Впрочем, следует сразу отметить, что и спутница его не относилась к числу людей усердных в самом широком смысле этого слова. Она училась постольку-поскольку, но здесь-то и претензии предъявлять грех, а вот в том, что касается жизни в принципе, она проявляла безалаберность вероятно даже и непростительную. Конечно, каждый волен сам выбирать, как и зачем красить волосы или, положим, ходить ему, несколько подпрыгивая, или не ходить, но все-таки какая-нибудь мысль за решениями человека стоять должна, пусть даже и самая простая, пусть даже и прихоть, но – самое главное – что-то осознанное, ведь пытаясь отдавать себе отчет в подоплеке своих же действий жить, кажется, гораздо интереснее. Снова, как и выше, не будем спешить с выводами, но заметим лишь, что на первый взгляд казалось, будто означенная Анастасия ни о чем существенном совершенно никогда не задумывалась.

Кроме всего вскользь упомянутого ничего примечательного из очерченной встречи двух персонажей почерпнуть было невозможно, а на следующий день наш тезка апостола снова занимал прежнюю свою позицию. Иногда выглядывало солнце, и в эти моменты что-то даже будто начинало радовать бывшего студента в его нынешнем положении, в целом же, однако, ничего необычного не происходило, и весь ход событий – если унылое течение такой работы вообще можно назвать «ходом» – не предвещал ничего радужного или даже просто цветного.

И все же именно вот тут-то, утрамбовывая гранитные плиты тротуара подыстёршимися уже подошвами своих кроссовок, наш герой совершенно неожиданно для себя, а сразу же еще и с большей неожиданностью мгновенного осознания этого факта, натолкнулся блуждающим туманным взором на вчерашнюю прохожую в изумрудного цвета пальто. Сейчас Павел уже специально задержал на ней взгляд, протянув, машинально, и руку с листовкой. Женщина эта шла в том же направлении, что и днем ранее, да и, вероятно, в то же время. Так же она и курила. Так же шла – не быстро и не медленно. У нашего трудящегося даже успела промелькнуть мысль, будто он где-то видел раньше такой именно оттенок зеленого, как у ее пальто, будто он может подобрать точное сравнение, но он не смог определить источник этой подспудной уверенности, а в следующую секунду его внимание уже переключилось снова на ничего не значащее пространство улицы.

Когда же через несколько часов Павел сидел в ресторане одной всемирно известной компании и ел, его мысль, обычно отвлеченная или безнадежно-необременительная, как бы то ни было удивительно, вернулась к сегодняшней встрече. Он подумал, что, вероятно, многих людей на улице он видел или, скорее, мог увидеть не впервые, но почему же тогда только одна она привлекла его внимание настолько, что внимание это в принципе смогло сфокусироваться, и что зрительный его анализатор смог выделить из всего потока один объект, не понятно, стоивший ли того? Герой наш удивился даже таким своим странным размышлениям, но удивление то было вполне мимолетным, ибо гораздо больше заняла его мысль, возникшая при взгляде на улицу, где некоторые прохожие съеживались от ветра, что пора бы понять, как одеться потеплее, если погода установится в явившемся теперь духе. А кстати говоря, если бы кто-нибудь из вас, господа, увидел Павла в тот момент, то он бы, пожалуй, задался вопросом, чего же ждет этот молодой человек, закончивший уже свою шикарную трапезу? Неужели снова вчерашнюю девицу?

II

Девица вчерашняя в свою очередь какими-либо выдающимися событиями истекшие сутки не отметила, не отстав в этом роде от своего кавалера. Знаете, господа, есть что-то такое очень забавное в подобного сорта людях. Вот названная Анастасия – студентка и бездельница – что она в своей жизни себе представляла? Она жила в общежитии, где обстановка и атмосфера так и благорасполагают к подвигам интеллектуальным и физическим. Она и совершала свой подвиг, не слишком усердно взрезая базальт тяжелой науки, а иногда – к слову сказать, не слишком часто, – пытаясь растворить его в различных спиртосодержащих жидкостях сомнительного свойства.

