И Руссандол взломал ее немедленно, как можно глупее и громче.

— Кого я вижу! — воскликнул он во весь голос, встав между зубцами стены. Смахнул правой рукой темную стрелу на излёте. Халлан поспешно заслонил его своим щитом, как сумел. — Паленая ящерица Моргота сама ползет ко мне! Со времени Битвы под звёздами они бегали от сыновей Феанора, боясь нашей мести! Иди сюда, тварь горелая, я оборву тебе крылья и хвост, как давно мечтаю!! Двоих паленых прикончили в Гондолине, но на нашу долю ещё хватит!

На стене облегчённо выдохнули все, даже гондолинские воеводы. Со стороны портовой башни донёсся голос Карнистиро — брат громко возмущался, что зверюга Моргота идёт не к нему. Верные Феанариони оттуда громко засвистели.

— Интересно, — сказал Диор с другой стороны ворот обыденно и даже задумчиво, — зачем балрогу такие крылья, если они не летают?

— Курицы тоже не летают, — отозвался справа Макалаурэ.

— Летают, — возразил бывший король Дориата. — Просто они раскормлены и ленивы.

— Говорят, раньше балроги летать умели, — усмехнулся Руссандол. — Но Искажение им крылья ободрало так, что больше в воздухе не держатся.

— А если его бросить в фонтан, — вдруг раздался рядом звонкий голос Галдора, — он потухнет и будет вонять как жаба, помершая два дня назад!

— Уговорил, — согласился Диор. — Как вернётся Эарендиль, поставим у ворот большущий фонтан!

По стене прокатился смех. На мгновение даже балрог остановился, его глаза заалели сильнее. Но того ужаса, который он сумел внушить при появлении, больше не было, он исчез.

Балрог злобно взревел, волна жара докатилась до стены. Донеслось звяканье, это доспешные люди и эльдар заслоняли собой стрелков. Но вместо броска на ворота огненная тварь присела — и прыжком прянула в воздух, распахнув рваные огненные крылья!

— Летает. Но плохо, — донеслось из-за ворот.

Диор и его люди вскинули щиты и мечи, Руссандол на мгновение успел обозлиться, что не к нему...

Промчавшись над самыми головами людей, балрог обрушился на крышу ближайшего дома, оттолкнулся и метнулся дальше, оставляя за собой груду горящих бревен. К холму. К теремам на его вершине.

К Эльвинг и Сильмарилю, понял Руссандол уже в прыжке.

— Он мой!! — Взревел Старший и слетел со стены, едва касаясь лестниц. — Брат, держи стену!

«Эльвинг!!» — донёсся безмолвный вопль Диора.

«Он мой», повторил Руссандол. «Не позволю».

«Камень!!!» — долетел эхом дальний крик Среднего…

Казалось, это земля повернулась под его ногами, подставляя перила, камни и коня у коновязи. Захваченный его волной ярости, Черногрив прянул с места в карьер, лишь мелькнули оборванные железной рукой удила. Сумрачная главная улица понеслась навстречу Феанариону, словно он летел и сам. Вслед ему с башен рога пели сигналы тревоги — «Враги в городе!»

Балрог несся поверху, проламывая крыши и сбивая трубы, черепица и кирпичи разлетались, как пущенные из пращи, дома вспыхивали. Руссандол отбивал обломки щитом, направляя всю волю в движение, словно сливаясь с конем в одно целое и чувствуя, как крошится под копытами деревянная вымостка, ударяют в нее мощные ноги, и как бьётся сильное сердце зверя. Отсветы пламени оставались за ними.

Но проклятый демон забирал правее, Руссандол понимал, зачем. Морготова тварь хотела отрезать правительницу от гавани. А Эльвинг, несомненно, ещё во дворце, она не покинет город, пока гавань не примет всех мирных, да и бой только начался… Он мчался все дальше прежним путем, чтобы не петлять по городу, слушая, как грохочет Сириомбар под ногами чудовища. И все же тварь успела раньше.

Взлетев на площадь, Руссандол увидел это ясно, словно мир замедлился вокруг него.

Вспыхивающий снизу вверх терем, в высокую крышу которого вцепилась огненная тварь и изготовилась к прыжку. Тьма, накрывающая дома, словно крыльями. Бегущие через площадь дети и двое эльдэ. Одна из них поворачивается, и на груди ее на мгновение вспыхивает белая звезда, разрывающая темноту. Вот она, говорит звезда без слов. Вот я.

