Я села за столик, опустившись на одну из подушек. Вид отсюда был и в самом деле ничего. Ну, конечно, крыши Петроградки это вам не вид на Исаакий, но ещё не все интересные дома извели в этой части Питера, а у интересных старых домов иногда бывают не менее интересные крыши. Сейчас, в первой половине дня на террасу Корышева падала тень, а вот вечером здесь можно и на солнышке понежиться, и отличные закаты наблюдать.

Из комнаты просочился крепкий ядрёный аромат кофе. Никакого апельсина я пока не почувствовала, но это было и не важно. Для того, чтобы хватило сил бежать дальше, порция крепкого кофе не помешает, с апельсином или без.

Я достала телефон, открыла список контактов.

Звонить Максу было нельзя. Надо, чтобы его телефон работал как можно дольше, тогда остаётся шанс его засечь. Но если ему будут звонить все, кому не лень, каждый непринятый вызов всё быстрее и быстрее будет снижать заряд батареи на его трубке. И если все начнут названивать, скоро названивать будет некуда.

И всё-таки я нажала на зелёную кнопку.

Вызов проходил, я слышала гудки, но никто не отзывался. Я опустила руку с телефоном и уже собралась нажать на отбой, как мне послышался приглушённый звук.

Я снова поднесла трубку к уху, но в таком положении я слышала только гудок из динамика. Опять опустила руку…

Два удара – хлопок… Два удара – хлопок… Очень глухо, еле слышно.

Я сбросила вызов, удары резко оборвались.

На крышу выбрался Корышев с маленьким подносиком. На нём стояли две небольшие чашечки с блюдцами, а от приплывшего вместе с чашками аромата у меня даже голова закружилась.

– Пожалуйста, – Корышев вежливо улыбнулся и поставил одну из чашечек передо мной.

– Да, спасибо. Одну секунду… – я снова взялась за телефон.

Пока Корышев усаживался за столик с торца, я прислушалась. Всё было тихо. Не выдержав, я снова позвонила Максу. Он, как и прежде, не ответил. Опустив руку и телефоном и даже зажав его ладонью, чтобы не мешали гудки, я опять прислушалась. Откуда-то снова ритмично ударяло и хлопало.

– Это у вас телефон звонит?

– Какой телефон? – Корышев рассеянно хлопнул себя по нагрудному карману рубахи. – Нет.

– А квартирный?

– У меня носимая трубка, где-то валяется. Но её «дзынь» я ни с чем не спутаю. Где вы вообще слышите звонок?

– А вы не слышите? Музыка…

Корышев добросовестно прислушался:

– Музыка? Не музыка это, только ритм. Должно быть, от соседей прорывается.

Я торопливо нажала на сброс. Ритм стих.

Да, скорее всего. От соседей. Наверное, прямо под нами у кого-то открыто окно, а всё остальное – просто дурацкое совпадение. И всё-таки очень странно, что одновременно с тем, как я пытаюсь пробиться к Максу, где-то начинают включать “We will rock you”. Ещё страннее, что выключают, как только я сбрасываю вызов. Будто бы кто-то знает, что эта песня у Макса поставлена мелодией звонка, и нарочно меня дразнит.

Я осторожно глотнула из чашечки. Настой был совершенно адской крепости, но послевкусие в самом деле приносило что-то цитрусовое.

Я посмотрела направо, на такую же мансарду с другой стороны дома. Там дверной проём, ведущий на крышу, был заложен свежей кирпичной кладкой.

– Сосед решил не рисковать. У него маленькие дети, – пояснил Корышев, проследив за моим взглядом.

Я взглянула на невысокую длинную надстройку вдоль крыши, что соединяла две мансарды. В ней не было окон, только низкая дверь посредине.

– Тут тоже живут?

– Нет, тут с послевоенных времён просто чердак, – отозвался Корышев.

Я, наконец, посмотрела и на него. Он опять глядел на меня в упор.

– Меня зовут Никита, – сказал он. – Впрочем, кажется, вы в курсе.

– Да, я в курсе.

– А давайте перейдём на «ты»? А то наша светская беседа не удаётся. У меня не получается ни поднять тебе настроение, ни извиниться. Ты по-прежнему на меня злишься.

– Я не злюсь. Потерянный телефон – это такая мелочь!.. – пробормотала я. – А настроение ты мне всё равно не поднимешь. Сегодня неподходящий для этого день.

– Как тебя зовут?

– Лада.

