Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Рабочий с завода № 14 Том Грэди. Примите меры и научите этих дураков из сыскного с их идиотскими собаками.

Карий глаз несколько прищурился в то время, как серый с ясным и невинным выражением смотрел на мистера Хорлэя. Мистер Хорлэй привык понимать без слов: он выписал чек, показал его через стол человеку с разноцветными глазами и, подписав, передал.

Участь рабочего Тома Грэди была решена двумя людьми и одним чеком на предъявителя в Сити-Банк, коммерческий отдел, комната № 143.

Глава 10. «Правосудие свершается!»

Том Грэди стал в течение одного дня популярней в Америке, чем Вильсон, Чарли Чаплин и Мэри Пикфорд. Его имя тысячу раз повторяли газеты. Гарри Стоун сбился с ног, принимая меры к доставке интервью с Томом Грэди, жена и дочь Томаса Грэди были сфотографированы тысячу двести раз, а сам Том Грэди стал героем дня. «Убийца Хорлэя» – этот заголовок не сходил со страниц желтой прессы Америки.

С момента ареста главным чувством, овладевшим Грэди, было огромное, ни с чем не сравнимое изумление. С того момента, как он был арестован, с того момента, как у него в квартире были найдены некоторые вещи, забрызганные кровью и тщательно спрятанные в таких местах, о которых и в голову бы не пришло подумать самому Грэди, его изумление превратилось в окаменение. Ему казалось, что все это снится, что вот он проснется, чихнет и скажет жене:

– Черт знает, что за дичь мне снится, Энни, после пирога с картофелем.

Ибо главной страстью Грэди был пирог с картофелем. Его жена и двое маленьких детей были так же настолько потрясены арестом, что в комнате, которую занимал Грэди с семьей, воцарилось огромное отчаяние. Этот маленький, тщедушный Грэди, который, казалось, курицы обидеть не мог, этот Грэди – поднял руку на самого свирепого Самюэля Старшего. Это не укладывалось в сознании жены Грэди. Что касается до вещей, полотенца и рубахи со следами крови, найденных в квартире, то жена Грэди могла бы поклясться, что это были не его вещи. Уж она-то знала его белье, сама его метила зелеными нитками. Но судебные власти не слушали маленькую болезненную женщину с ребенком на руках. Улики были: предстоял сенсационный процесс.

Том Грэди сидел в одиночной камере, растерянный и убитый до того, что казался самому себе неживым человеком. Трое людей только проникли в камеру Тома Грэди. И эти трое людей были настолько разнообразны, так не похожи друг на друга, что о них стоит рассказать подробно.

Утром Нью-Йорк был потрясен известием, переданным Гарри Стоуном по радиотелефону из тюрьмы, где Стоун ночевал даже в последнее время, чтобы не пропустить сенсации. Это известие было о том, что дочь покойного мисс Этель Хорлэй собирается навестить тюрьму, чтобы лично увидеть человека, убившего ее отца. «Ее горячо любимого отца», – писал Гарри Стоун, имея в виду вкусы семейной публики. Это известие было придумано вдохновенным репортером в один момент и набрано газетами треста гигантскими буквами. Мисс Этель прочла это известие и внезапно решила в самом деле навестить убийцу своего отца. Это и было первое лицо, которое увидел окаменевший Том Грэди.

В его камеру вошла высокая белокурая девушка в сопровождении своего секретаря. Ее серые, холодные глаза смотрели в упор на Тома Грэди. Том Грэди молчал, глядя на нее почти не видящими глазами. Ибо Том Грэди думал о своей жене и о двух малышах.

Мисс Этель спросила ясным и звонким голосом:

– Чувствуете ли вы угрызения совести?

Том Грэди отрицательно покачал головой. Он ничего не чувствовал. Он чувствовал только окаменение и отчаяние настолько холодное и глубокое, что оно превращалось в нечто, чему Том Грэд не подобрал названия.

Мисс Этель внимательно посмотрела на убийцу. Затем кротко спросила:

– Что побудило вас к убийству моего отца?

Том Грэди посмотрел на нее и вдруг почувствовал сквозь окаменение нечто такое жуткое, чего он не чувствовал за всю свою жизнь.

