– Что ж, гуляка, дождись меня, – шепнул под нос, обращаясь к вывеске. – Я к тебе вернусь, обещаю. Но не сегодня. Сегодня мне хочется напиться в одиночестве. Никуда не уходи. И не обижайся.

Свернул за угол, где расположился маленький магазин, с незатейливым названием «Продуктовый».

Интересно, кто тот креативный мозг, что придумывает названия государственным магазинам? «Текстиль», «Хлеб», «Бытовая химия», «Заря», «Спорттовары» … Вероятно, тот же, кто сочинил сотню шикарных однотипных названий деревенькам, добавляя к случайным словам, слово «Октябрь». «Красный октябрь», «Новый октябрь», «Северный октябрь», «Наш октябрь», «Заводской октябрь» … Готов поспорить, где-то в этой стране существует село с названием «Октябрь октябрь». Креатив со всех щелей.

Подошел ближе, поднялся на ступеньку, укрылся под козырьком.

Дождь еще усилился. Капли приземляются с тучи на крышу, прилипают друг к другу, пробегают трусцой по водостоку, гремят, как кастрюльные крышки, бьющиеся друг о друга, выливаются ручейком из трубы, извиваясь подползают к газону, протекают через канавку в траве и растворяются в луже под окном.

Застыл, засмотрелся на воду.

Во все стороны летят брызги, оставляют на мокром асфальте вздувшиеся пузыри и грязно-серую пену по краям тротуара.

Вспомнил, как в детстве пускал кораблики, как спокойно и беспечно жилось. Запах свежеиспеченных блинчиков с утра; пенная ванна с плавающими в ней игрушками; теплые варежки, заботливо оставленные с ночи на батарее любящими руками мамы.

Тень улыбки мелькнула на лице. С легкой грустью, как всегда бывает от приятных воспоминаний, Вадим поднялся, преодолев еще две ступеньки.

Приблизился ко входу, потянул за дверную ручку и прямо у порога провалился в лужу по щиколотку. Да твою ж мать! Выругался, поболтал ногой в воздухе, стараясь просушить ботинок.

– Не надо мою мать, – прохрипел незнакомый голос.

Рядом с урной, опершись спиной о перила, стоял мужчина. Высокий, сутулый, в черной куртке с засаленными рукавами, в вязаной шапке с бубоном и помятым пакетом с клетчатым узором в руках. С виду – типичный бездомный, любитель выпить, вернее, не любитель, а скорее абсолютный профессионал своего дела, не одно десятилетие проведший на улице и повидавший всякое.

– Тем более, чего уже орать? – продолжил мужчина и перевалился с ноги на ногу. Прокряхтел, выпрямился во весь рост. – Вот, смотри – весь мокрый же. С ног до головы.

– Нет-нет, я не Вам, – выставил руки вперед и улыбнулся. – Сам с собой говорю. Не обращайте внимания.

Незнакомец разжал кулаки и снова оперся спиной о перила.

– А. Я подумал мне что сказал.

Вадим покачал головой избегая общения и собрался уйти.

– Стой, любезный. – бездомный подхватился, приблизился и заглянул в глаза писателю.

Вадим поморщился, приготовился к атаке неприятных ароматов. Задержал дыхание и зажмурился. Вот-вот запах грязного тела ударит в нос. Хоть бы не стошнило… Но, к удивлению, от бездомного не воняло.

– Может угостишь сигареткой, или на хлеб поможешь?

Какой наглый, подумал и отвел взгляд в сторону от разбитого, со сломанным носом, опухшего лица. Стараясь не размышлять, о том, как бомж заполучил такую физиономию, объяснил, что сигареты закончились. Для пущей убедительности похлопал себя по карманам. Сам за ними иду. Дернул за ручку магазина, чуть было снова не вступил в ту самую лужу, обернулся к бездомному и пообещал поделиться парочкой, если тот подождет несколько минут. Бомж развел руками – ну купи, раз настаиваешь. Отвернулся, отошел к урне и замер, как часовой на посту.

– Подожду. Я никуда не спешу, – зевнул, обнажил наполовину беззубый рот.

Какой же всё-таки наглый бомж.

Вадим зашел в магазин.

Из динамиков доносится приятная, ненавязчивая мелодия. Посетителей почти нет; пару человек бродит по отделу фрукты-овощи, еще несколько в молочном, и Вадим, рыскающий по ликерному.

