– Почему же вы тогда не сообщили об этом нам, двум вашим братьям? – ехидно спросил герцог Пшёнский.

– Я как раз сегодня собирался это сделать, – герцог понял, что совершил ошибку, не поставив ранее в известность магистра. В его лице он имел бы сейчас хорошую поддержку. – Вот и магистр ничего не имеет против, – сделал он слабую попытку.

– Брат мой, – величественно произнес магистр, – я ничего не имею против этого брака, однако, я считаю, мы все трое вправе решать судьбу короля, и вам следовало держать с нами совет, прежде, чем об этом узнали досужие сплетницы.

– Кстати, – ухватился за эту мысль герцог Соколянский, – откуда вы узнали, брат мой, что я собираюсь женить Ланкикура на Алис Цесарской?

Герцог Пшёнский, ободрённый поддержкой магистра, теперь растерялся и не знал, что ответить.

– Я случайно узнал, – пробормотал он.

– От кого? – герцог Соколянский был неумолим.

– Я слышал вчера, как сплетничали три наши достопочтенные кузины.

– Вы подслушивали! – грозно двинулся в наступление герцог Соколянский.

– Брат мой, как это недостойно! – произнес магистр.

– Ничего я не подслушивал! – герцог Пшёнский вконец растерялся. – Я случайно услышал их разговор насчет невесты короля. А вы ведь понимаете, что я в этом кровно заинтересован.

– Мы все в этом заинтересованы, брат мой, – сказал магистр.

– Но мои дочери… – уже не так уверенно воскликнул герцог Пшёнский. – Я всегда считал, что наш род не стоит портить чужой кровью.

– Вы считаете, что дочь короля Цесарии недостойна быть нашей королевой? – спросил герцог Соколянский.

– Я считаю, что король должен жениться на своей кузине, – решился, наконец, герцог Пшёнский.

– Родственные браки опасны наследственностью, – возразил герцог Соколянский.

– Тем не менее, наша матушка приходилась кузиной нашему отцу, – не сдавался герцог Пшёнский.

– И мы с прискорбием видим, что все родовые пороки унаследовал один из наших братьев.

– Ну, знаете! – герцог Пшёнский был вне себя. – Это уже оскорбление!

– Братья мои, – поспешил уладить назревающий конфликт Магистр Ордена Коклиеров, – не подобает ссориться в столь ответственный для страны момент. Мне кажется, что вы ошибаетесь, брат, – обратился он к герцогу Пшёнскому. – Алис Цесарская вполне достойна быть королевой. К тому же она единственная дочь, – и магистр стал приводить те же доводы, что накануне король слышал от герцога Соколянского. – Нельзя ставить личные интересы выше государственных, – сказал он в заключение. – Я думаю, наш брат сделал правильный выбор.

При этих словах герцог Соколянский отвесил учтивый поклон.

– Но я не хотел бы, чтобы впредь у нас были тайны друг от друга, – добавил магистр.

– Я и не собирался делать из этого тайну, – сказал герцог Соколянский. – Эту мысль я высказал королю лишь сегодня ночью, а с утра намеривался обговорить её с вами.

– Ну что ж, я считаю, что всё улажено, – произнес магистр, позабыв, зачем он пришёл сюда. – А что касается ваших дочерей, герцог, я думаю, что наши племянницы достойны лучших людей королевства.

Герцог Пшёнский поклонился и вышел из комнаты.

– Ну, уж нет, – пробормотал он, – это поражение не сломит меня. Я сделаю всё, чтобы помолвка не состоялась.

Тем временем магистр тоже собрался уходить, но у дверей задержался.

– Ах да, я ведь пришёл, чтобы сообщить вам, что господин первый министр принял курьера. Завтра в королевство прибывает посол Цесарии граф Болтумор с дочерью.

Глава 3,

в которой, наконец-то, появляется главная героиня нашего повествования.

В эту ночь

Ланкикур, успокоенный друзьями, спал очень крепко. Но утром, вспомнив о прибытии посла, снова загрустил. Граф Болтумор приезжал к полудню, и юноша решил прогуляться по лесу. Он велел оседлать коней себе и своим друзьям и облачился в дорожную одежду.

