Жизнь исполнена таких превратностей. Родители располагают безграничной властью над своими детьми, но иногда не осознают, что эта власть лишь временное явление, а злоупотребление ею ведет к печальным последствиям. Однажды дети станут взрослыми. Когда главным инструментом власти является грубая сила, отец узнает, что потерпел неудачу, когда выясняется, что сын сопоставим с ним по силе, или вовсе стал сильнее. И, как говориться, фишка дальше не идет.

Майкл теперь стал выше и сильнее отца, одного удара хватило бы, чтобы отправить того в нокаут. Но Майкл не хотел еще больше усугублять ситуацию. Он просто удержал руку отца в замахе. Он источал мертвенное спокойствие и с пугающим хладнокровием предупредил папу: – Прекрати сейчас же! Я уже попросил тебя уехать. Твои действия ничего не изменят. Я велел тебе убираться, потому что никому не позволю поднять на себя руку, ни на улице и, тем более, в моем доме. Я больше не ребенок, ты не будешь со мной так себя вести.

Дэвид Шульц отступил в смятении. Такого развития событий он уж никак не ожидал. Его сын был очень самоуверен, он воспитал его подобным образом. Однако он и предположить не мог, что мощь его характера когда-либо будет направлена против его самого. Он зашагал к двери. Остановившись на миг, он повернулся и угрожающе навел указательный на сына, прокричав: – Я предупреждаю тебя. Никакая пуэрториканская шлюха не отхапает кусок от моего состояния, добытого потом и кровью. Ясно?! Пусть ты пренебрег отцом, трахай эту шлюху, сколько влезет, удачи тебе в этом нелегком деле! Но я снимаю тебя с довольствия. От меня ты не получишь ни цента. У тебя не останется ничего, ничегошеньки! Не испытывал бы ты судьбу! Завтра ты возвращаешься домой, безмозглый молокосос!

С этими словами мистер Шульц рванул к своему автомобилю и умчал прочь.

Как многие молодые евреи, которые выросли в Америке, Майкл не мог понять, почему мир должен быть разделен на лагеря – евреи и гои. Он не мог мыслить такими категориями. Он не мог взять в толк, почему между ним и девушкой, которую он любил, должна разверзнуться пропасть. Когда он выбежал вслед за отцом, увидел лишь как Роллс-ройс исчез за углом.

Вот так вот. Война была объявлена. Он внезапно заметил, что руки дрожат. В такой суматохе, он даже нашел в себе силы улыбнуться, встретившись глазами с Чарли.

Чарли наблюдал за семейной драмой с безопасного расстояния на улице. Теперь он мог подойти к Майклу. Майклу стало намного легче. Хорошо иметь друга, особенно когда он так нужен.

– Вот это да! Святые небеса! Там наверху развернулись военные действия, – воскликнул Чарли, совершенно растерянный. – Ты в порядке?

– Да, более или менее, – ответил Майкл. – Ты все слышал?

Чарли придавил невольно вырвавшийся смешок. – Ни только я… но и половина района…

Они поднялись наверх. Чарли приготовил немного кофе, а Майкл позвонил Адаму. Он все еще чувствовал нервозность, его брат изо всех сил старался успокоить его, убеждая, что рано или поздно все наладится. С присущей ему дипломатичностью он пообещал говорить с их отцом сразу, как тот приедет. Майкл поблагодарил его и повесил трубку. Но лучше ему не стало.

Ночью он не смог уснуть. Он любил Вики и не мог заставить себя переступить через свои чувства, из-за расовых или семейных предрассудков. Если подумать, отец отреагировал бы не лучше, случись Майклу привести в дом девушку из четы Рокфеллеров. Похоже, единственное, что его интересовало, так это национальный вопрос. Точка! Дэвид Шульц опасался не только по поводу Майкла, его пугала перспектива, что Адам мог последовать примеру брата в будущем, а это могло прервать чистоту их еврейского рода. Действительно, возможность стать американским гражданином предполагала необходимость отступиться от множества принципов, но отступиться от еврейского наследия Дэвид был определенно не готов. Он бы никогда не променял возможность оставаться евреем и уважать историю своей семьи на американскую мечту.

