Айелет, вопреки ожиданиям, тоже смеялась. Ей очень шла улыбка – искренняя, без примеси сарказма и ехидства.
– Ван Гог «Вид на море у Схевенингена», слышал когда-нибудь?
– Картина, украденная из музея в Амстердаме, конечно, я слышал, ты разговариваешь с профессионалом, а не любителем. Она значится в списках самых разыскиваемых предметов искусства. Стоит миллионы евро. Тебе-то откуда о ней известно?
Айелет улыбалась, освещая палату белизной зубов.
– Да так, я из другого мира, фея, которая каждый день любовалась разными картинками в папочкином кабинете. Эта картина, любовь моя, была куплена отцом в две тысячи пятом году, спустя год после ее исчезновения, не знаю у кого, но это была самая ценная вещь в его жизни. Все это время она ждала своего часа в тенях, в том самом тайнике. Проберемся туда, и она твоя. Картина в обмен на жемчуг. Договорились?
– Отдашь такую реликвию в обмен на какую-то безделушку? – кашлянул Гальярдо, не зная, как реагировать.
– Отдам, потому что не стану брать того, что принадлежало ему. Да и в деньгах я не нуждаюсь.
«Выходит она и вправду ничего не знает. Вот это шанс!»
– Тогда по рукам, Айелет. Какой, говоришь, прогноз погоды обещали в Мадриде?
Глава III
– Слоганом мероприятия будет не «Огонек средь тлеющих углей», а скорее «Пожар, на который вам стоит заглянуть». Думаете слишком самоуверенно? Отнюдь. Выставка просто обязана стать главным мероприятием лета! Мой труд, поддержка друзей и наш общий вклад в наследие нации, не что иное, как символ города художников. Символ, не имеющий никакой альтернативы. Ох, и люблю я подобные речевые обороты. Ха! Сиджес отблагодарит нас аплодисментами, и, что немало важно, шуршащими бумажками. Намек понятен? Прекрасно! Так сделаем это не во вред, а вопреки! – торжественно закончил свою речь Исмаэль Дельгадо, купаясь в лучах внимания коллег посреди небольшого банкетного зала.
Художники со всего города, работники его студии, подхалимы, «друзья» и прочие «доброжелатели» разразились овациями. Все знали, что этого события Исмаэль ждал очень давно. Он был популярен, самовлюблен, как павлин, и, как говорится, весьма талантлив. Во всяком случае его работы оценивались высоко, как туристами, так и профессионалами из столицы. Всем известно, как сложно произвести впечатление на жителей Мадрида – города нищих дилетантов и смелых индивидуалистов.
Собрав всех в одном зале, Дельгадо прощупывал почву, вглядываясь в лица своих гостей. Пытался разгадать их предпочтения, природу страсти и интерес к тренду. Это было легко. Художники – натуры чувственные, открытые и доступные. Он почти никогда не слышал слова нет. Изображал из себя гения и влюблял в себя, неспособный от этого устать.
– Мой мир – это пустынный пляж, посреди разрушенных городов. Я представляю себя единственным человеком на земле, одиноким путником, рисующим освобождение матери Земли от людского гнета. Я больше не царь природы, но наблюдатель, посмевший запечатлеть возрождающуюся красоту, которая долгие века не могла найти себе места. В час, когда такие как мы покидаем этот мир, миллиарды бабочек, расправив крылья, взлетают в небо. Впереди у них вечный покой, а нами заслужено забвение. Я выпью за то, чтобы так и случилось, как бы ужасно это не звучало. Красота должна возродиться с помощью таких художников как мы – жрецов красоты и философии! Без нас этим бабочкам не будет места в небе. Без нас некому будет летать!
Бокалы, выпитые до дна, и эффектное завершение вечера убедили Исмаэля в том, что их сердца окончательно и бесповоротно в его власти.
– Я люблю тебя, жизнь! – подумал герой дня, удаляясь из зала с новым избранником, предвкушая «вечную» любовь на одну ночь.
