– Так вот почему я чувствую себя дерьмово! Думал, это просто водка, – шутка Уэса ударяет меня, как пощечина.

– Ага, вот почему ты чувствуешь себя дерьмово.

Мои внутренности скручиваются, когда я беру баночки в руки и просматриваю этикетки на них. Есть два кефлекса, которые вместе могут составить почти полный курс. Я подхожу к столешнице и занимаюсь тем, что складываю таблетки в один контейнер, читаю инструкцию по дозировке – все что угодно, лишь бы не смотреть на Уэса.

Вместо этого я смотрю в открытые, безжизненные глаза двух парней, которые стреляли в него. Передо мной появляется изображение лежащих на земле бандитов – такое же ясное и чудовищное, как фотография с места преступления; их застывшие лица, красное месиво, стекло повсюду. Я убила их. Я убила двух человек меньше сорока восьми часов назад и с тех пор даже не вспоминала о них. Вздрагиваю и крепко зажмуриваюсь, цепляясь за край стола, пока хранилище дерьмовых воспоминаний наконец не заглатывает их обратно.

Мне должно стать легче, но нет. Мое сердце начинает колотиться, а ладони потеют. Два воспоминания менее чем за десять минут.

А что, если придут еще? А что, если…

Мне нужно принять еще одну таблетку. Две. Я не могу этого сделать...

Когда смотрю сквозь зеркало над раковиной, смутно улавливаю, как обнаженная фигура Уэса встает рядом со мной.

– Ты в порядке?

Выпрямившись, я натягиваю фальшивую улыбку и смотрю на отражение его бледного лица.

– Да, – вытряхиваю белую таблетку на ладонь и протягиваю ему.

– Просто принимай по одной каждые шесть часов, пока они... – Уэс запихивает лекарство в рот и глотает, прежде чем я успеваю закончить фразу, – не закончатся. У меня еще есть мазь с антибиотиком и бинты, но сначала нам нужно промыть твою рану.

Я чувствую, что он смотрит на меня, когда мои глаза бегают по ванной, ища что-то для отвлечения внимания. Ощущаю жар, исходящий от его тела, которое борется с инфекцией, и всему виной я. Предчувствую вопрос прежде чем он произносит его.

Мои подмышки начинают потеть.

Отлично. Теперь мы оба вспотели.

Душ. Нам нужен душ.

Бегу в душ и открываю кран.

– Я просто промою твою рану здесь, – бросаю, не поворачиваясь к нему. – Так будет проще, и мы можем воспользоваться горячей водой, пока не отключили газ, а в бомбоубежище, скорее всего, вообще нет водопровода... – я что-то несвязно бормочу. Понимаю, что говорю со скоростью мили в минуту, но ничего не могу с этим поделать. Я даже смотреть на него не могу.

Он узнает. Он разгадает все мои секреты и просто узнает.

Я не могу этого допустить. Он сам сказал: «Люди уходят, когда понимают, какой ты неудачник», – а мне нужно, чтобы он остался. Нужно, чтобы он отвлекал меня. Мне нужно, чтобы он поправился...

Расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке, прежде чем мои руки начинают дрожать, и я просто стаскиваю ее через голову. Мой лифчик оказывает бо́льшее сопротивление. Ощущаю, что он наблюдает за мной, пока борюсь с застежкой.

– Эй, – говорит Уэс тихим и осторожным голосом, таким же, как и его шаги, когда он пересекает ванную, чтобы помочь.

Как только парень подходит ко мне, я опускаю руки в знак поражения и позволяю ему расстегнуть лифчик, сосредоточившись на том, как его пальцы касаются моей кожи.

– Дыши, хорошо? – шепчет он, отпуская мой расстегнутый бюстгальтер, который соскальзывает вниз по рукам и падает на пол. – Просто дыши.

Делаю, как он сказал, втягивая горячий воздух через нос, пока мои легкие не перестают вмещать его. Все мое тело ослабевает, когда я выдыхаю.

Руки Уэса обхватывают мышцы моей шеи с обеих сторон и сжимают почти до боли, прежде чем отпустить и переместиться на несколько дюймов вниз к моим плечам. Он сжимает и снова отпускает, двигаясь вниз к моим бицепсам. К тому времени, как его руки оказываются на моих запястьях, я уже обмякшая кукла, откинувшаяся спиной на его горячую, липкую грудь.

