А ведь этой нолдэ не было с ними на стене, понял Макалаурэ в тот момент, когда вытирал с меча орочью кровь лоскутом орочьего же плаща. И среди носивших песок и подносивших стрелы ее быть не могло — с таким оружием. Вроде бы мелочь. Но это бой, в нем нет мелочей.

Она поймала его взгляд — и подошла сама.

— Приветствую, князь… кано Макалаурэ, — она запнулась на мгновение, перейдя с давно привычного синдарина на квенья.

— Ты не гондолиндрим, — сказал он устало.

— Я Ольвен-с-картами из верных Финдекано.

— И на стене тебя не было.

— Нет, я охраняла своих учеников.

— Что ты знаешь о домах позади нас?

— Я живу в одном из них.

— Вот как!

Из рядов гондолиндрим появился хмурый Фаньо и махнул рукой, давая понять, что расспросы оказались бесполезны.

— Лорд Галдор не успел тебе сообщить? Вот почему…

— Нет. Говори.

— Подземный ход ведёт из подвала нашего дома за реку, кано Макалаурэ. Выход спрятан. Но в той роще тоже были орки. Я проверила.

Радоваться преждевременно, подумал Макалаурэ со вздохом. Но лучше, чем ничего.

— Где твои подопечные?

Ольвен указала рукой — и Макалаурэ едва поверил своим глазам.

Двое темноволосых близнецов стояли на крыльце невысокого жёлтого дома. Один держал пустой колчан, другой — лёгкий детский лук. Им было не больше двадцати солнечных лет. Нет, сильно меньше, если Макалаурэ правильно понял!

— Это дети госпожи Эльвинг, — сказала Ольвен хмуро. Он понял правильно.

— Как здесь оказались?

— Бежали от балрога и пожара на площади. Я попробовала их увести через подземный ход, как она приказала, но у выхода услышали орков. Вернулась обратно — все пути перекрыты огнем. Моя ошибка.

— Может быть, ошибка спасет хотя бы некоторых из нас, — Макалаурэ обозначил усмешку.

— Я бы не стала отсиживаться там, а близнецы отказались прятаться раньше времени…

Феанарион помолчал, вслушиваясь в треск пожара. Прошёлся по улице до крыльца с близнецами — мальчишки настороженно и неотрывно смотрели на него. Их чувства читались на лицах, как ясно написанные слова на новом пергаменте — испуг, изумление, боязливое восхищение, надежда… Ему мимолетно стало неловко.

Те, кто не боролся в эти мгновения с огнем, тоже столпились здесь, с надеждой и доверием глядя на него. Даже гондолиндрим. Даже синдар, будь оно неладно. Нельзя безнаказанно сражаться бок о бок целую ночь и не довериться боевому товарищу хоть сколько-нибудь!

Синдар — его боевые товарищи. Дориатские стрелки! Поистине, безумие.

Из верных с ним осталось едва ли два десятка воинов из полусотни.

Жестом он снова подозвал Ольвен.

— Сколько жителей сможет спрятаться в подземном ходе? — спросил он. — Воины могут спуститься с обрыва и отвлечь орков, про остальных забудут.

— Много. Мало кто знает. Там одно время добывали камень для построек, и места достаточно. Позже Туор велел верным перекрыть вход в эту каменоломню бревнами, засыпать мусором и обломками и сказать, что ее завалило, а оттуда проложили подземный ход. Поверх нее идет улица. Туор и Идриль и здесь заботились о безопасности втайне, как в Гондолине.

— Галдору стоило сказать мне раньше! — Не сдержал досады Макалаурэ. — Не будь здесь тебя… Ладно. Не сбылось.

— Располагай мной, кано. Только защити этих детей.

— Где драугов вход?

— Прямо здесь, в подвале.

Несколько вскриков донеслось сквозь треск пламени от тех, кто боролся с огнем в правой конце улицы, у самой стены. На приступ орки не пошли, но теперь стреляли наугад через стену, не то от скуки, не то из любопытства. Люди и эльдар отступили от стены, прижались к внешним домам, воины подняли щиты, закрывая себя и безоружных. Напротив них плясал огонь, дыша жаром.

— Либо кому-то придется их отвлекать на себя, либо… — Макалаурэ осекся. Отправлять воинов на верную смерть было мерзко. Он был готов сделать это при необходимости, но сейчас пришла другая мысль.

