Мадам Флорет отсутствовала, и вместо неё список покидающих поезд павлинов пришлось составлять Даниэлю. Казалось, делал он это довольно небрежно.
– …и точно к двенадцатому удару часов вернуться в поезд, – оглашал он в эту минуту правила посещения вокзала.
– А то он превратится в тыкву, – пошутил какой-то длинноволосый второклассник. Некоторые павлины засмеялись. По счастью, никто из прохожих не обращал никакого внимания на старый сине-зелёный Всемирный экспресс и гомонящих учеников рядом с ним. Женщины на высоких каблуках и в меховых шубах проходили мимо, как и мужчины с молодцеватой выправкой в форме дежурных по вокзалу. Флинн нащупала в кармане брюк поддельное школьное удостоверение, которое прихватила для надёжности. Рядом с острым краем металлической пластинки её пальцы наткнулись на что-то маленькое и круглое.
Флинн с удивлением вытащила пригоршню золотых ролингов, местных денег экспресса. Она не могла припомнить, чтобы получала эти четыре блестящие тяжёлые монетки от Даниэля или от кого-либо ещё.
– Вижу, ты обнаружила свои карманные деньги, – обрадовался Касим рядом с ней. Он прощупал левый карман брюк и вытащил такое же количество монет из правого. – Он вечно забывает, что я левша, – проворчал Касим, вставая в очередь павлинов, собирающихся поменять у Ганса и Рольфа школьные деньги на местные. Увидев здесь, в Восточной Европе, двух сотрудников центрального офиса с их жёлтым чемоданчиком и скромными костюмами, Флинн почувствовала что-то удивительно родное. Они были вроде человечков со страниц книжки-бродилки, в которой рассказывается про весь мир.
– Кто «он»? – спросила Флинн, потирая руки. На Украине было холодно даже под металлической крышей зала прибытия. – Кто это распихивает нам по карманам ролинги? – Она всё ещё не верила своему счастью. – Никто не мог знать, какие брюки я сегодня надену, – отметила она, словно с её новым богатством что-то нечисто.
– Стефенсон знает всё, – возразила Пегс, протягивая Рольфу побрякивающие монетки. – Разве ты не помнишь, что он владел магией? В 1832 году он издал указ, по которому каждый павлин магическим образом регулярно получает карманные деньги. Ты можешь потратить их на что угодно. Например, купить гамбургер.
Потрясённая, Флинн взяла местные гривны, отсчитанные Гансом в обмен на ролинги. У неё никогда не было столько денег, чтобы покупать всё, что душа пожелает.
В кармане у Флинн по-прежнему лежали десять евро, с которыми она две недели назад запрыгнула во Всемирный экспресс, но она ещё никому не рассказывала, что это десять евро её матери. До сих пор, как шелест полей Брошенпустеля, в ушах звучали её слова, сказанные однажды суровым тоном, когда Флинн ранним утром садилась в школьный автобус: «На обратном пути купи корицы, слышишь? Нам нужна корица».
Корицу Флинн так и не принесла. Она не решилась зайти в мрачный магазин специй и в конце концов забыла про десять евро в кармане. Иногда вспоминая о них, она, мучимая чувством вины, держала язык за зубами. Мать, наверное, и по сей день считает, что Флинн тайком купила на эти деньги сладостей. Йонте так бы и поступил.
У них за спиной какой-то темнокожий павлин с уложенными гелем волосами прищёлкнул языком. Очевидно, он подслушал их разговор, потому что, взяв у Рольфа деньги, добавил:
– К сожалению, Стефенсон забыл установить приличный обменный курс. Видимо, был слишком занят, обучая волшебным трюкам домашних зверюшек.
Касим нахмурился.
– Фу-ты ну-ты, ножки гнуты! – пробурчал он.
Несколько минут спустя Флинн и Пегс не спеша брели вдоль поезда по залу прибытия. Флинн разглядывала висящие повсюду кашпо с цветами и чудесные киоски из лакированного дерева и наслаждалась прохладным, пропитанным дымом воздухом, в котором ощущался запах свободы и металла.
Касим медленно шёл за ними.
– Повсюду развешаны объявления о… – начал было он, но, не успев договорить, перешёл на хинди. Это происходило так внезапно, что Флинн каждый раз удивлялась заново. Без универсального перевода Всемирного экспресса она не понимала почти ни слова из того, что говорили большинство павлинов.
