Иисус конечно подгадил человечеству, объявив об абсолютности любви. Но еще сильнее себе подгадили сами люди. Написали кучу красивых сюжетов в литературе, живописи и кино, а теперь не могут найти их в жизни.

«Бог – есть любовь,» – писал Иоанн. Но в итоге все свелось к обратному. Любовь – это Бог. И как у любого Бога, у нее есть культ, полный обрядов, ритуалов и таинств. Привороты, гадания и прочие мелочи из культа любви. Но любовь – это только топливо. Даже не так, любовь – увеличитель мощностей, который позволяет тебе обрести дополнительную мотивацию. Особенно любовь к себе. И к тому, что ты делаешь. Необязательно любить людей.

Но братишка Иисус думал иначе и подложил нам свинью: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя.» А что в итоге? Ближнего недолюбливаю, себя не люблю. И не говорите мне об отличии христианской и человеческой любви – все об одном. Или христиане не люди?

Погружение в человека, чужого человека, это огромный труд. Труд, который редко вознаграждается. И обычно не тебе. Да и нашедший клад в другом человеке не застрахован. Вода точит камень, а время притупляет чувства. Неважно в большей или меньшей степени. Но нельзя отрицать, что ты банально устаешь даже от себя. Чего уж говорить о других людях? Они откровенно надоедают.

Достоевский писал: «Человек есть существо ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение.»

Только что есть привычка, как не форма усталости?.. Люди привыкают, обесценивают, устают. Жизнь не может быть статичной. А культ любви, если смотреть на нее, как на абсолют, приводит человека именно к этому. К собственной статичности. Но это не так. И, когда жизнь сталкивает нас с правдой, мы ищем утешения. Тогда для многих появляется Бог. В вине, в войне, и в белье соседки. Отличный ход, Иисус. Очко в твою пользу.

Закончив мучить клавиатуру к полуночи, решил, что есть смысл хорошо выспаться. Все же завтра мне придется много пить и при этом сохранять рассудок. А я так пить не люблю. Но буду, потому что это моя работа. И пока терять ее мне не хочется.

Конференц-зал, в котором проходило обучение, находился на том же этаже, где и директорский кабинет. Поэтому встреча с Ириной Анатольевной была вопросом времени. И, когда мы встретились, она выглядела великолепно, а я, увы, нет.

– Привет. Мне звонил Жбанков, нахваливал тебя.

– Доброе утро. Простите, кто?

– Антон!

– Ааа, понял-понял. Ну, я старался.

Разговор пошел о работе. Ирина Анатольевна хотела узнать мою готовность к ней. Навскидку задала пару вопросов. Я ответил на все. Даже нашел место для комплимента. Но ей, кажется, было все равно. Прежде, чем отправить меня на учебу, она попросила после заглянуть к ней – оформить какие-то бумаги.

На учебу я пришел одним из первых. А ведь Антон говорил так не делать, но я не послушался. За это жизнь наказала меня назначением на пост главного по посадочным местам. В подчинении у меня только я. Задача – сбегать на первый этаж, в другой конференц-зал, и принести оттуда стулья.

На вопрос почему мы не проводим учебу там, мне тактично не ответили и дали ключи. Натянув улыбку, я приступил. И каждый раз, принося новую партию, замечал, что количество присутствующих растёт. В итоге нас было четырнадцать, если не считать преподавателя. И мужчиной был только я.

Обучение прошло мирно. Все с серьезными лицами пробовали разные игристые вина, а потом узнавали их историю. Некоторые даже пытались писать конспекты, потому что порой у нас проходили экзамены. Но я просто пил и стрелялся глазами с сидящей напротив меня соседкой.

Пару раз, видя знакомые регионы на карте, я что-то комментировал. Например, Эльзас и Лотарингию или граничащий с ними немецкий Саар. Точечные знания истории и географии очень помогли мне, потому что преподаватель хвалила почти все, что я дополнял. Что-то даже советовала записать, но я и сам не запомнил что.

Видя мои успехи, соседка, ведомая алкоголем и авантюризмом, освободила ногу от обуви и стала заигрывать со мной под столом. Я отвечал лишь сдержанной улыбкой.

