– Лада! Я забыл совсем… – окликнул меня Эрик. – Деньги-то… У меня наверху, в кабинете.

– Да не надо, – отмахнулась я. – Есть у меня пока.

– Правда?

– Да правда, правда. Думаешь, я на паперти побираюсь?

– Кто тебя знает, – проворчал Эрик.

Я поднялась наверх и, не заглядывая в кабинеты, выскочила наружу.

На парковке около здания, кроме машины, на которой мы привезли парнишку, появилась ещё одна: здоровенный джип Виталия Карпенко, начальника дружины. Сам Виталий стоял, опираясь задом о капот, и говорил по мобильному. Увидев меня, он взмахнул рукой и поманил к себе. Пока я к нему подходила, он убрал телефон.

– Ну, что? Опять за старое? – хмуро уточнил он.

Хороший у нас начальник, хотя лучше его не злить.

– Опять, – подтвердила я. – Извини, Виталик.

– Виталий Сергеевич, – строго поправил меня Карпенко. – Это я тебе на шашлыках Виталик. А здесь Виталий Сергеевич.

– Извините, Виталий Сергеевич, – кивнула я. – Да, опять. Лёха Марецкий нажаловался?

Карпенко насупился:

– Не нажаловался, а доложил. Или ты считаешь, что все должны твою самодеятельность покрывать за моей спиной?

– Нельзя было этого парня возвращать…

– Я сейчас не об этом! – оборвал меня Карпенко. – А о том, что в этом месяце это уже шестой коммерческий заказ, который мы не выполнили… Из-за твоего вмешательства, между прочим.

– Ну, я же не виновата, что это такие заказы, которые нельзя выполнять. Эрик же должен был тебе всё объяснить. И сейчас подтвердит, что так нужно было.

Виталий Сергеевич тяжело вздохнул:

– Послушай… Я очень ценю то, что твой дядя делает. Я уверен, что ни у кого больше нет такого прекрасного специалиста по ККМР, как у нашей дружины. Как его начальник, я готов его покрывать. Как его друг, я буду ему помогать. Но у нас в дружине очень немногие работают за идею. А если и за идею, то, как правило, не за ту, за которую бьётся Эрик. А ещё ребята работают просто за деньги. И если не будет коммерческих заказов, мне либо нечем будет платить людям, либо будет не на что содержать замечательный подвал твоего дяди. Если меня отстранят к чёртовой матери, я найду, чем прокормить семью. А вот Эрика тогда в любом варианте ждут серьёзные неприятности…

– Виталик, ну должен же быть какой-то выход!

Он покачал головой:

– Нет тут выхода, Лада. Мы превратили обыкновенную передержку-накопитель в подпольную клинику. Хорошо ещё, что знают об этом только те, кому можно доверять. Но любая утечка информации или обиженный дотошный дружинник – и будут немалые неприятности. Кстати, ты уж и о себе вспомни, на каких правах ты тут деятельность развернула.

– А я сколько раз тебя просила – оформи меня нормально, как полагается! А ты всё: «Вакансий нет! Вакансий нет!» Да они всегда есть, вакансии, будто я не знаю!

– Для тебя – нет! – жёстко отрезал Карпенко.

– Это почему ещё?!

Виталий отвернулся. Его и без того суровое лицо стало мрачнее тучи.

– А если подумать, Лада? Самой не догадаться?

– Виталик…

Он уставился мне прямо в глаза:

– Да, Лада. Да. Прямой наследственный риск. И с этим я ничего не могу поделать.

– Виталик, ты же знаешь, что я здорова!

– И я очень этому рад, – угрюмо буркнул Карпенко. – Потому что даже представить боюсь, что бы мне пришлось делать, будь это не так! Но ты встань на моё место. Я терплю тебя и твою самодеятельность только ради Эрика. Не будь его, я не стал бы делать вид, что ты одна из нас.

Я смолчала. Что ж, по крайней мере, Карпенко честен со мной. Сначала стоит оценить это, а уже потом можно оскорбиться.

– Ты вот что, – проговорил Карпенко уже помягче. – Отныне в рейдах тебе делать нечего. Ребятам я приказ уже отдал. Если я ещё раз узнаю, что ты опять прилепилась к какой-нибудь группе, мне придётся принять меры. Кто из дружинников мой приказ нарушит – вылетит вон.

