— Там у выхода ещё есть враги, — сказал второй мальчик очень серьезно. — Рингвэ передает тихо сидеть и ждать. Лучше здесь.

— Всем вместе в туннеле будет душно, — добавил первый. — И внизу очень сыро.

После пожара тут оказалось и так зябко и сыро. Несостоявшаяся последняя драка бродила в крови Макалаурэ словно хмель, стоять на месте было тяжело. Хотелось сражаться, а не прятаться, рубить врага, до конца, пока есть силы.

«Заткнись, — велел он себе. — Я не обязан уходить как Майтимо. И идти сразу вслед за ним».

У него верные и эти эльдар и люди. У него Амбарто, которого увезли на тех самых кораблях, вышедших из гавани, несмотря на прорыв ворот. Где-то вдали Амбарто все ещё было очень больно, и не от телесной раны, но он был жив, мысленное прикосновение к нему согревало — и бросить его одного было невозможно. Балар ещё надолго останется крепостью, несмотря на тень, дотянувшуюся далёко на юг.

Если удастся покинуть город — пройти спешным ходом вдоль берега к Лесу-между-рек, скрыться в нем и охотничьими тропами нандор идти на север. Слишком очевидно, но выбора нет, со стариками, ранеными и детьми на руках.

Но если враги захотят обыскать город ради Камня…

Он мысленно выругался, вспомнив разом все слова, которыми с похмелья бросался Морьо. Он даже не знает, что случилось с Эльвинг! Старший бился с тем балрогом, быть может, ей удалось спастись и бежать на корабле? Так. К делу. Враги могут захотеть обыскать город, но пожар потухнет нескоро, разве что с севера принесет дожди. Без дождей пепелище будет гореть и потом остывать несколько дней. По окрестностям могут бродить вражьи патрули, но никаких поселений возле Сириомбара нет, караулить оркам нечего. В худшем случае придётся провести здесь несколько дней, посылая разведчиков за водой к лесным родникам.

Неприятно. Тоскливо редкостно. Пережить можно.

Сверху дрогнуло, с бревен посыпались пыль и каменная крошка. Люди вздрогнули. Не дом Ольвен, соседний, решил Макалаурэ. Коснулся рукой и мыслью стены каменоломни.

Ее рубили не слишком весело, но умело и с азартом. Гондолиндрим и люди, привычные к жизни среди гор и к работе с камнем. Потом другие, немногие, принесли крепкие бревна и быстро, в темноте, перекрыли каменоломню, засыпали сверху обломками, радуясь, что делают город безопаснее.

Будьте крепче, пропел он беззвучно этим бревнам и этим стенам, как пел прежде стенам Химринга. Берегите своих людей и своих эльдар. Удержите огонь. Скройте нас от злых глаз и ушей. От тех, кто жжет нас и убивает, кто придет бродить по пепелищу.

— Кано…

Макалаурэ очнулся и понял, что стоит, прижимаясь лбом к стене, уже довольно долго. Люди поглядывали с удивлением, а синдар прямо сверлили его настороженными и порой злыми взглядами — Феанарион вздумал говорить с их городом и камнем, это ли не наглость!

Да, мастером песен, меняющих мир, он не был никогда. Но все же стены Химринга стоят до сих пор, и ещё долго будут стоять. Их не взяли силой и не взломали ворот. Остатки защитников ушли оттуда сами, чтобы не умереть с голоду в осаде.

Если он умрет, то хотя бы в бою, а не под землёй, бессильно задыхаясь под тяжестью обломков дерева и камня!

Новая дрожь пробежала по стенам, но беспокоила его уже меньше.

— Попытаемся отдохнуть, — сказал Макалаурэ, сбрасывая плащ. Кинул его под ноги и сел, прислонясь к стене. Места хватило едва-едва.

— Ждем, когда позовет Рингвэ. Готовьтесь ждать долго. Посчитайте, сколько у нас воды.

Фаньо протянул ему флягу с водой. Его собственная осталась под ногами орков в самом начале Ивовой улицы.

Он сделал три медленных глотка, наслаждаясь и растягивая удовольствие. Вернул флягу. Вокруг тихо переговаривались, кто-то усаживал стариков на камни. Места, чтобы сесть, хватило не всем, неподалеку негромко уславливались меняться для отдыха.

Люди погасили свечи, сберегая огонь. Остался лишь отсвет маленького камня в руках сына Эльвинг. Кто-то из рослых воинов гондолиндрим, пошептавшись, поднял мальчиков, усадив их на плечи, и слабый прохладный свет разбежался по рукотворной пещере.