Он встал и сказал неожиданно сильным голосом:

– Будьте вы прокляты! Будьте вы прокляты! Это говорю вам я, Том Грэди, за всю свою жизнь ничего не сделавший, кроме любви к жене и ребенку. Я, Том Грэди, никогда не занимавшийся политикой, я, Том Грэди, всю жизнь работавший на вас, я говорю вам: придет и день вашей гибели. Будьте вы прокляты!

И тут случилось нечто, чего не предвидели ни секретарь, ни тюремный надзиратель. Том Грэди плюнул прямо в лицо мисс Этель, наследнице капиталистического престола Хорлэев, самой богатой невесте Нью-Йорка.

Он был немедленно награжден пинками надзирателя. Мисс были принесены извинения администрацией тюрьмы, мисс вымыла лицо сулемовым раствором, мистер Вуд, провожая мисс, сказал ей:

– Я говорил вам, что не следовало приходить сюда.

Что касается слов Тома Грэди, то они были сказаны для судебного протокола.

Вторым лицом, навестившим Тома Грэди в его камере, был представитель самой крупной фирмы в Америке «Аткинсон и Сын». Эта почтенная фирма изготовляла пуговицы. Представитель фирмы, очень тучный человек, долго убеждал Тома Грэди, что его последним словом перед казнью должны быть всего только три слова:

– Лучшие пуговицы Аткинсона!

За это представитель фирмы обещал передать жене Тома Грэди две тысячи долларов наличными. Том Грэди долго слушал представителя, не понимая, в чем дело, а затем зарычал так, что представитель выкатился из камеры и огорченно сказал:

– Этот человек не понимает, что значит рациональная реклама.

Том Грэди начинал чувствовать в себе зверя.

Третьим лицом, посетившим убийцу, был не кто иной, как Гарри Стоун, король репортажа. Как он проник в камеру, установить не удалось, но для Гарри Стоуна не существовало никаких препятствий. Он долго пытался соблазнить Тома Грэди тем, что интервью с ним будет помещено в самой распространенной газете в Соединенных Штатах на первой странице. Но это не тронуло Тома, и он молчал, совершенно обессилевший.

Интервью было, однако, напечатано, и в нем Гарри Стоун передавал такие слова Тома Грэди, что после них стало ясно: электрический стул, во всяком случае, не минет Тома Грэди.

В день суда над Томом Грэди улица перед зданием суда была так запружена автомобилями, что наряд полисменов с ног сбился, распределяя места подъезда. Вся Пятая Авеню, улица миллиардеров, присутствовала на суде. Разряженные жены и дочери королей масла, стали, автомобилей, бетона, железных дорог, пароходств, в мехах и драгоценностях разместились для редкого спектакля в партере суда. Репортеры, потные и запыхавшиеся, отмечали в своих блокнотах:

«Миссис Астор, шеншеля, бриллианты, сто двадцать каратов. Мисс Этель Хорлэй, черное платье, жемчуга, цена сто пятьдесят тысяч долларов. Миссис Форд, вечерний туалет, розовый жемчуг, три тысячи долларов».

Фраки, лорнеты, запах духов. И только одна-единственная женщина не могла пробраться в здание суда, ее отгоняли от подъезда суда полисмены: это была маленькая худощавая женщина в старом платье с ребенком на руках, это была жена Тома Грэди, для которого собрались сюда все короли Пятой Авеню.

Том Грэди стоял перед судом, сгорбившись. Он отвечал на вопросы едва слышно.

– Вы убили мистера Хорлэя?

– Нет.

– Вы категорически отказываетесь?

– Да.

– Вы состояли в коммунистическом обществе, имеющем целью свержение существующего в Соединенных Штатах строя?

– Нет.

– Вам не помогут запирательства. Сядьте!

Показания давал человек с разноцветными глазами. Для торжественного случая он надел розовый галстук и смокинг; он недурно зарабатывал в последнее время. Серый глаз был прищурен, карий смотрел прямо на судей, когда он повествовал, как заподозрил Тома Грэди в убийстве, как сделал у него обыск и нашел вещественные доказательства: белье, забрызганное кровью.

Мнения экспертов разделились: одни утверждали, что это кровь человека, то есть кровь Хорлэя, другие утверждали, что это установить невозможно.

По всей Америке сотни тысяч людей сидели за радиотелефонными приемниками и жадно слушали слова процесса.

8
{"b":"694859","o":1}