Достал с полки виски, рассмотрел этикетку:

Ирландия, тройная дистилляция, семьсот миллилитров, сорок градусов крепость. Облизнулся. Не напиток, витамин.

Затем посмотрел на ценник, вздохнул и вернул бутылку на место.

– Кусаются, – подмигнул охраннику, пристально следившему за промокшим покупателем.

Миновал витрину с элитными напитками, свернул к стенду с бюджетными спиртосодержащими.

Взял с полки две бутылки крепленого вина и блок сигарет. Этикетки разглядывать не стал, выбрал самые дешевые. Что там читать? Меньше знаешь – легче пьется. Да и ежу понятно – за такие деньги, бурда-бурдой.

По пути к кассе взял пачку чипсов, яблоко и пристроился в очередь.

Перед ним стоит маленькая старушка в тёмно-бордовой вязаной шапке. От нее сильно пахнет помадой и лекарствами. В одной руке она держит зонт, другой прижимает к груди кошелек. Она чуть обернулась, краем глаза заметила Вадима, мгновенно оценила внешний вид, покупки и осуждающе причмокнула. Снова покосилась на Вадима и отступила на шаг. В пронзительном взгляде прочиталось – «алкаш ты Вадим. Мокрый, вонючий алкаш. Полный неудачник. Брысь!».

Гадко, неприятно, но писатель не обиделся. Подыграл и отступил подальше от женщины.

Она же совсем не знает странного устройства его тонко чувствующей натуры. Да и какое впечатление может произвести растрепанный мужик, с двумя бутылками чернила в руке, таким же количеством мешков под глазами; пачкой чипсов и блоком сигарет подмышкой.

Наверное, чтобы как-то реабилитироваться перед старушкой, или просто, так сказать, сменить тему, взял с витрины шоколадку и пачку жвачки.

Женщина, словно прочитала его мысли, покачала головой и в очередной раз одарила своим недовольным причмокиванием.

Постоял, подумал.

Да пошла бы ты, старая, на хер! Добавил к покупкам упаковку презервативов и мысленно продолжил – Да! Вот такой вот я. Пью, курю… Еще и трахаюсь. Я Сатана во плоти! А ты дальше чмокай своим беззубым, с напомаженными свистками, ртом и не оборачивайся в мою сторону, тварь, ни-ког-да. Еще раз только чмокни. Кто ты такая, что б меня осуждать? Только чмокни, я предупредил! Небось сама наркоманка героиновая.

Весь монолог без слов, живописно отразился на лице писателя. Щеки раздулись, брови вытанцовывают чечетку, зубы скрипят, трутся друг о друга присвистывают, как пенопласт по стеклу, а глаза сверлят женщине затылок через напяленный на шиньон бордовый берет.

Старушка взглянула на разложенные товары писателя, брезгливо отвернулась, расплатилась. Раскрыла зонт и, шлепая мокрыми резиновыми сапогами по бетонному полу, не оборачиваясь вышла из магазина.

Нельзя в помещении зонт раскрывать – плохая примета, несчастье случится. Хотя. Тебе можно, карга!

– Это все?

Вадим посмотрел на девушку кассира, пробивающую чипсы. Кивнул и протянул карточку.

Аппарат пикнул и выдал ошибку. Девушка еще раз повторила операцию. Снова ошибка – недостаточно средств. Быть не может. Попросил проверить еще раз. Продавщица послушно повторила процедуру.

– К сожалению, нет.

Пошарил в карманах, прокручивая в голове, куда успел потратить деньги. Достал намокшую пятерку и несколько монет. Маловато будет. Но не уходить же без сигарет…

Вытащил из внутреннего кармана запасную карточку, завернутую в непрозрачный пакет с запаянными краями. Свой неприкосновенный запас. Припрятал немного сбережений, на черный день, так сказать. И вот, судя по всему, такой день настал.

– Проверьте эту, – понизил голос и протянул другую, залепленную скотчем, с надписью «НЕ ТРОГАЙ, ИДИОТ».

Транзакция прошла успешно.

Распихал покупки по карманам, достал и приготовил сигарету.

***

На улице заметно стемнело, словно наступил вечер.

Дождь из слабенького, эволюционировал в настоящий, взрослый ливень; отрастил зубы – сменил молочные на клыки, и теперь впивался ими в землю, старался прогрызть насквозь наш шарик. Большие капли стеной преградили выход из-под крыши.

На крыльце у магазина никого.