Он сжал губы, не то одобрительно, не то удивлённо:

– Прекрасное имя.

– Уж какое есть, – буркнула я, отпивая последний глоток экзотического кофе. – Спасибо, было очень необычно и вкусно.

– Тогда повторим? – Корышев вопросительно наклонил голову. – На этот раз добавлю щепотку корицы.

Я помотала головой:

– Нет, спасибо. Мне пора. Да и ты, как я поняла, кого-то ждёшь.

– Я жду, да. Но ко мне придут намного позже, а когда ты позвонила в дверь, мне почему-то подумалось, что тот, кого я жду, всё бросил и примчался раньше…

– Извини, что разочаровала.

– Ты не разочаровала уже хотя бы тем, что не оказалась девушкой с котом, – грустно улыбнулся Корышев.

– Что за кот?

– Соседка снизу добыла где-то номер моего квартирного телефона и повадилась названивать мне, как только её кот в очередной раз пойдёт по кошкам, – немного раздражённо пояснил он. – Почему-то ей кажется, что я заманиваю его в свою квартиру. Вчера она весь вечер грозилась прийти и проверить. Поэтому, когда я тебя увидел, решил, что это она выполняет свою угрозу.

– Ты не знаешь в лицо соседку по подъезду?

– Это так удивительно? Да, предпочитаю не знать.

– А кот? Ты его не заманиваешь?

– У меня на кошек аллергия, – мрачно отозвался Корышев. – К тому же я не видел его ни разу, даже не представляю, какой он масти.

– Никита, спасибо тебе за кофе. Я пойду.

– Посиди ещё, – попросил он неожиданно тихо.

– Зачем?

Он промолчал. Потом взглянул на меня грустно:

– Лучше бы ты была моим новым надзирателем. Ты, а не какой-то Максим Серов.

– Увы, это невозможно.

– Я знаю, что невозможно, – кивнул он. – Ты ведь не из дружины.

– Вообще-то… Я не дружинник, но я там работаю.

– Я так и подумал. Я знаю питерскую дружину. Не всю, конечно. Но я давно под надзором и знаю, что таких, как ты, они в оперативниках не держат.

– Каких это «таких»?

– Юных. Красивых. Добрых. И… уж извини… – Корышев стрельнул глазами в мою сторону. – … легкомысленных.

– Это верно. Это ещё мягко сказано. Ещё поискать надо такую дуру, которая не пройдёт мимо гопников и полезет защищать неизвестно кого. А потом ещё, несмотря на то, что её посылают подальше, будет навязываться с помощью, подарит свой телефон, а в довершении картины ещё и придёт к этому ворюге и хаму кофе пить!

Корышев слушал и размеренно хлопал ресницами.

– Прости, я не хотел тебя обидеть, – сказал он смиренно. – Я прекрасно понимаю: ещё бы немножко, и они меня убили бы. Ты, Лада, мне жизнь спасла. Не хочу быть неблагодарным.

– Ты даже не представляешь, как легко я переживу твою неблагодарность! И не надо меня обхаживать. Я не стану на тебя жаловаться, и твоё досье не пострадает!

Я вскочила из-за стола и пошагала обратно в комнату.

За моей спиной Корышев поспешно поставил чашки на поднос и пошёл следом.

– Можешь меня не провожать, я не заблужусь! – заявила я, сворачивая в узкий коридорчик.

Корышев не стал меня ни догонять, ни окликать. Я уже прошла почти весь путь до двери, как в глубине квартиры раздался грохот, потом звон бьющейся посуды и глухой удар. Я развернулась и пошла назад.

Корышев лежал на полу у квадратного журнального столика, прямо на осколках разбившихся чашек, и силился подняться на ноги.

– Эй, ты что это?

Он как-то нетвёрдо отмахнулся.

Я побежала к нему:

– Никита, что с тобой?

– Перетянул… – простонал он, бросив попытки подняться, и откинулся на спину. – Время перетянул… Кокон давит…

– Не надо было затевать этот кофе!

– Да он-то тут причём? – он снова отмахнулся. – Ты иди, не обращай внимание на меня.

– Тебе помочь?

– Не надо, ни к чему. Я сам, я привык… Вот только растолкай подальше осколки, если не трудно, – попросил Корышев и перевалился на бок, поворачиваясь ко мне спиной.

Я присела, аккуратно собрала осколки – к счастью, они все были довольно крупные – и отнесла их в мусорное ведро.