– Как скажете, Виталий Сергеевич, – я резко повернулась и пошла к воротам.

– Лада, постой! Это для твоего же блага!..

Я обернулась на ходу:

– Я всё поняла, Виталий Сергеевич. Для моего блага, конечно же. Для чего же ещё?!

Догонять он меня не стал. Да и зачем ему лишние телодвижения? Особенно ради такой, как я.

В это кафе я всегда заходила неохотно. Есть в этом месте нечто тревожное. А, может быть, мне так только кажется, потому что, как на грех, почти всякий раз, как я тут бываю, случаются какие-нибудь мелкие неприятности. Сама бы я сюда не пошла, но у Макса тут неподалёку надзорное задание, поэтому ему было удобно встретиться здесь.

Я немного опоздала. Не потому, что такая вот я фифа непунктуальная, скорее, наоборот. Но тут надо было статус выдержать. Максу нравится, когда я такая вся девочка-девочка, такой вот прямо классический вариант. Мне кажется, он одобрит даже, если я засуну свой телефон в розовый меховой чехол с ушами. И уж тем более нормально, если я опоздаю.

Кафе внутри напоминало вагон: в узком длинном зальчике единственный проход между рядами столиков. Да и посетители сидят, как в электричке: на двухсторонних диванчиках, спина к спине.

Я застряла на пороге, вглядываясь в посетителей. Выяснилось две вещи: Макса ещё нет, а свободных столиков уже почти нет. Последнее не новость: это мне место не нравится, а народ сюда валом валит, особенно, как нынче, под вечер пятницы. Здесь можно спокойно сидеть-пить-курить-говорить, музыка негромкая, официанты расторопные. А вот то, что Макс опаздывает, это странно. За ним такого не замечено.

Единственный полностью свободный столик был прямо рядом с выходом. За следующим сидел некто с чёрной кожаной спиной и коротко стриженым затылком. Я прошла и села на диванчик позади одинокого посетителя лицом к двери, чтобы Макс меня сразу обнаружил.

Не очень-то приятное местечко у двери, но зато музыка здесь еле слышна, разговаривать не мешает.

Официант с улыбкой положил передо мной несколько буклетов меню и, шагнув в сторону, обратился к стриженному затылку:

– Вы готовы заказать?

– Нет пока! – раздражённо рявкнул тот. – Сначала дождусь знакомого.

– Как скажете, – официант пошёл дальше.

Злыдень за соседним столиком что-то буркнул ему вслед.

В дверях зала возник молодой мужчина, высокий, печальный, с романтическими такими длинными до плеч волосами. Ещё бы ему шёлковый бант на шею и палитру с кистями в руки.

Он скользнул взглядом по залу, но, видимо, не увидел того, кого искал. Нахмурившись, он стал смотреть внимательнее, а потом не его лице нарисовалось облегчение, и он решительно прошёл к соседнему столику.

– Здравствуй!

– Привет, – равнодушно согласился злыдень прямо за моей спиной.

Голос у него был приятно глубокий и ровный. Наслаждаться бы таким голосом, если бы от него льдом не шибало.

– Извини, пробки пятничные, – виновато сообщил пришедший.

– Проехали, – фыркнул стриженый. – Зачем я тебе понадобился?

– Повидаться.

– Филька, ты обалдел, что ли?! – перебил его стриженый. – Повидаться ему… Зачем? Чего ты у меня не видел?

– Тебя я не видел. Ты что, забыл, сколько лет назад мы вот так виделись?

– Ну, ё-моё… – тяжело вздохнул Филькин собеседник. – Я уж думал, случилось что.

– А и случилось. Отцу всё хуже, из больниц не вылезает.

– Если он хочет меня услышать, дай ему мой номер.

– Ник, ты же знаешь, – совсем убитым голосом заговорил Филька. – Звонить он не будет. Как бы плохо ни было. И мама не будет…

Я бы ещё послушала моих странных соседей, но тут позвонил Макс.

– Ты уже там? А вот отменяются наши посиделки, – печально сообщил он мне. – Скажи спасибо дядюшке своему, он меня клонировал и послал в такие разные места, что я не представляю, как мне всё успеть.

– Ну, как всегда… – фыркнула я. – Иногда мне кажется, он делает это нарочно.

– Не исключено, – подтвердил Макс. – Ты как, доберёшься одна?

– А что может мне помешать? Время детское, транспорт ходит. Да и рация при мне.