Птица начал кричать быстро.

На мгновение Дагмор пришел в себя и дернулся к нему, но только упал, а потом его вздернули на ноги охранники. Он искал хоть какую зацепку, чтобы освободиться, и пробовал раз за разом веревки на прочность. И ещё, и ещё…

Чувств по-прежнему нет. Но руки и ноги пока вроде целы, хоть и болят.

Потом он поймал на себе горящий взгляд со стороны скованных рудокопов и, скосив глаза, увидел среди них ещё юного и крепкого нолдо. Чтобы его вспомнить, пришлось сделать усилие.

Нарион. Из его же верных. Совсем юнец. Узнал.

Пробежала вялая мысль, что юнец сочтет его трусом, и исчезла, потому что это пустяк. Он снова думал лишь о проклятых верёвках.

…Тело Птицы бросили в угол, привязали на его место синда Пёструю Тень. Тот молчал долго, действительно долго, он высок и крепок. А кнут действительно шипел, вгрызаясь в тело.

Дагмор понял, что их, нолдо, оставили напоследок, когда крик Пёстрой Тени резко оборвался, и следующим орки взяли синда Шатуна. Этот жил ещё немало и просил пощады. У Дагмора подкашивались ноги, бежал пот по спине и перехватывало горло, но он стоял, дышал и напрягал руки за спиной раз за разом. Шатун мог получить жизнь, он догадывался, что Дагмор не из простых нолдор, он рыдал и умолял… И тоже ничего не сказал.

Палач сменился, он устал. Пришел новый, у него странно гладкое для орка белое лицо, он даже не очень уродлив, но взгляд, как у одурманенного.

Дагмор перестал понимать время. Ему казалось, что прошло несколько дней. Губы пересохли, кровяная корка на лице потрескалась и осыпалась. Среди рудокопов тоже временами раздавались удары кнута, когда кто-то падал без чувств.

Тиндо не кричал, когда пришла его очередь, он только глухо стонал, когда кнут с шипением вырывал клочья кожи из его тела.

…Дагмор вывернулся из ослабших веревок и кинулся на орков, когда Тиндо был ещё живым. Выхватил нож у охранника из-за пояса, неуклюже пырнул его, бросился на палача.

Его сшибли на пол встречным ударом кнута, отвязали недобитого Тиндо…

С ним не сразу смогли справиться. Палача Дагмор всё же порезал, но неудачно.

Чтобы привязать к раме, на нем повисли трое, а он кусался, и потом надолго во рту остался мерзкий вкус.

Потом он орал и ругался, потому что от крика становилось немного легче.

Тогда кнут во что-то окунули, чтобы удары жглись сильнее, стали делать перерывы между ними, и тут он просто кричал уже от боли, заполнившей все тело, внезапно вгрызающейся в кости. Потом… однажды он потерялся, перед ним был то каменный пол, то цветные пятна, то серая хмарь. Хмарь смеялась.

— Живучая тварь, — сказали над головой. — Давай в отвал этих вместе с мертвяками. Пусть там сдохнут. Я устал.

— Господин накажет.

— Дубина, господин не узнает.

Мир колыхался серыми волнами, спина горела огнем, и он не мог понять, это снова кнут в нее вгрызается или нет. Мелькали лица тэлери, среди них виднелись его верные в ожогах, одни звали к себе, другие гнали прочь.

Один раз он даже увидел брата издалека.

«Держись, — сказал тот устало. — Я выдержал, и ты выдержишь».

А за ним пришел Тиндо, его смятое лицо и горящие глаза оказались вдруг совсем близко.

— Ты умер или нет? — спросил Дагмор пересохшим ртом. Пыльные губы треснули, кровь смочила сухой язык.

Тиндо не исчезал. Протянул левую руку и сжал ладонь Дагмора с нежданной силой. Стало легче. От прикосновения, решил он…

В глазах прояснялось, стали видны серые стены и груды обломков, на которые их бросили. Разило мертвечиной. Дагмор приподнял голову, удивился притоку сил. Понял, что происходит, когда очень резко, вспышками заболела спина, на которой словно смыкались рассеченные кожа и мясо, закрывая оголённые ребра. Он закричал и попытался оттолкнуть глупца.

Тиндо держал его руку, как клещами, не позволяя вырвать, и отдавал все жизненные силы, что ещё оставались.

— Живи, — прошипел он на выдохе. — Живи…

И замолчал, уронив голову.

— Дурак… — только и смог сказать Дагмор пустому телу. Снова побежали слезы, тратя влагу.