— Говоришь, перекрытия засыпаны обломками камня? Выдержат огонь?

— Огонь выдержат какое-то время. Не знаю, выдержат ли, если обрушится дом, — отлично, Ольвен поняла его. — Жертвы не нужны.

Кивнув, Макалаурэ обратился к жителям и воинам Сириомбара, с нетерпением ждавшим его слов.

— Из города ведёт подземный ход, — сказал он просто. — У выхода могут оказаться дозорные орки. Нужно, чтобы там поверили в нашу смерть. Сейчас большинство спустится следом за Ольвен в старую каменоломню и переждет в ней. Последние подожгут оставшиеся дома и будут кричать. Пусть орки поверят, что мы гибнем. Мне нужны храбрые женщины, готовые до последнего терпеть жару, изо всех сил кричать и спуститься вниз лишь в последний момент. Я буду наверху, с вами.

Жители Гавани ошеломленно переглядывались. Гондолиндрим тихо смеялись, обнимая друг друга.

Ольвен решительно распахнула ничем не скрытые двери в основании дома, у самого крыльца. За ними виднелся просторный каменный погреб, вполне обычный. Только посреди него в полу раскрылись ещё две широкие створки, и вниз уходили грубые каменные ступени.

— Рингвэ, бери десятерых наших, бери гондолиндрим в хороших доспехах, хотя бы отряд Линдэласа. Идёшь головным отрядом с Ольвен, охраняйте ее и близнецов. Затем спустятся женщины с детьми и старики, за ними воины Сириомбара. Остальные верные со мной, спустимся последними. Нужны десятка три женщин, чтобы кричать. Идите. Немедленно.

Макалаурэ говорил негромко, но даже те люди, кто не расслышал, немедленно передавали друг другу его слова.

Названные воины и Ольвен исчезли первыми. Нолдэ лишь подхватила стоявшую у самых дверей круглую сумку, подобную чехлу для щита. Женщины засуетились, помогая старикам.

В конце улицы звонко посыпалась черепица с горящего дома, и словно по сигналу, многие вернулись к работе, затаптывая и отбрасывая от стены дома Ольвен горящие головешки.

— Мы останемся, князь, — сказала ему одна из атани, немолодая, широкоплечая, с покрытым копотью лицом. Макалаурэ видел ее под стеной с ведрами песка и воды, во время драки на улицах она собирала орочьи стрелы и подавала стрелкам. Эту пожаром не испугаешь. Хорошо.

— И мы останемся. Приглядим.

Один из молчаливых стрелков Дориата откинул капюшон, открывая голову с плотно уложенными венцом серебристыми косами. Если распустить их, будут до колен, не меньше. Нис. Ещё одна. И ещё.

Все ли дориатские стрелки, бегавшие по горящим крышам, были женщины, он спрашивать не стал. Если хотя бы треть, уже хватит.

«Разорви меня морготовы драуги!»

Нестерпимо ярко представилось, как он мог рубиться с ними на этих улицах. И с женщинами гондолиндрим, вышедшими на стену в доспехах погибших мужей.

Это уже не морготовы драуги, это Гронд пришиби что такое.

«Майтимо, ты тоже видел это, когда приезжал? Майтимо…»

Он потянулся к Старшему, ожидая и страшась встретить пустоту — и встретил ее. Отклика не было. Но как же он не почувствовал этой боли, с которой из жизни выдирают самых близких?

Карнистиро… Средний брат ушел, яростно крича, здесь ошибиться было нельзя.

Худшее — если Майтимо в беспамятстве и в плену, и даже этого он не узнает ещё долго. Он резко выдохнул и приказал себе вернуться к действию.

Женщины Дориата смотрели на него настороженно. Женщины Дориата, бегавшие по крышам и смотревшие далеко.

— Кто видел, что случилось на холме после того, как протрубил рог? — Спросил их Макалаурэ. — Или что происходило возле гавани?

— Из гавани отплыли все корабли с женщинами и ранеными, — ответила первая лучница холодным голосом. — И немало плотов. Гавань воины Карантира держали до последнего и отступили только перед огнем. Второй балрог не дошел туда, — добавила другая.

Третья, с совсем белыми в сумраке волосами, дополнила:

— На холме сражались ещё долго. А потом туда пришел огонь. Не беспокойся, князь Маглор. Твой старший брат не в плену. Там не мог выжить никто.

— Да, — сказал Макалаурэ вслух, — это утешает.