На этом моменте придется, господа, остановиться поподробнее, хотя и против воли. Знаете, дело тут было ведь невероятно банальное и неинтересное, а было оно весной того года, в осень которого разворачивались теперь здесь описываемые события. Я хочу сказать, что обратившая на себя наше внимание девица, сошлась со своим Айвенго в пломбирно-плюшевой броне именно в процессе неудачных химических опытов по растворению базальта тогда, когда наш рыцарь числился еще в том же, что и она, воинстве. Учились герои наши на одном потоке, но по достоинству друг друга смогли оценить лишь в процессе возлияний.

Вы, конечно, вообразите себе сейчас красочные римские пиры в виллах предместий Вечного Города или где-нибудь в Кампанье, где журчат фонтаны, воду и вино мешают в огромных кратерах, кипарисы слегка шуршат хвоей на ветру, а возлежащие у капища чревоугодия мужчины ведут ленивую беседу на философские и не слишком темы, и друзья познаются в вине, а после всего этого, ввечеру, отправляются патриции к своим матронам. Так вот пока ваше сознание услаждается уже картиной сией и воображаемыми звуками классической латыни, распеваемой поставленными голосами ораторов, я возьму, да и уничтожу весь ваш этот благостный мираж, сказав, что ничего такого и в помине не было! Просто Павел и Анастасия сошлись – и все тут!

Вообще за такими процессами, доложу я вам, наблюдать бывает весьма занятно, но вполне скучно. Вот бросалась девица наша на шею своему Ланцелоту днем. А что: думала ли она о нем к вечеру? Конечно, скажут иные, ведь писала же какие-то содержательные сообщения с помощью известного средства их доставки! Но как же узнать, в каком случае прикосновения пальцев к экрану соответствуют мыслям действительным и ими сопровождаются? Один известный поэт однажды рассказал придуманную им историю, снабдив своих героев именами реальных композиторов, и в истории той был некто, кто тоже прикасался кончиками пальцев к предметам – клавишам инструмента – однако же особенного какого-то чувства или, пуще того, любви в том не подразумевалось. А что же с нашей героиней?

Жила она, надо сказать, в не самом худшем из возможных общежитий, более того – во вполне приличном. Условия быта нашей Анастасии не слишком способствовали обстановке разврата не то что физического, но даже и морального, а потому вероятно и человеку не столь утонченному, как она, не захотелось бы при первой возможности бежать из логова сего, почему, собственно, героиня наша и оставалась дома в день теперь описываемый. Так же, как и вчера вечером она оставляла отпечатки своих пальцев на экране телефона, тогда как объект ее знакоизлияний завидел того, кого сам ожидал.

– Привет! – сказал подсевший к нему персонаж. Это был того же возраста юноша, роста приличного, телосложения нескладного, с бороденкой детской, несуразной.

– Привет, Егор! – отвечал ему Павел. – Ты не будешь есть?

– Я заказал. Рассказывай давай!

– А нечего мне рассказать. Что может рассказать пломбир в шоколаде? – спросил наш герой, попытавшись изобразить ироничную усмешку.

Собеседник посмотрел на него чуть из-под бровей с понимающим недоверием:

– Что, совсем мрак?

– Ну…

– Сейчас, заберу заказ, – перебил Егор едва начинавшего что-то из себя выдавливать Павла. – Теперь продолжай, – сказал он, вернувшись с подносом.

– Ну вот, например… Знаешь, много ведь одних и тех же людей по улицам ходит… – наш герой медлил, задумываясь, почему же на настойчивую просьбу товарища «что-то рассказать», ему захотелось рассказать именно это, но тут же, уверив себя, что факт сий обусловлен тем исключительно, что ничего другого хотя бы отдаленно интересного в голову не приходило, продолжил: – Так вот как-то быстро начинаешь замечать одних и тех же людей.

Егор жевал, наклонившись над столом и вопросительно смотрел на Павла.

– Правда? Так уж сразу за несколько дней нашел постоянных клиентов?

– Смешно ему! – ответил Павел, наклоняясь, зачем-то, навстречу собеседнику. – Заметил вот два дня подряд одну девушку…