Макалаурэ снял шлем, прикрыл глаза. Вдохнул сырой воздух, ловя его потоки в темноте. Да, воздухом тянет лишь из меченого прохода — сырым, но не затхлым. Других дуновений воздуха здесь нет.

Макалаурэ умел ждать. Но очень не любил.

*

В беспокойном сне его горели попеременно то Химринг, то Сириомбар. Как только он сосредотачивался на одних улицах и башнях, их сменяли другие. Нет, все же это были Гавани.

Он искал Младших среди огня и крови, но видел одних лишь убитых. Атани, синдар и гондолиндрим лежали здесь бок о бок в лужах крови, изрубленные прямыми длинными мечами, каких никогда не носили орки. Живых здесь не было. Он метался по раскаленным улицам, едва вспоминая дорогу к холму и деревянному дворцу правителей.

…Эарендиль пал в дверях этого дворца, ему разрубили голову и прибили к створке ворот ударом меча в грудь. Быстро и безжалостно.

Макалаурэ медленно, словно против воли, поднялся по ступеням в парадный зал. Итариллэ дочь Тургона лежала на этих ступенях с перерубленным горлом — единственный и смертельный удар искусного мастера сражения.

Мертвые Младшие упали ничком возле деревянных тронов, пронзенные множеством серых дориатских стрел.

Безоружный Майтимо, даже без доспеха и верхней одежды, в белой рубахе, держал на руках Эльвинг, из груди которой торчали три красноперые знакомые стрелы. Крови почти не было, лишь тонкая струйка выступила в уголке рта, да несколько пятен темнели на голубом платье. Черные косы Эльвинг мертвыми реками стекали на пол.

Коснувшись губами ее лба, Старший медленно опустил лёгкое тело на пол, выпрямился. Поднял Сильмариль левой рукой, испачканной в крови. Свет Камня наливался холодом. Рука страшно зашипела, потянуло горелым мясом, лицо Старшего исказилось от невероятной боли, но он упрямо не разжимал пальцы.

— Ты доволен?! — закричал отчаянно он, глядя вдаль. — Отец, ты этого хотел? Теперь ты доволен?!

Ему ответило рычание. Огромный волк с глазами эрухини проник в зал через окно и двинулся к безоружному.

Макалаурэ проснулся, кажется, с невнятным криком. Ну, он надеялся, что с невнятным.

Да чтобы варги сожрали Ирмовы подарочки!

Фаньо испуганно встряхнул его за плечо.

— Воды?

— Да.

Сделал один глоток, вернул флягу. Видение расплывалось, ужас терял остроту, но вряд ли такое легко забудется.

«Мы этого не сделали», — выдохнул он. — «Не сделали. Не сбылось».

— Долго ли я спал? — спросил он, пытаясь понять, к чему последнее видение, и почему его не покидает беспокойство.

— Довольно долго, кано. Пришел и ушел посланец от Рингвэ. Отряд орков ушел из рощи, но временами пробегают по одному и по двое. Нужно ещё ждать.

— У меня скверное предчувствие, — сказал Макалаурэ вслух.

К большому удивлению, ему откликнулись с той стороны, где стояли иатрим.

— У меня тоже, князь, — та самая лучница, прощавшаяся с городом, протолкалась вперёд. — Не знаю, что привиделось тебе, но наверху собирается дурное, словно туча нависает.

— Уходим все. — Приказал Макалаурэ. — Немедленно. Вставайте! Все в туннель, в том порядке, в каком оказались! Ведите стариков! Передайте Рингвэ, пусть открывает выход и рассылает разведчиков! Убивайте как можно тише.

Он нехотя вспомнил кровавый сон. Весь тот был сплетен из несбывшегося. Весь — кроме волка. А может и не стоит отправлять «Ирмовы подарочки» к варгам? Больно редкий для Феанариони подарок вышел!

В туннель мог пройти один воин в доспехе или двое некрупных безоружных. Люди и эльдар торопились, но ни разу за все сражение время так не тянулось для Макалаурэ, как в эти мгновения. Оно утекало как вода из горсти, быстро и неумолимо.

Невольно он безмолвно торопил людей — быстрее, быстрее! А их словно бы не убывало, ещё из боковых тоннелей выходили мужчины, оставившие в зале место для других…

Наконец-то.

Все же невидимая вода не успела вся утечь, и с ее последними каплями Макалаурэ скрылся в туннеле сам вместе с Фаньо и последними из своих верных. Ход сразу довольно резко пошел вниз, то и дело встречались ступени, и на этом спуске напряжение стало отпускать Феанариона. Хотя бы потому что он действовал, а не сидел на месте.