– Ну, да, бачок обидится, что его бьют, вместо того, чтобы починить, он заплачет и наполнится собственными слезами.

Впервые за долгое время, глава семейства не нашел, что ответить сыну и чуть чаем не подавился. Вошедшая бабуля одобрительно покачала головой и показала большой палец внуку. Отец насупился, недовольный тем, что мать приняла не его сторону, но промолчал.

На кухне заметно прибавилось народа, а табуреток за столом нет. Проглотив наспех еще пару кусков, Никита удрал себе в комнату, собираться на учебу. Мать хотела ему всучить пару бутербродов с собой, но сын успешно от них отбоярился.

Уже собранный, одевшийся и с рюкзаком на плече, обуваясь в прихожей, Никита видел в раскрытые двери, как младший брат с дедом сидели на диване и резались через приставку в компьютерную игру. Судя по звукам, это была военная стратегия. И, похоже, они там обороняли Сталинград. Правильнее было сказать, что играл малой, а дед командовал. Определял стратегию, отдавал приказы. Совсем как Чуйков. Внук то и дело косился на деда и просто млел от удовольствия. Наконец-то старшее поколение оценило интересы молодежи.

Завидев старшего внука, дед махнул рукой, призывая присоединиться к ним. В ответ Никита улыбнулся и вежливо отказался, напомнив, что он, вообще-то торопится на занятия.

– Тебе тоже в школу пора, – строго напомнил он брату.

– Ну, еще пять минут… – начал канючить младшенький.

– За пять минут, ты кампанию не завершишь. Сохраняйся и марш собираться.

Ворча себе под нос о несправедливости этого жестоко мира, микроб отложил джойстик и включил деду новости. Когда младший проходил мимо, Никита поймал его за рукав, и, строго нависнув над братом, поинтересовался, зачем тот над кнопкой вызова лифта написал: «пуск ракет на Пентагон». Сделав честные круглые глаза, малой заявил, что он не причастен к этой диверсии. Никита лишь фыркнул в ответ. Он прекрасно знал еще не оформившийся детский почерк брата.

Велев больше так не делать, он отпустил младшего. Последнее что слышал Никита, выходя из дома, это то, как дед ругался на телевизор.

– Вот телеканальи!…

И как отец отбивался от бабушки.

– Вырастил дерево, построил дом, воспитал сына, даже двух. Мама, можно я пойду, на работу?

И вот так почти каждое утро.

Выходя на лестничную площадку, Никита улыбнулся. Хорошо-то как.

Еще веселее ему стало, когда он увидел возле мусоропровода толстую пачку старых эротических журналов. Сосед все же подключил себе скоростной интернет. Вот только мог бы и до мусорки дотащить. Нажав кнопку лифта с братовыми художествами, Никита всерьез размышлял прихватить эту кипу с собой и дотащить до мусорных баков. Но потом передумал. Если его во дворе увидят с таким компроматом, репутация пострадает. И доказывай потом, что это вовсе не твое, а вроде как даже и подкинули.

Пока ехал до первого этажа, мобильник сообщил, что кто-то прислал сообщение. В такое время это могла быть только Селин. Так и есть, дежурное «с добрым утром» и смайлик с языком. В ответ Никита отбил «сама такая» и прикрепил рожу с рогами.

На выходе из подъезда, как и положено, Никиту встретил Дневной Дозор. Когда-то муниципалитет расщедрился и повесил над каждым подъездом камеры слежения. И таблички под ними о том, что «ведется видеонаблюдение». Потом предвыборная кампания закончилась и аппаратуру свинтили обратно. Оставили только таблички. Видимо, на память. Теперь под ними, как и положено, на лавочках сидели бабульки.

Соблюдая этикет, Никита поздоровался первый. Дневной Дозор заулыбался, дружно закивал головами в ответ. Уже в спину Никита слышал, какой он милый да хороший мальчик, не то, что этот наркоман их пятьдесят восьмой квартиры.

В этот момент Никите подумалось, что достаточно вежливо здороваться с бабками у подъезда и все. Ты в почете и уважении. А главное вне подозрений. Хоть нарко-притон дома содержи и у тебя будет самая лучшая во дворе крыша. В случае если нагрянут правоохранительные органы, бабки у подъезда никогда не сдадут такого хорошего и милого мальчика, а с удовольствием переведут все подозрения на несчастного, затурканного Витька из пятьдесят восьмой.