– Ты думаешь о том, что случилось у продуктового магазина, не так ли?

Я киваю, хотя это только верхушка айсберга. Просто камешек, брошенный на вершину горы дерьма, которую я пытаюсь удержать под водой.

– Не нужно. Ты спасла мне жизнь, убрав тех парней, и теперь делаешь тоже самое снова с помощью этого, – Уэс обводит рукой ряд оранжевых бутылочек на полке позади нас.

Его потрескавшиеся губы опускаются на мое обнаженное плечо. Он протягивает руку, чтобы расстегнуть мои джинсы. Уэс стягивает вниз мои штаны и трусики, а я прислоняюсь дрожащими руками к запотевшей двери душа и вылезаю из них.

Выпрямившись, Уэс обнимает меня сзади. Его эрекция утыкается мне между ягодиц, но его объятия не кажутся сексуальными. Такое чувство, что он пытается поддержать меня.

– Почему ты делаешь все это для меня?

Мой желудок выплескивает новую порцию кислоты, а Уэс слышит бешеный стук моего сердца, даже прижимаясь ко мне сзади.

Что мне ответить на это? Он и так уже подозревает, что я чокнутая. Что сказать, чтобы не показаться еще более безумной?

– Думаю, потому что, возможно, влюблена в тебя.

Потому что я не улыбалась целый месяц, пока не встретила тебя.

Потому что я не хочу потерять тебя.

Потому что ты – единственная причина, по которой я живу.

– Посмотри на меня.

Не дышу, когда Уэс разворачивает меня лицом к себе. Затем, сглотнув, поднимаю голову и принимаю свою судьбу. Я позволяю ему увидеть обнаженную, израненную, изуродованную девочку. У меня перехватывает дыхание от красоты Уэса, даже несмотря на то, что он болен. Его бледно-зеленые глаза с красными кругами вокруг – усталые и решительные, отчаянные и полные надежды. Его темные брови сходятся на переносице, когда он кусает нижнюю губу. Парень смотрит на меня, как на редкую головоломку, и все остальное исчезает. Понимаю, что я раба не столько таблеток, воспоминаний и страха будущего, а этого взгляда. Я бы сделала все, что угодно, отдала бы все, чтобы провести остаток своей короткой жизни, наблюдая за тем, как он смотрит на меня.

Уэс снова задает свой вопрос:

– Зачем ты это делаешь, Рейн? Почему ты заботишься обо мне?

– Потому что... мне нравится заботиться о людях? – это не ложь. – Прошлой осенью я собиралась пойти в школу медсестер, но потом все пошло прахом. Но, учитывая, что не могу даже уберечь своего первого пациента от заражения, это, вероятно, к лучшему.

Я пытаюсь улыбнуться, но Уэс не отвечает мне тем же. Его напряженные, налитые кровью глаза мечутся туда-сюда, пока он принимает решение обо мне. Затем кивает.

– Что? – мои щеки вдруг начинают гореть, как будто это у меня жар.

– Ничего. Давай. Вода горячая.

Я моргаю, и Уэс исчезает, а на его месте струя пара из щели душевой двери.

Следую за ним и замираю при виде его головы, запрокинутой назад под струями воды. Ручейки горячей воды пересекают его грудь и стекают по впадинкам между кубиками пресса. Уэс всего в футе от меня, но кажется, что я не смогу прикоснуться к нему, даже если захочу. Он закрылся от меня, и я даже не знаю, почему.

Я чувствую, что, если бы прямо сейчас все было нормально, это та часть, где Уэс по пути к выходу сказал бы, что позвонит мне, и это была бы ложь.

Не знаю, что сделала, но я все испортила. Я дала неправильный ответ, и теперь меня избегают.

– Уэс, – мой дрожащий, сиплый голос почти полностью заглушается шумом душа. Я прочищаю горло и продолжаю, чуть громче, – Уэс.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но вздрагивает и тихо ругается, когда грубые брызги падают прямо на его открытую рану.

Не раздумывая я протягиваю руку и накрываю ранение ладонями, защищая его от ударов.

– Просто постой так минутку, – говорю я, поворачивая его так, чтобы вода падала ему на спину и стекала по плечу, очищая рану, но не вредя ей.

Уэс дергает плечом, вырывая свою руку из моей.

– Я могу сам справиться. У вас выходной, сестра Уильямс, – говорит он язвительно. Нанося этими словами болезненный удар мне в живот.