Однако Флинн обнаружила объявления о розыске и без предостережения Касима. На каждой стене висели большие листы бумаги с ужасной, позорной фотографией Флинн в блузке с рюшами и гладко причёсанными волосами. Эти объявления Флинн знала по Мадриду и Будапешту, и ей не требовался никакой универсальный переводчик, чтобы понять, что означали написанные кириллицей слова над фотографией:
Знаете ли вы эту девочку?
Стыд обдал жаром лицо Флинн. На фотографии она больше походила на примерную ученицу, чем на девчонку, странствующую по миру. Её наверняка никто не узнает – прежде всего из-за сиренево-сине-золотых волос.
И всё же у неё было ощущение, что сердце колотится где-то в горле. Она не думала, что операция по её розыску докатится до Украины. Неужели мать никогда не сдастся? Разве она не знает, что Флинн теперь павлин?
– Боюсь, мама не получила моего последнего письма, – подавленно предположила Флинн. Она знала, что Касим ни слова из сказанного не понимает, но всё же добавила: – Я оставила ей письмо на станции в Брошенпустеле, помнишь?
В ответ Касим с растерянным лицом сорвал со стены одно из объявлений, скомкал его, будто слепил снежок, и высокой дугой запустил в урну.
– Где вы застряли? – позвала Пегс с другого конца зала. Она стояла перед узкой дверью нежно-зелёного цвета, старой и криво висящей на петлях. Прохожие шли мимо, не обращая на неё внимания. Никаких сомнений: за ней находилась лавка «Тимоти и Никс» – единственная в мире сеть по продаже товаров в дорогу, произведённых на основе магической технологии.
Касим припустил туда чуть ли не бегом. Флинн проследовала за ним за зелёную скрипучую дверь, и, лишь оказавшись внутри, они, несмотря на разные языки, снова стали понимать друг друга.
– Уф-ф-ф, как же я люблю магию в этих лавках! – выдохнул Касим, встряхиваясь словно мокрый пёс. – Она тут действует почти так же классно, как и в экспрессе.
И правда: в просторной светлой лавке его слова в ушах Флинн звучали на немецком языке без всякого акцента, хотя она знала, что её друг по-прежнему говорит на хинди. Магия приносила порой практическую пользу.
– Забудь об этих объявлениях, Флинн, – подбодрил её Касим. – Тебя точно никто не узнает. Эй, смотри-ка! – Он возбуждённо ткнул в табличку у входа, которую только что установил продавец в фирменной пастельно-зелёной униформе.
Надпись на ней гласила:
СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДЛЯ ЖЕНЩИН
А ниже:
«Полностью автоматическая нашёптывающая ручка для занятий – нашёптывает при написании сочинений самые лучшие, самые эмоциональные и чёткие формулировки!»
Касим расплылся в хитрой улыбке:
– Ну, Пегс, как насчёт такой ручки? Родителей наверняка инфаркт хватит, если ты станешь мухлевать на занятиях.
Пегс уже отправилась в тот уголок лавки, где полки ломились от бесчисленных штуковин, которые пригодились бы – а может, и нет – любому павлину. Рядом со складными картами звёздного неба, точилками в форме вагонов поезда и новейшим кремом-блеском для обуви Дж. Е. Керона там громоздились крошечные моторы для бумажных самолётиков, сверкающие фишки для игры в нарды и полная подёргивающихся фарфоровых фигурок пузатая банка с надписью:
«Мини-герои!
Знаменитости в карманном формате. Научи своего мини-героя разным трюкам – и с нетерпением жди момента, когда он заговорит! Теперь доступны в специальной серии «Знаменитые основатели в разных областях – основатели школ, фирм, создатели обществ и основоположники традиций!»
Пегс возмущённо фыркнула.
– Чтобы успевать по коммуникациям, мне не нужно никакой шепчущей ручки, – заявила она, с любопытством проверяя, как защёлкивается автоматическая ловушка для мух. Успев вовремя отдёрнуть палец, она с лукавой улыбкой опустила голову. – Кроме того, в прошлом месяце я уже купила такую в Бристоле. Флинн, как тебе нравятся эти поющие зажимы для волос?