Когда он очнулся в следующий раз, то из одного упрямства медленно пополз в ту сторону, где груды камня были поменьше, стараясь не всматриваться в них. Мертвечиной воняло очень сильно. Он вдруг подумал, что сюда должны приходить гауры, чтобы поесть, и больше старался к этой мысли не возвращаться. Но дареные силы и тратились быстро, он то впадал в беспамятство, то проползал ещё немного…

Однажды кто-то потряс его за плечо, и Дагмор вскрикнул. Чужая ладонь зажала ему рот.

— Тихо, — сказал смутно знакомый голос. — Тут ходят неподалеку. Тебя как называть? Идти можешь?

Он напряг память, но вспомнить голос не смог. Теплые руки, не орочьи, вот было главное.

— Я думал, у тебя все хуже будет, — шептал голос. — Словно подлечили чуть. Того беднягу ведь не добили тоже… Встать можешь? Так как тебя называть?

«Лирэндил, — вспомнилось вдруг. — Яркий Ручей. Тиндо. Сурэлин. Птица. Шатун. Аэлос…»

Когда неизвестный его поднял, Дагмор закричал снова. Ему опять зажали рот.

— Не смей орать!! Молчи!!

— Лучше… добей…

— Молчи, говорю! В Мандос всегда попасть успеешь! Тише! — шипел эльда, волоча его куда-то.

— Добей, болван…

— Тихо!! А то точно прибью!!

Пришло ещё имя — Нарион. Это живой. С разбитым лицом, но живой. Вот он, рядом. А те, другие, неживые.

— Держись, тут недалеко. Отнорок для истощенных и наказанных. Мы их там прячем и выхаживаем, даже целитель есть. Раз живой, то и не умрёшь, — шептал Нарион тихо, весело и безжалостно. — А если умрёшь, догоню и в Мандосе по шее дам!

«Келебран, мечник Амбарто. Арлиндо, кузнец, верный Турко. Ульвэ, оссириандец. Этильо. Тиндо…» — повторял Дагмор, словно боялся забыть.

Коридор плыл, все тело нестерпимо болело, но умирать больше не хотелось. Живые теплые руки и мертвые теплые имена держали его упрямо и крепко.

========== Черновик. Ненаписанное - разговор в Дориате ==========

Это к вопросу о разных вероятностях. Я рассматривала вариант с еще одним вотэтоповоротом, чтобы на лагерь Тингола и Лютиэн еще и орки напали. Потом решила, что будет перебор в вотэтоповоротами и превознемоганием, и что большая группа орков по этим землям незамеченными все же не прошла бы, даже если б они прицельно охотились на Тингола.

От этой задумки остались наброски, выкладываю самый удачный из них. Предыстория - соответственно, орки внезапно(тм) нападают, потому что прицельно рассчитывали захватить Тингола во время большой охоты. А еще они притаскивают небольшую хрень, плюющуюся огнем. Дагмор ее узнает и Предупреждает(тм), спасая охапку синдарского народа, а потом, ясное дело, лезет в драку, и потом вся эта компания с боем отступает в Дориат вместе с дортонионцами и беглецами. Пафос-пафос-превозмогание. А потом еще всякие разговоры. И вот один разговор, который мне хочется показать.

*

Кто-то потряс его за плечо.

— Ата… — выдохнул он, вздрагивая — и уже привычно осекаясь.

Его встряхнули ещё раз.

Не орочья рука — первое, о чем подумал Дагмор, с трудом выныривая из огненной темноты, где горели корабли и метались в воде темные тени. Казалось, на губах остался жар и пепел.

В лицо ударил свет, вышибая слезы, он дернулся, пытаясь вскочить, понять, что случилось…

Тело было непосильно тяжёлым.

— Эльгаэр? Нарион..?

Трещина, вспомнил он. Они выбрались ведь, но…

Кажется, он полез обратно.

Его что, завалило?

— Кто здесь? — спросил он, пытаясь хотя бы сесть и болезненно щурясь. — Ничего не вижу…

— Вот как? — сказал низкий голос с удивлением.

С огромным усилием Дагмор чуть приподнялся, прислонившись плечами к темному пятну справа. Почувствовал плечом и щекой кору дерева, вдохнул удивительно свежий воздух…

Не Ангбанд.

Скорее всего.

Чтобы создать такой подробный морок, и притом странный и беспричинный… И плохо видимый, вдобавок… Нужно слишком много сил.