Внутри подъезд был не то, чтобы совсем ужасный, нет. Там не валялся мусор, не пахло всякой дрянью, было прохладно и темновато. Но стены и ступени лет пятьдесят никто толком не ремонтировал, только замазывали подростковые художества на стенах.

Внешний лифт начинался от второго этажа. Я такими никогда не пользуюсь. Честно говоря, я и никакими не пользуюсь, особенно в одиночестве. Неуютно мне в тесном замкнутом пространстве. До панических атак не доходит, но неуютно. Поэтому, хоть двадцать четвёртая квартира и находилась на шестом этаже, я потащилась вверх пешком.

Оказалось, что лифт доходит только до пятого этажа, а на шестой ведут ещё два лестничных марша. И квартира – двадцать четвёртая – на шестом этаже одна-единственная, а сам шестой этаж – не что иное, как мансарда на крыше, причём, судя по расположению подъезда, та самая, около которой глазел на город мужчина в голубом халате.

Я поднялась к двери квартиры. Она снаружи казалась самой обыкновенной, деревянной, правда новой, ровной и безупречно подогнанной к дверной коробке. Что любопытно, глазка в двери не было.

Я нажала на звонок, и когда за дверью послышались шаги, была готова увидеть голубой махровый халат.

Отворивший мне дверь мужчина был в широких мягких брюках и мятой льняной рубашке навыпуск. И он широко улыбался. Правда, едва он меня увидел, улыбка его слетела мгновенно, а узкое бледное лицо с запёкшимися кровавыми корочками над правой бровью стало суровым. Выглядел Никита Корышев значительно старше, чем на фотографии из базы данных.

– Послушайте, – сказал Корышев своим замечательным голосом, который ни с чем не спутаешь. – Отстаньте от меня с вашим котом! Я его в глаза не видел!

– С каким котом?! – пролепетала я.

Корышев подозрительно прищурился и вздохнул:

– А вы разве не с третьего этажа?

– Нет.

– Обознался, – констатировал Корышев, но лицо его менее суровым не стало. – А вам тогда что?

– Не узнаёте?

– И узнавать тут нечего, – буркнул он. – Мы не знакомы. И вообще, приключения по дамской части – не моё хобби, так что…

Пока он говорил, я слазала в задний карман джинсов и вытащила корочки:

– Питерская дружина!

Корышев только пожал плечами и развёл руками:

– Я в чём-то провинился?

– Да.

– Здесь не место для разговора, – Корышев посторонился и махнул рукой в квартиру. – Заходите.

Я поспешно убрала корочки обратно. Очень хорошо, что он не попросил раскрыть документ, потому что это были в самом прямом смысле всего лишь корочки, пустой бланк удостоверения. С год назад я стащила его в штабе в канцелярии и пользовалась им, чтобы показывать в транспорте и ездить бесплатно. Настоящее удостоверение мне никто бы не дал, подделывать его я бы никогда не стала, но на мелкое жульство решилась без особых угрызений совести. Правда, Макс, когда узнал, орал на меня и стращал тем, как стыдно мне будет, если когда-нибудь меня схватят за руку, но я-то знала, что стыдно мне не будет.

Корышев захлопнул дверь и пошёл впереди. Он был довольно высокий, заметно выше меня.

Вслед за Корышевым я вошла в длинный коридорчик, совсем узкий, словно окоп. Пока мы шли, на пути попался всего лишь один поворот, за которым мелькнула распахнутая дверь ванной комнаты, а закончился коридорчик впереди выходом в огромную студию.

Помещение с тремя окнами в одной стене и дверью, выходящей на крышу, было оформлено в стиле лофт и поделено на зоны: спальня, гостиная и кухня. Не сказать, что безмерно шикарно, кое-где даже с нарочитой небрежностью, но деньжищ всё это стоило точно немалых.

– Здесь можете говорить, – сказал Корышев. Он прошёл к дивану, взял валявшийся на спинке голубой халат и, подойдя к шкафу-купе около большой квадратной кровати, зашвырнул халат куда-то на полку. После этого повернулся ко мне. – Я слушаю.

– Вопрос первый: как давно к вам заходил надзорный дружинник?

– Пару недель назад, – протянул Корышев, равнодушно глядя на меня в упор.

– Вы имеете в виду Лабазникова?

– Ну, а кого же ещё? – спокойно удивился Корышев.

