Она решила немного отвлечься, прежде чем приступать к сегодняшнему письму. На экране открылась сохраненная вкладка National Geographic. Исследования космоса. Это всегда успокаивало и настраивало на нужный лад перед решением сложных вопросов. В четверг ее прервали на восьмой минуте серии «Крайний рубеж телескопа Хаббл». Что-то про протопланетарные диски. Монитор озарился яркой картинкой, напоминающей ядерный взрыв: «Так рождается звезда…»
. . .
From: Elisabeth Shneider elizabethshneider@…
To: Colin Thompson colin-believeinscience@…
Дорогой Мистер Томпсон!
Меня зовут Элизабет Шнайдер, и я назначена личным куратором по вашему делу.
Ввиду уникальности запроса, нам необходимо продумать стратегию оформления данного случая. До сих пор у нас не было подобного прецедента, чтобы к нам обращался клиент без предоставления какого бы то ни было медицинского заключения. Вы первый.
Это не значит, что мы отказываем вам, однако нам необходимо обсудить с юристами возможности правовых ограничений. Сами понимаете, наша организация, не смотря на идею уважительного отношения к человеческой жизни, часто подвергается нападкам со стороны правозащитников, консерваторов, церкви.
Пока мы прорабатываем вашу заявку на юридическом уровне, позвольте мне прояснить уровень мотивации.
Я с уважением отношусь к желанию человека самому завершать свой путь. Однако меня заинтересовали ваши слова о душе. Правильно ли я полагаю, что вы человек верующий? К какой церкви вы относитесь? Обсуждали ли вы свои планы с вашим духовником и готовы ли к осуждающей реакции со стороны вашей религиозной общины?
Увы, в моей практике ни один из наших клиентов пока не смог добиться процедуры со стороны представителей хоть какой-нибудь из конфессий. Наша задача – дать человеку уйти тихо, с облегчением, а не с чувством вины, стыда или страха за свою душу перед тем Богом, в которого он верит.
Поверьте моему опыту: людям легче уходить спокойно, когда их отпускают окружающие и собственная совесть. Отношения с верой у каждого свои, надеюсь, вы внутренне сможете найти решение.
С уважением,
Элизабет Шнейдер
. . .
From: Michail P. bestwriter111@…
To: Elisabeth Shneider elizabethshneider@…
Добрый день, уважаемая Елизавета!
Прошу прочесть мое письмо, оно не официальное, не рекламное, оно лично к вам. В вашей организации вы единственный русский сотрудник! Я надеюсь, что не ошибся со своими выводами, прошерстив интернет, социальные сети и все возможные ресурсы.
Я писатель. Понимаете, я писатель в состоянии кризиса. Нет-нет, не алкогольного и не финансового (хотя, смотря с какой цифры его считать), а, так сказать, в кризисе вдохновения. Да, смешно, соглашусь.
Что такое писатель в наши дни? Каждый второй. Текст к зимним ботинкам выложил, и ты уже во – писатель. С громкой приставкой «Технический». А то, что другие в такой вот подобный текст всю душу вкладывают, этот сапог идиотский воспевают, про него пять страниц написали для разогрева, а им потом – извиняйте, не подходит, sео-шмео не просматривается, не продажный текст! Жалкие земляные тролли.
Ох, и троллями их не назовешь, это ж теперь каждое слово имеет свой идиотский слэнговый смысл! Уже и не вставишь их: текст, понимаете, «двусмысленный выходит, подкорректируйте, мы крупное издание, у нас аудитория молодая, вы их собьете с толку».
В общем, я хороший писатель. Не верите? Вы загуглите, у меня есть премия «Помпей», это самая крупная в России для молодых писателей. Между прочим, вручалась прямо там, в самомй сердце страны, можно сказать! Это вам не просто так. Это подтверждение. Чтобы не думали, что я из этих, жалких, которые недооцененные. Меня как раз очень дооценили, за что им большое спасибо, еще даже немного и впрок дали. В кредит, так сказать.
Но я, шепотом говоря, кажется, этот кредит ожиданий уже исчерпал. Скоро лимит поставят, скоро скажут, отдавай, дорогой. Не можешь сразу целиком романом, так хоть повестушкой какой-то, хоть рассказиками жахни. Нехорошо: мы тебе «Помпей», а ты раз и в тень.
Мне понимаете, мне просто перед ними стыдно стало. А иссякло, и все тут.