Майкла разбудили яркие лучи утреннего солнца, затопившие светом всю спальню. Чертыхаясь, он вскочил с кровати в поисках своей одежды. Взглянув на часы, он понял, что они опоздали. Он был просто разбит, не зная точно, было ли тому виной спиртное, что они выпили накануне или тот факт, что он не спал в течение большей части ночи. Как бы там ни было, это утро явно не претендовало на звание самого великолепного в его жизни. На самом деле, он был просто вне себя от злости. Именно так. Он забыл завести будильник накануне, а теперь, нужно было лететь стремглав, а он еще не успел толком прийти в себя. Он помчался в ванную, по пути не преминув стукнуть по двери Чарли, будто высвобождая накопившуюся ярость.

– Чарли, шевелись. Подъем! Уже десятый час!

Не дожидаясь ответа, он влетел в ванную и встал под горячий душ, оказавший маломальский положительный эффект на его настроение. Чарли ввалился в ванную, как только Майкл вышел, судорожно пытаясь причесаться расставленными пальцами.

– Эй, что стряслось? – спросил Чарли.

– Я забыл поставить будильник, мы в полной заднице. Мы опаздываем, – выпалил Майкл.

Чарли взвыл: – Белая Ведьма! Черт побери!

Белая Ведьма была притчей во языцех и главным объектом шуток всего Юридического факультета. Людям свойственно, так или иначе, высмеивать тех, кого они боятся больше всего, потому что непочтительность выступает своеобразной компенсацией за подчинение и раболепие. Ведьма была их куратором и могла являть собой воплощение лучшего или худшего преподавателя, в зависимости от ее настроения.

Они моментально оделись и рванули вниз по лестнице. Майкл был взвинчен как никогда, он обещал заехать к Вики этим утром, но теперь это было невозможно. Придется ждать окончания лекции. Чарли запрыгнул на место водителя, автомобиль взвыл и помчался, оставляя за собой полосы шин и хвост густого дыма. Им потребовалось менее пятнадцати минут, чтобы добраться до Университета, припарковать авто и помчаться по пустым коридорам на лекцию. Когда они на цыпочках пытались пробраться на свои места, лектор прервался и молча ожидал, пока они усядутся.

К ее чести, Белая Ведьма, женщина под пятьдесят, все еще изящная и привлекательная, обладала блестящим юридическим складом ума. Она была действительно отличным лектором, принимая во внимание, сколько ее бывших студентов позже стали выдающимися и успешными адвокатами и юристами. Эту женщину по праву считали величайшим экспертом и знатоком уголовного права. Поэтому Декан настоял, чтобы она читала лекции каждому новому первому курсу, это было гарантом того, что они вынесут с занятий достойный багаж знаний.

Белая Ведьма была ориентиром в коллегии адвокатов. Ее близкие друзья, преимущественно адвокаты и художники, считали ее одновременно милой женщиной, обладательницей искрометного чувства юмора, никогда не теряющей самообладания и светской львицей, не знающей усталости, способной опустошить целую бутылку виски, глазом не моргнув. К тому же, она была экстраординарным дипломатом, никогда не демонстрировавшим нервозность или гнев. Но близкие друзья отлично знали, случись кому-то оскорбить или задеть ее, она была в состоянии постоять за себя, используя выражения покрепче заправского дальнобойщика. Она никогда не была замужем и не имела намерений заключить брак, но все бывшие возлюбленные имели обыкновение звонить ей два раза в год, на Рождество и в День святого Валентина.

Однако для ее студентов, она была Белой Ведьмой – стареющей женщиной, с ужасным характером и всеми мерзкими атрибутами и склонностями старой девы. Даже хуже, незамужней преподавательницей среднего пошиба. Она будто нарочно пыталась выглядеть непривлекательно – седые волосы, стянутые на затылке в бараночку и круглые очки, не говоря уже про рот. Казалось она сжимала губы в постоянной готовности тебя укусить. Ее студенты не понимали ее консервативные пристрастия в одежде, а тем более, ее иронические комментарии. Насколько было известно, все ее шутки сводились к подтруниванию над ее безответными студентами.