– А что, вы не в курсе, что вас прежний надзиратель погиб, и с прошлой недели у вас новый?

Корышев напряжённо сжал губы.

– Вот как? – обронил он. – Нет, я этого не знал. Жаль…

– Что именно вам жаль?

– Меня устраивал Лабазников. По крайней мере, он не мешал жить, как это иногда любят делать ваши собратья.

– И вы не знакомы с вашим новым надзирателем? Его зовут Максим Серов.

Корышев помотал головой:

– Даже не слышал.

– Значит, вчера Серов к вам не заходил?

– Нет.

– И не звонил, не назначал встречу на будущее?

– Да нет же! Иначе я бы, как минимум, был в курсе перемен, – раздражённо фыркнул Корышев. – Только вы сказали, что я в чём-то провинился. И в чём же?

– Вы украли мой телефон.

В лице Корышева сначала ничего не дрогнуло, только глаза невнятного серого оттенка слегка округлились.

– Как я мог что-то у вас украсть, если я вас впервые вижу? – удивился он.

– Ну, вы же были в пятницу вечером в кафе «Ориент-экспресс» на Поварском?

– Допустим.

– С братом поругались…

– Не поругался, а побеседовал, весьма мирно, – возразил Корышев и нервно сложил руки на груди.

– А потом пошли дворами к метро, там на вас напала шпана и избила так, что вы едва в глубокой луже не захлебнулись…

– А вы что, мой биограф? – злобно скривился Корышев. – Не знал, что дружина ведёт за мной такую плотную слежку.

– Нет, я не биограф. И я за вами не следила. Но это я дала вам свой телефон вызвать такси.

– Ах, вот оно что… – пробормотал Корышев и принялся задумчиво потирать подбородок. – Никогда бы не подумал, что это были вы. Я вас не рассмотрел.

– Ну так рассмотрите теперь, – заявила я. – А ещё лучше будет, если вы мне вернёте мою вещь, прямо сейчас.

– Я сожалею, – печально вздохнул Корышев. – Я его потерял. Видимо, оставил в такси, положил мимо кармана… Надеюсь, он не был вам слишком дорог? Назовите сумму, я компенсирую материальный убыток.

С одной стороны, деньги бы мне не помешали. А с другой, Корышев не нравился мне ровно настолько, чтобы ничего от него не брать. И если телефон в самом деле потерян, то пошло оно всё…

– Не надо мне ваших компенсаций, – процедила я. – Как вы ещё голову в такси не оставили.

– Мог, – кивнул он и прижал руки к груди. – Вы только не подумайте, что я промышляю телефонами. Ничего такого не планировалось, разумеется. Мне действительно досталось в пятницу, да так, что я едва смог дотащиться до дома. И телефон ваш я забрал в общем-то случайно, на автомате, совершенно не соображал, что делаю.

– И что говорили, видимо, тоже не очень соображали.

– А что я говорил? – осторожно уточнил Корышев.

Я только усмехнулась.

– Послушайте, – на лице Корышева появилось выражение повинного страдания. – Позвольте хоть как-то реабилитироваться, если вы не желаете, чтобы я заплатил за телефон. Давайте, я вас кофе напою? У меня есть замечательный кофе, обжаренный на стружках апельсинового дерева. Пробовали?

Я покачала головой. Сомневаюсь, что такое диво было бы мне по карману.

– Спасибо, но мне надо идти.

Корышев улыбнулся ещё более виновато, чем раньше, хотя это, казалось, уже невозможно:

– Да много ли времени займёт чашечка кофе? Вам с сахаром? Со сливками?

– Безо всего, – буркнула я. – Люблю потреблять продукт как он есть.

– Мудро, – кивнул Корышев. – У вас как с боязнью высоты?

– Что?!

– Предлагаю выпить кофе на крыше. Если у вас, конечно, не появится непреодолимого желания перемахнуть через ограждение.

– Не появится.

– Тогда проходите туда, присаживайтесь, где захотите, – Корышев махнул рукой на дверь, ведущую на крышу. – Я принесу кофе через пять минут.

Я вышла на террасу.

Небольшая площадь, примерно пять на два метра, была надёжно огорожена со стороны края крыши, а вдоль двух других сторон устроено что-то вроде углового дивана из дерматина. Сейчас на него были брошены плоские подушки. Там же в углу стоял столик.