Каждым летом в городах, подобных Сиджесу, неизбежно испытываешь новые эмоции, свежий поток удовольствий и впечатлений. Толпы людей блуждают по узеньким улочкам в попытках запечатлеть особые моменты, чтобы через многие годы гордиться собой, разглядывая альбомы с фотографиями каталонского отдыха. Их цепкие взгляды стреляют направо и налево, оценивая каждого встречного, как на базаре, и одновременно будто бы и не замечая из-под толстого слоя мании величия. Гордая осанка и поиск приключений с целью сладко навредить себе – основа курортных забав. Туристы в этом мастера. Кто-то проводит вечера с бутылкой виски, кто-то в круговороте клубных ритмов, а некоторые в познании искусства. И, как не странно, последних немало. Группы поколений, объединенные общей музой, слетаются на яркий свет объявлений о предстоящих выставках и флэш-мобах. Они променяют свое лето на разглядывание плодов чужой больной фантазии, совершенно не понимая смысла, но жарко спорят впоследствии о великой идее автора и видят смысл там, где его нет. И все это на радость творцам, потирающим руки подобно паукам. Такими являются не все, безусловно. Единицы тратят годы на запечатление жизни, как она есть, и Исмаэль был одним из них. Несмотря на свою напыщенность и нарциссизм, этому человеку удавалось передать свое видение реальности. Он был признан как художник отчасти благодаря деньгам своих родителей, не желавших участвовать в его модной жизни, но уважавших его профессию. Их уважение и спонсирование позволили «DelGado D'Art» стать одной из самых заметных художественных студий Сиджеса. На этом родительский интерес иссякал, что, впрочем, не особо волновало Исмаэля – благодетеля и мастера высокого полета.
Дельгадо очень гордился своей командой. Потратив месяцы на поиск талантливых художников со всей Испании, он, наконец, ощутил себя главой семьи. Это был настоящий и почти искренний круг верных соратников. Он любил их и ненавидел, считал друзьями и конкурентами, но в целом, был с ними на одной волне. Исмаэль славился своей щедростью, что доказывала солидная зарплата его коллектива, а купленная любовь, как говорится, залог успешного бизнеса.
Семья была бы не полной без белых ворон: Люсии Верес Биро, венгерки, которая держалась особняком, не сближалась ни с кем, редко обращая на себя внимание, и Элоя Кальво, неуверенного в себе молодого человека, знакомого Исмаэлю по художественной академии. Элой старался не отставать от других, но его постоянно что-то отвлекало. Однако, в подчиненном Дельгадо углядел потенциал, как и подход к делу, привлекший его внимание еще в Сант-Жорди. То, как Элой наносил краску, его небывалая плавность линий говорили о тонком восприятии, которого Кальво в себе не признал. Исмаэль ни на секунду не пожалел о том, что предложил ему работу и избавил от бремени официанта. Пожалуй, Кальво был единственным в студии человеком не способным на подлость. За это Исмаэль его уважал. И недооценивал.
Год упорного труда, длительные приготовления и вот он, день, когда Исмаэль Дельгадо в очередной раз докажет свое мастерство, а может даже покинет арену маленького города. Покорит всю страну, Европу, мир – он мечтал об этом с детства. Не стоит заставлять фортуну ждать. Сегодняшняя выставка определит дальнейший путь главных ее участников.
Приглашенные критики и журналисты ждали своего часа, а туристы – повода поглазеть на прекрасное. Был арендован большой зал, оформлением которого занимался Дельгадо лично, не доверивший эту роль никому. Задумка была в том, что гости увидят не только работы Исмаэля, но и его коллег по студии. Конечно, в небольших объемах, но по три-четыре работы от каждого художника команды, в рамках темы сегодняшнего дня: «Природа и первозданность. Натурализм и авангард». Большая часть зала целиком и полностью принадлежала Дельгадо – первой кисточке сезона, а в скромных уголках разместились картины «на вторых ролях».
До открытия оставалось каких-то пару часов, и Исмаэль в последний раз обходил зал в поисках проблемных участков. Но все было на высоте: подсветка картин, центральное освещение, музыкальное оформление. Работы его друзей уже были расставлены в назначенных зонах. Невесть что, но Дельгадо делал им одолжение, делясь крупицами своей славы. Спустя несколько минут Исмаэль все же нашел недостающее звено. В зале отсутствовали работы Элоя Кальво.
