синьор Антонио. Смею надеяться, что годы не превратили вас в наивного старика, грезящего лишь высокими идеалами. Громкие слова красивы, но зачастую пусты. Вы не верите мне? Посмотрите на вашу «звезду», — Чарльз кивнул на вертевшуюся вокруг своей оси Люси. — Скоро она будет сиять под другим небом. Я вам это обещаю.

— Вы слишком верите в могущество денег и в свое влияние.

— Да. И у моей веры есть явное доказательство, синьор Антонио, — мистер Мефис развел руки в стороны, указывая на новый купол, трибуны, горящий красным круг манежа. Все это было построено на его деньги.

— Есть вещи, которые не купить.

— Я часто слышу это от тех, у кого нет денег, синьор Д’Аскола.

— Тогда послушайте еще. — Директор грозно выпрямился. — Заносчивость приводит к разочарованию. Вы не всесильны, мистер Мефис.

— Но я многое могу.

— Купить человека — не многое.

— Купить конкретного человека — все. Подумайте над моим предложением.

Оркестр стих. Сидевшая на трапеции Люси посылала невидимым зрителям воздушные поцелуи, и Чарльз Мефис отвернулся от директора, нахохлившегося сычом. Разговор был окончен, и Антонио Д’Аскола сдулся со своими пафосными разглагольствованиями, как шапито с выбитой опорой.

— Brava, Люси! Несравненна! Бесподобна!

***

Лунный свет, как огромный софит, горел косым кругом на полу. За окном виллы чернел сад. Чернели тени по углам просторной гостиной. Перед глазами представал манеж и грядущее выступление. Успех. Крики. Восторг и… Нервозность, непривычная, волнительная, иссушающая.

Голод пронзал тело и пытал бессонницей. Расползался по нутру раздражительностью, а к нему добавлялся страх, и Люси нервно повторяла про себя все фигуры своего номера. Изгибаясь, она отчаянно старалась раствориться в спокойствии плавных движений. Люси принимала грациозные позы и с удовольствием купалась в лучах полной луны. Молочный шелк ночной рубашки бликовал на складках, повторявших девичьи изгибы. Рыжие пряди ниспадали по плечам. В ушах и на шее дрожали бриллиантовые капли — подарок Чарльза, которым Люси не могла налюбоваться. Дорогой подарок, обошедшийся дорого и ей.

— Ты опять не спишь, Люси, — из темноты появился мистер Мефис.

Ночное спокойствие кануло в небытие. Дав волю раздражительности, Люси опустилась на близстоящую козетку и сердито фыркнула. Чарльз опять налакался виски и стал походить на черта: похотливого, болтливого, грубого из-за несдержанности. Нагой он прятался в тени, но возбуждение витало в воздухе, и Люси отчаянно старалась не смотреть в его сторону.

— Это все из-за твоей диеты. Ты совсем отощала, — проворчал он, приблизившись.

— Можешь найти себе другую любовницу. Не тощую. Говорят, у местных танцовщиц бедра пышные, будто дрожжевое тесто, — шикнула в ответ Люси, и Чарльз усмехнулся.

Уцепившись за остренький подбородок, он притянул ее к себе. Люси поморщила нос от душного перегара и возбужденной плоти, которую старалась не замечать, но все равно видела. Опустившись рядом, Чарльз покорно расплылся в нечто бесформенное у девичьих ног и крепко обнял. К черту других танцовщиц — поняла Люси и, польщенная безмолвным признанием, одобрительно пригладила свое лохматое пьяное чудовище.