Внезапно Никиту осенила гениальная мысль – здороваться с бабками за себя и за соседа. Быть может, его наконец-то переведут из разряда наркоманов в милые мальчики. А то жалко человека. Ему и так не сладко.

Резко остановившись, Никита развернулся на каблуке и вернулся к подъезду.

– Виктор с четвертого этажа вам тоже привет передает.

В ответ бабки открыли рты и зависли, не в состоянии найти нужный вариант ответа. Не дожидаясь пока они перезагрузятся, Никита лег на прежний курс до института. Отлично, одна проблема решена. Еще бы одну решить. Вот которая, сейчас перед глазами нарисовалась.

Не без раздражения, Никита прошел мимо гудронного коллайдера, который, по халатности властей, уже два года, загромождал выход из арки двора. Не так давно, даже днюху справляли по этому поводу. Обвесили бочку для варки битума воздушными шариками и сожрали с друзьями торт, купленный в честь знаменательной даты. Вот только на строительные службы это впечатления не произвело, и их техника осталась ржаветь в проезде на третий год.

«Может, натравить на них муниципалитет? – подумалось Никите».

Сразу за гудронным коллайдером Никита догнал Дэя. Тот шел на учебу, подпевая наушникам песню на английском выдуманными словами, так как сам языка не знал и принципиально учить не собирался.

Как Дэя звали на самом деле, он не знал, и никто во дворе не знал. Откликался он только на это прозвище. А кличку, сосед из первого подъезда заслужил за свой внешний вид. Он был не то готом, не то панком, не то еще кем-то. Никита не очень хорошо разбирался во всех этих субкультурах. Дэй и так был худющий, высокий и бледный, так еще отпустил длинные волосы, красил черным лаком ногти и носил одежду размера на два больше, чем ему бы следовало. От этого на нем все болталось, как на вешалке.

Видимо этим и соблазнились однажды местные гопники, прозванные в народе гоблинами. Они побили Дэя, отобрали деньги, телефон и испортили любимые наушники. Вот тут-то и оказалось, что Дэй ролевик. На помощь своему товарищу пришло все его Братство. Причем в полной боевой экипировке и гриме. Было очень интересно наблюдать из окна кухни, как эльфы и гномы, а также еще бес знает, кто в доспехах и с дюралевыми мечами и топорами гонялись по двору за гопотой с криками: «Мочи орков!».

В тот раз победа осталась за светлой стороной. Но «орки» сдаваться не собирались. Собрав все имеющиеся силы, они нанесли ответный удар по пустырю, в двух кварталах отсюда, где обычно собирались Дэй и его друзья. Численный перевес и фактор неожиданности сделали свое дело и «орки-гоблины» взяли реванш.

Тогда ролевики стали вылавливать противника по одному в подворотнях и учить правилам этикета. Противник учиться наотрез отказывался. В итоге, разразилась самая настоящая гражданская война в границах конкретно взятого двора. Ни милиция, ни усилия остальных жильцов дома не смогли загасить этот конфликт.

Удалось только Никите, по одной простой причине. У него были друзья в обоих противоборствующих лагерях. Процесс был трудным и долгим, но в течение нескольких месяцев ему удалось прекратить междоусобицу. За, что и получил невиданный авторитет во всех слоях общества двора и негласный статус миротворца и человека способного решить многие проблемы.

В это же время во дворе в полную силу полыхал другой затяжной гражданский конфликт – война бабушек и спортсменов за турники. Одни хотели ковры выбивать, другие качаться. Оборудования для обоих этих разных процессов, по сути, было одно и то же. Никто не хотел уступать, мотивируя свои действия весьма убедительными аргументами: чистота в квартирах против здорового образа жизни.

В чью-то светлую голову, неожиданно, пришла мысль призвать третейским судьей Никиту, хорошо зарекомендовавшим себя в войне орков и эльфов. Положа руку на сердце, Никите дела не было до этого междусобойчика, но, под давлением общественности он согласился сбалансировать график пользования перекладинами. Этот график жильцы соблюдают до сих пор, а во дворе резко уменьшились популяции «наркоманов проклятых» и «старых кошелок». Народ стал жить почти дружно.