Чудовище ревёт при виде своей добычи — и эльдэ со звездой на груди кидается прочь от детей и от терема, откуда ещё выбегают эльдар и люди. Она мчится вверх по улице так, словно крылья выросли у нее, и толстые черные косы, перевитые жемчужными нитями, вьются за ней по воздуху, как легкие атласные ленты.

Балрог прыгает, растопырив изорванные пылающие крылья — Руссандол и его конь рвутся вперед, туда, где тяжёлая тварь неминуемо коснется земли. Черногрив без усилий перелетает через пригнувшихся детей — пусть бегут.

Они почти встретились — Эльвинг и огненный демон, рушащийся на нее сверху. Но вместо того двумя мгновениями раньше позади нее встретились демон и воин. Обученный боевой конь прыгнул, обрушиваясь на врага всей тяжестью своей и всадника — и тяжёлый полет балрога оборвался. Вместе с напавшими он повалился вниз и обрушил собой стену ближнего дома.

Отчаянный визг коня, рев чудовища и запах горелого мяса заполняют воздух.

«Прости, верный…»

Руссандола словно швыряет на стену только что застывшей шипастой лавы, из-под которой пышет жар. Он прикрывается щитом, врезаясь в нее, и вонзает меч туда, куда достает. Щит и доспех защищают его, как могут, — болью вспыхивает щека, колено, плечо, наливается жаром рукоять меча, дым паленых волос повисает у лица... Вой демона оглушителен. Руссандол то ли прыгает, то ли умело падает прочь от лавовой стены, перекатывается по тлеющим деревянным плахам мостовой, вскакивает — и едва уклоняется от летящего на него лошадиного тела. Ещё живой Черногрив отброшен балрогом, как собака диким быком, он рушится на мостовую в кусках битого камня — и слышен глухой хруст, когда у коня ломаются спина и шея.

«Быстро».

Феанарион сам падает среди обломков и замирает, притворяясь, что повержен этим броском.

Балрог выбирается, ломая камни и тлеющие бревна. Дом за ним вспыхивает. Он все ещё рвется за ускользающей добычей, туда, где на вершине холма вьются по воздуху черные косы бегущей Эльвинг.

«Там же ничего нет, обрыв...»

Нет, тварь, все только началось! Теперь чудовище движется медленнее — и Руссандолу не нужен конь. Он бросается вперёд, в два прыжка настигает балрога, глупо повернувшегося к нему спиной — и словно взлетает по этой пышущей жаром спине, между пылающих рваных полотен крыльев. Под ногами хрустит и чуть прогибается раскаленная шкура, шипят подошвы сапог. Отсюда не видно ничего, кроме темной твари.

Тело повинуется ему, как никогда. Или как очень давно, в юности. Тяжесть исчезла, двигаться удивительно легко, клятва не давит его сейчас — или душа его не тяготится ею. Впервые со дня Клятвы. А он не замечал.

Потому что исполняет, наконец, Клятву? Или потому, что защищает свет, а не гоняется за ним?

Он подумает об этом позже. А сейчас Руссандол вгоняет меч в шею балрога по самую рукоять и чувствует, как оружие раскаляется вновь.

Враг сотрясается от рева, из раны рвется свистящий горячий воздух и льет раскалённая жижа, словно лава из трещин, открывшихся на Ард-Гален. Выдернутый меч багровеет, как вынутый из горна, но оружие работы Курво не подведёт, выдержит, Руссандол уверен. Второй удар он обрушивает со всех сил на основание крыла балрога и срубает его, как молодое дерево.

От бешеного вопля вздрагивает, кажется, весь холм. Балрог вздыбливается, как огромный бык.

Руссандол прыгает с его спины, не дожидаясь, когда его сбросят или когда вспыхнут сапоги. И снова сама Арда словно бы чутко поворачивается под ним, надёжно подставляя ему дом, черепицу и печную трубу, за которую так удобно зацепиться.

— Финдекано вы убили только вдвоем, — говорит он вслух скорее себе, чем врагу. — Посмотрим, каков ты один на один.

И соскальзывает на землю, преграждая огненной твари дорогу на макушку холма, туда, куда нет времени обернуться, и где видел бегущую Эльвинг в последний раз.

Разворачиваясь, балрог проламывает плечом деревянную беседку. Огонь вспыхивает там, куда капает его кровь, вязкая и быстро темнеющая на воздухе. Глаза твари из багровых становятся желто-раскаленными. Огненный бич разворачивается в его лапе.