Я вот тогда даже купил подзорную трубу. У меня квартира с видом на МЦК – железная дорога прям посреди Москвы, купил ее с «Помпея», квартиру в смысле, да вот незадача: с обеих сторон ничего интересного. На одну сторону церковь и школа, на другую – это МЦК. А у меня шестой этаж. Не видно сверху ни хрена. Я извиняюсь.
Только внизу копошатся мамашки с колясками, да школьники за угол покурить бегают. Дом ближайший только через МЦК, на той стороне стоит. А туда разве ж доглядишь! Вот и пришлось купить. Как в американских ужастиках.
Если уж совсем честно говорить, я сначала бинокль купил. Армейский. Но очень руки устают держать. У меня физическая форма слабовата. Каждый рассказ – это килограмма два лишнего веса. Повесть – уже на десятку. А вот для «Помпея» я роман написал. Если раньше-то написал, опубликовал и в спортзал, на пробежку, и как-то уходило жировое хранилище. Но роман, сами понимаете, ударил по фигуре. Тридцать кило скинуть вот так за раз – это и здоровому человеку… а мы, люди творческие, чего прикидываться, все хворающие. В общем, тяжело стало в фитнес, особенно когда не пишется. Короче, руки у меня одрябли, с биноклем минуты две, и уже ноют.
Я не извращенец, не подумайте. Это же просто от отчаяния, от вины перед ними – теми, кто поверил, удостоил, разглядел, оценил ну и все по списку из моей речи. (Речь кстати я не готовил, но вышло со слов критиков очень мощно. В таких случаях нельзя готовить – сглазишь, сидишь на сцене с еще десятью такими и до последнего не знаешь: дадут или прокатят. Знаете, мне кажется я бы в обморок упал, если бы меня не выбрали, такой уровень напряжения от ожидания – врагу не пожелаешь).
Так вот они оценили и ждут. А мне же надо где-то брать материал! Я думал, что подцеплю пару сюжетов, просто пару жестов, немых в прямом смысле сцен, понимаете, а дальше уже фантазия включится.
Вообще, виновата во всем Лингрет. Я по ней в прошлом году писал статью для антологии «Мировые детские писатели». Решил подойти серьезно (я ведь не вру, что я хороший писатель). Думаю, почитаю-ка я «Карлсона». Я из тех 90%, которые естественно смотрели его только в виде советского мультика.
Так вот, там очень много интересного и совсем не детского оказалось на мою радость. Собственно, он говорил, что подглядывать в замочную скважину нехорошо, потому что она для ключа. А вот глазок (в его случае проковырянная дырка в двери) создан для глаза. Таким образом, по Карлсону, труба подзорная тем более создана для дозора.
Кто же мог подумать, что так далеко зайдет. Да и вообще, не хочешь, чтобы за тобой смотрели – повесь занавески, в конце концов! Кстати, таких нехороших людей оказалось достаточно много. И чего они занавешивают –девятый этаж, вокруг ни одного дома, чего ты там прячешь?! Кто мог додуматься до такой паранойи, что за ними с того конца железной дороги смотрят. А ведь все равно занавешиваются. Дикая, дикая у нас страна конечно.
Поначалу досадовал, ничего подходящего не мог найти. Что ни окно: сидит за монитором, гримасничает, а действий и нет. Все больше днем на небо смотрел. Если вы забыли, да ну, все равно наверняка помните, небо в Москве такого застиранного вида зимой, как белые носки, которые руками никогда не ототрешь. Но я ж не поэт, мне эти их эпитеты и метафоры – лишь крошки соли. А под них нужен кусище черного бородинского хлеба, да с деревенским ароматным маслом, иначе эта соль ничего не стоит. Пустые они, метафоры и красивые слова без плотного-то сюжета. Короче, не вдохновляло небо. О сапогах этих проклятых и то больше написал.
Пришлось все равно исследовать окна. Начал время подлавливать. Обычно утреннее с мая по октябрь – когда народ просыпается и его первым делом тянет шторы распахнуть, пробудиться. Ну и конечно все склоки, да скандалы, утром-то с недосыпа, недопива, недосекса…
И вот там пантомимы и оживают. Постепенно я начал фиксировать оптимальное время, потом для системности пришлось записать. Так у меня целая тетрадь завелась, кто, да где, с кем живут, у кого какой режим.