Прислуга ещё не успела выполнить приказ короля, как на пороге возник Гога де Гус. Высокий и стройный, он разместился в дверном проёме, как в картинной раме и с пафосом произнёс:

– Дорогой друг, тебе необходимо проветриться. Именно поэтому я приказал оседлать наших лошадей для утренней прогулки!

Ланкикур рассмеялся:

– Это говорит о нашем духовном родстве, Гога. Я только что сделал то же самое. А где наш товарищ?

– Я думаю, он ещё спит.

Словно опровергая его слова, в комнату диким ураганом ворвался Крак фон Кряк.

– Хватит скучать! – воскликнул он. – До приезда посла ещё уйма времени! На улице чудесная погода, а вы как девчонки прячете от солнца свои лица. Кто ещё позаботится о вас, кроме меня? А мне пришла в голову гениальная мысль и вот нам уже седлают коней для прогулки в лесу! Не ожидали?

Ланкикур и Гога громко расхохотались.

В лесу было тихо и прохладно. Трое друзей неспеша выехали к реке, и, привязав лошадей, спустились к самой воде.

– Предлагаю переплыть речушку вплавь, – сказал Крак. – Наперегонки.

– Не забывай, что мне предстоит встреча с графом Болтумором, – напомнил Ланкикур. – Я не могу предстать перед послом своей невесты с мокрыми, спутанными волосами.

– До встречи ещё далеко, – невозмутимо возразил Крак, – а мнение посла тебя вообще не должно волновать: чем меньше ты ему понравишься, тем большим будет разочарование Алис.

– К тому же его дочь, говорят, близкая подруга принцессы, – добавил Гога.

– Ну, что ж, – согласился Ланкикур, – у нас, действительно ещё есть время.

Трое юношей с шутками и смехом легко перемахнули узкую речушку туда и обратно. Но каково же было их негодование, когда они увидели, что их лошадей уводят какие-то проходимцы. Друзья с криками бросились вслед за мошенниками, но тех и след простыл.

– Они забрали даже нашу одежду! – возмутился Крак.

– Это ты виноват! – воскликнул Гога. – «До встречи ещё далеко»! Теперь у нас будет новый этикет для министерства иностранных дел. Встречи на высшем уровне в подштанниках и нижних рубахах!

– Не всё ещё потеряно! – заверил его Крак. – Здесь поблизости есть деревушка. Возьмём лошадей и вернёмся во дворец до приезда гостей.

Спорить было некогда, и незадачливые пловцы поспешили в деревню.

Раздобыв лошадей, пыльные и грязные, с исколотыми в траве ногами и в изодранных ветками рубахах, трое друзей неслись к королевскому дворцу.

– Я убью этих негодяев, похитивших наши вещи, – кричал Крак. – Клянусь, их кто-то специально подослал, чтобы облапошить нас!

– Кому нужны твои штаны, Крак? – возражал Гога. – Это обычные воришки.

– Главное, успеть вовремя, – как заклинание шептал Ланкикур.

Но, увы! Видимо сама судьба распорядилась выставить короля перед будущей невестой не в лучшем свете. Подъезжая к замку, он заметил, что с противоположной стороны к нему приближается кортеж из четырёх карет, две первые из которых были украшены флажками и гербами двух государств – Цесарии и Куринии.

– О-о, – простонал Ланкикур, – это посол!

Он пришпорил коня и въехал в раскрытые ворота на две минуты раньше карет. Однако это не осталось незамеченным. Из окна первого экипажа высунулась голова в лиловом парике и, узнав короля, тут же исчезла за шёлковой занавеской.

Когда кортеж остановился перед дворцом, Ланкикур уже стоял, окружённый свитой

и своими родными дядями, которые были чрезвычайно недовольны утренней прогулкой короля, и ещё больше огорчены тем, что совсем не оставалось времени отчитать его за эту прогулку.

Дверцы первой кареты раскрылись и из неё вышли два господина. Оба церемонно раскланялись, и граф Болтумор торжествен

но произнёс:

– Ваше Величество, позвольте вам представить графа Клювкенштейна, преданнейшего слугу его величества, короля Цесарии.

Ланкикур поклонился и оба гостя в изумлении уставились на встречавшего их монарха – босого и в нижней рубахе.

– Э-э, его величество только что вернулся из паломничества по святым местам, – попытался исправить ситуацию герцог Соколянский.

– Да, мне нужно было побыть одному, – пробормотал король и принялся разглядывать посла.