V
Господа, вы часто думаете о пожаре Александрийской библиотеки? Я, признаться, не слишком, поскольку печаль непреодолимую вызывает у меня мысль эта. Сколько книг! Сколько книг! Сколько достижений Античности кануло в Лету и теперь все еще продолжает переизобретаться? И что сейчас? Разве люди много читают? Разве люди разбираются в сути вещей? Читают-то, может, и много, но разбираются ли? Что читают?
Не будем драматизировать: конечно, что-то в этом мире еще есть. Повествователь ваш, как вы уже, вероятно, заметили, страшный консерватор и ретроград по меркам нынешним, но даже такой черствый человек – поверьте хоть раз! – приходит в умиление, когда видит, как кто-то читает Канта, а не ленту в какой-нибудь известной социальной сети. Но наблюдать-то мы можем лишь в пространстве общественном, скажем, в транспорте. А что происходит дома по вечерам, за закрытыми дверями? Сколько образованных людей было раньше, а сколько сейчас? Самое-то главное ведь не количество, а качество. Не сколько, кто-то читает, а что, и даже как.
Наша героиня жила в совершенно обычной квартире в относительно спальном районе. На часах было уже около десяти вечера, и она сидела за столом на кухне – как ни покажется вам странным, читала и курила в полной тишине. На столе перед ней лежала раскрытая бумажная (неужели и тут консерваторы?) книга, зажигалка и пачка сигарет, а пепел она стряхивала в не самую тривиальную пепельницу, стилизованную под шляпу-треуголку, где, кроме прочего, покоилось уже и несколько свежих окурков. Поодаль, уткнувшись, обиженно, экраном в столешницу, покоился телефон, и ничто, кроме монотонного шума холодильника и щелканья часов на стене, не нарушало почти совершенной тишины, разве иногда откуда-то от соседей доносились некоторые звуки, вроде хлопающей входной двери. Девушка была явно сосредоточена на своем занятии.
В это время в дверь позвонили, однако даже мелодия звонка не сразу заставила ее оторваться. Она прикрыла книгу, заложив ее закладкой с изображением Данте и Вергилия и, притушив сигарету, направилась к двери. Взгляд в глазок позволил установить, что в дверь звонит мужчина, которого она опознала, как соседа сверху, хотя и не была с ним лично знакома, но видела неоднократно, несмотря на то, что тот, кажется, жил на этом месте не так давно. Девушка открыла.
– Добрый вечер! – приветствовала она его голосом негромким и каким-то глубоким, немного даже улыбаясь, но почти только лишь глазами.
– Здравствуйте! – ответил ей тоже молодой еще мужчина умеренно высокого роста, с лицом открытым, но будто бы несколько уставшим, одетый по-домашнему или почти по-домашнему в незамысловатую рубашку и брюки без ремня. – Я ваш сосед сверху. Извините, что так поздно беспокою, я хотел…
– Проходите, чего же вы стоите за дверью? – пригласила девушка, отступая на шаг и приоткрывая дверь.
– Нет, я только… – замялся было ее гость, но, решив, видимо, не быть грубым, переступил через порог. – Я только хотел сказать, что… Понимаете, я не слишком чувствителен в этом смысле, но вентиляция работает неплохо, и я обычно ничего против не имею, но вы сегодня как будто…
– Слишком много курю? – закончила она его фразу. Она стояла перед ним в легком домашнем халате, опершись плечом на стену, темно-каштановые волосы были собраны в пучок на затылке, и смотрела вроде бы прямо в глаза, хотя мужчина больше глядел в сторону.
– Да!.. а… Как вас зовут? – спросил посетитель, взглянув ей в глаза.
– Виктория. Можно, конечно, Вика. А вас? – она протянула руку.
– Григорий. Гриша. Очень приятно, хоть познакомились! – он пожал ее руку, едва касаясь, точно боясь нарушить что-то, повредить нечто очень тонкой работы.
– Ваше имя сейчас нечасто встречается, – заметила Виктория.
– Да, кажется, – согласился ее собеседник.
– Так вы говорите, что я сегодня много курила?
– Больше обычного.
– Это правда, – кивнула она. – Простите, я буду чаще выходить на балкон.