К концу лекции во мне были три четверти литра игристого практически натощак. Это шестнадцать позиций. В глазах немного зарябило, но моторика не подводила – ноги держали.

В коридоре меня поймала соседка.

– Максим, верно?

Я положительно кивнул.

– Женя.

– Приятно познакомиться.

– И мне. – Ответила девушка. – Ты не занят сейчас?

– Вроде нет. Нужно только к Ирине Анатольевне зайти, но это ненадолго. Надеюсь.

– А потом?

– Потом домой. Или у тебя есть идея получше?

– Есть.

– Тогда подожди меня недолго.

Войдя в кабинет, я сразу встретился взглядом с Ириной Анатольевной. Доля секунд, и я бы столкнулся с ней, выходящей из кабинета. Но сейчас лишь немного полоснул кончиком носа по ее кончику. Девушка сразу отвела лицо и, вернувшись на свое рабочее место, пригласила меня присесть.

Кроме нас в кабинете никого не было, поэтому госпожа директор говорила менее официально.

Оказалось, девушка, на чье место меня нанимают, отказалась выходить на работу, и уже со следующего дня кому-то нужно находиться на точке. К сожалению, никого на замену не было. Так что моя стажировка резко окончена, и теперь нам предстоит заполнить кучу документов и разного рода бумажек, чтобы решить этот вопрос. Происходило все в полном молчании. Как секс социофобов.

Я просто заглядывал в документы с серьезным видом и читал одну строчку по несколько раз. Потом недолго отводил глаза и одобрительно кивал, выдержав небольшую паузу. И так по кругу. Подпись-блеф-подпись.

После окончания этого бюрократического ритуала меня отправили в магазин, чтобы познакомиться с будущей сменщицей и старшим продавцом нашей точки, Кристиной. Но добрался я до нее только вечером.

Бабой она оказалась интересной. Потому что в метре с кепкой и больших детских глазах пряталась банда провинциальных гопников. Кристина ездила на старенькой «бэхе», не чуралась острого словца и в любой непонятной ситуации была готова дать леща. Одного такого я даже получил. И сразу ее зауважал. Но при этом даже не захотел. Так обычно и рождаются крепкие рабочие отношения.

Но до того мы немного покатались с Женей на ее машине, слушая хиты нулевых, и общаясь на нейтральные темы. А потом девушка заехала в какие-то дебри у парка Макса Ашмана, приглушила музыку и сказала:

– Вынимай его, давай.

– Что вынимать?

– Писюн свой вынимай.

Я растерялся. Причем не столько от самой ситуации, сколько от слова «писюн». Оно казалось каким-то принижением моего достоинства. У меня хороший пенис, полноценный и взрослый. Здоровый мужицкий хер. Но теперь мне не очень хотелось его демонстрировать. Писюном его последний раз называла мама. Я на секунду вспомнил о ней.

От воспоминаний о детстве меня отвлекла Женя, запустившая руку мне в ширинку. Как назло, из-за жары я не надел под штаны белье, и девушка сразу получила что хотела.

– Стой-стой-стой, – заговорил я, взяв ее за волосы.

– Расслабься, ты ничего не должен, я просто люблю сосать, – остановившись над моим торчащим из штанов членом, ответила Женя.

– А у тебя часто бывает такое? – Спросил я первое, что пришло в голову.

– Ну так, иногда… – Рука моей собеседницы скользнула куда-то вниз, и через мгновение сидение перешло почти в горизонтальное положение. Я перешел в него же.

В какой-то момент Женя попросила взять за волосы посильнее и буквально трахать ее в рот.

Первое время было немного дискомфортно, но потом я втянулся. И даже рвотные звуки никого из нас не смущали. Я просто вталкивал свой хер как можно глубже, пока девушка дрочила себе одной рукой и поддерживала равновесие другой.

Окончил, не вынимая. Женя сглотнула основную часть, а остатки аккуратно выпустила мне на головку. Оттуда маленьким ручейком сперма побежала к основанию, щекоча мой обмякающий член. Когда капля почти достигла лобка, девушка вновь заглотнула пенис и вылизала его дочиста. При этом она не переставала дрочить и, даже когда кончала, не выпустила хер изо рта.