Григорий отрицательно помотал головой:
– Совершенно необязательно выходить на холод – заболеете! Вы можете курить в квартире, просто… Проветрите сейчас, что ли… – тон его был не в меру даже спокойным, будто он должен был извиняться, а не она.
Девушка улыбнулась теперь уже по-настоящему:
– Конечно! Еще раз извините, что потревожила вас таким образом, – тут она, сделав небольшую паузу, добавила: – Может хотите чаю? У меня есть пирожные. Хотя уже почти ночь…
– Нет, что вы! Большое спасибо за приглашение! – энергично, но с какими-то странными нотками ответил Григорий. – Я и так уже слишком вас занял своими капризами. Я лучше пойду к себе.
Виктория пожала плечами:
– Заходите как-нибудь вечером, если пожелаете.
– Да, хорошо. Спокойной ночи!
– И вам!
Она закрыла дверь и вновь осталась одна. Она чему-то глубоко вздохнула, немного откашлялась; прошла на кухню и открыла там окно, затем, взяв из пачки новую сигарету, несмотря на то, что потушенная ею при появлении гостя была только начата, и зажигалку, вернулась в прихожую, накинула там на плечи известное уже нам изумрудное пальто и вышла курить на балкон.
Из открытых створок понесло промозглой свежестью и приглушенными звуками отходящих ко сну улиц. Дым, выпускаемый изо рта, мгновенно сносился ветром, а сигарета то и дело норовила потухнуть, оказавшись им благоразумно задутой. Виктория вспомнила случившееся с ней за несколько часов до того на той лестнице на Коломенской. Что же это были за два дилетанта, один из которых явно чувствовал себя неуютно там внизу, около двери? Другой же – этот самоуверенный балбес с ножичком – как минимум знал, за чем она приходила. Интересно, значило ли это, что тот, к кому она приходила был с этим в сговоре? Или это было бы совсем уже запутано, да и глупо как-то? А еще – грубо, натужно. А вы как думаете, господа?
Теперь еще ход событий нарушил сосед сверху. Странный он был какой-то: говорил точно конь у яслей, не создавая, в то же время, общее впечатление застенчивого или мнительного человека, избегал взгляда, отказался зайти на чай. А зачем она его, собственно говоря, приглашала? Вряд ли она отдавала себе в этом отчет, но ей, видимо, хотелось с ним поговорить, а он отказался. Может, он не выносит запаха сигарет и поэтому не хотел пройти? Но тогда он не стал бы говорить, что она вполне может курить у себя дома, или это из банальной вежливости? Нет, тут что-то другое! Наверное, посчитал ее слишком легкомысленной. Тут Виктория усмехнулась: интересно, часто ли в наше время незнакомые мужчины из соседей наведываются в гости к незнакомым женщинам в десять часов вечера, те их приглашают пить чай, а эти первые соглашаются?
Как вообще мужчина может рассматривать такое приглашение, а, господа? Джентльмены, вы как бы подобное восприняли? Смею ли я надеяться, что среди моих читателей нет людей, которые всерьез считают, что если девушка вечером приглашает ранее незнакомого соседа пить чай с пирожным, то за этим не стоит ничего, кроме чая с пирожным? Вы не подумайте, друзья мои, что я против идиотских банальных сцен, что я против поверхностности и дешевой похоти – я всеми руками за! Каждый может и должен представить себе, что такое приглашение на чай – это приглашение в постель, и я готов стоя аплодировать тем, кто скажет мне, будто не верит, что это не подразумевалось, ну или, хотя бы не подразумевалось что-то около того. Браво, господа! Истинно говорю вам: встаю и хлопаю в ладоши! Ваше сладострастие и звенящая пошлость похвальны и всеобъемлющи!
Ну так неужели же действительно есть такие мужчины, которые думают, что пирожное – это вовсе не пирожное? Неужели есть женщины, которые вот так, приглашая на чай, отдают себя в руки первому встречному, не влюбляясь в него, скажем, с первого взгляда, ведь, если влюбляясь, то зачем всякие извороты с чаями и прочими? Как же низко ставят себя мужчины и какими же мерзкими представляют себе женщин, если так думают, и если такое случается! Как же легко женщины сами подают повод к такому мнению, если действительно кто из них так делает! Какое это неуважение к себе и, как следствие, к остальным людям!
