— А кто вам сказал, что здоровье у вас такое уж хрупкое?

— Леди Холлет, — ответила та и, поглядев на Дуглесс, пояснила:

— Ну, та самая, «львица» — гувернантка моя!

Дуглесс призадумалась: говорить или нет? Она понимала, что рискует, но девочка выглядела какой-то одинокой, и Дуглесс решилась.

— Так значит, леди Холлет уверила вас, что вы — слабого здоровья, и именно поэтому она и позволяет себе наставлять вас в том, чем вам питаться и когда можно, а когда нельзя выходить на прогулку, верно? В общем, вы под колпаком и вам приходится еще до рассвета тайком прокрадываться в сад, чтобы рассмотреть его получше! Вы именно это имели в виду?!

Девушка открыла было рот, но затем с каменным выражением лица произнесла:

— Леди Холлет оберегает меня от контактов с представителями низших слоев общества! — При этом она смерила Дуглесс презрительным взглядом.

— Это — от таких, как я, что ли? — подавляя улыбку, спросила Дуглесс.

— Вы — никакая не принцесса! — ответила девушка. — Леди Холлет говорит, что принцесса не позволила бы себе разыгрывать всякие спектакли, как это делаете вы! И еще она сказала, что вы необразованны: вы ведь даже по-французски не говорите!

— Ну, хорошо, это все утверждает леди Холлет. А вы сами-то что обо мне думаете? — спросила Дуглесс.

— Что вы — не принцесса, не то вы бы не…

— Нет-нет! — перебила ее Дуглесс. — Не надо повторять того, что говорит леди Холлет! Скажите-ка мне, как вы сами считаете!

Девушка уставилась на Дуглесс, явно не зная, что ответить.

Подбодрив ее улыбкой, Дуглесс спросила:

— Ну, а Кит вам нравится?

Француженка смотрела куда-то вниз, на свои руки и, как показалось Дуглесс, покраснела.

— Что, настолько уж все плохо? — опять спросила Дуглесс.

— Он меня совсем не замечает! — шепотом ответила девица, и голос ее задрожал от слез. Вдруг она упрямо вскинула голову и с ненавистью посмотрела на Дуглесс — в этот момент она выглядела точь-в-точь как Глория!

— Он глядит на вас! — сказала она.

— На меня?! — удивилась Дуглесс. — Но Кит мной вовсе не интересуется!

— Тут все мужчины влюблены в вас! И леди Холлет говорит, что вы чуть ли не… чуть ли не…

— Ой, не надо мне сообщать, кто я такая! — скривив губы, воскликнула Дуглесс. — Меня ведь уже по-всякому называли! Послушайте-ка… А как вас зовут?

— Мое имя — леди Аллегра Люсинда Николетта де Куре, — гордо ответила девица.

— А как вас называют близкие? — спросила Дуглесс. Девица несколько замешкалась, но затем улыбнулась и сказала:

— Моя первая няня звала меня Люси.

— Значит, Люси! — с улыбкой проговорила Дуглесс и, поглядев на небо, сказала:

— Мне кажется, нам лучше вернуться в дом. А то нас начнут искать… нас обеих.

Люси в испуге поглядела на нее, потом, подобрав свои тяжелые дорогие юбки, пустилась бежать к дому: ее явно страшила мысль о том, что ее отсутствие может быть обнаружено.

— Завтра утром! — крикнула ей в спину Дуглесс. — В это же время! — добавила она, но не была уверена, услышала ее Люси или нет.

Дуглесс тоже направилась к дому, не обращая никакого внимания на слуг, глядевших на ее мокрые волосы и халат. Открывая дверь в спальню Гонории, она тяжко вздохнула: ну вот, сейчас вновь начнется этот долгий, неприятный процесс одевания, а ей теперь более всего хочется облачиться в свои, такие удобные, джинсы и спортивный свитер!

После завтрака она тихонько ускользнула от других женщин и направилась на поиски Николаса. Дамы требовали от нее новых песен, а их запас, и без того скромный, Дуглесс уже исчерпала. Она намеревалась просто промурлыкать им соответствующие мелодии и убедить дам придумать на них свои собственные слова. Но сегодня она намерена поговорить с Николасом: ведь ничто связанное с его будущей казнью не изменится, если она не переговорит с ним!

Она нашла его в комнате, которая более всего походила на контору. Он сидел за столом, заваленным бумагами, и, похоже, занимался суммированием каких-то цифр на бумаге.

При виде Дуглесс он недоуменно поднял бровь и вновь уткнулся в свои бумаги.

— Николас, не можешь же ты все время меня игнорировать! — воскликнула она. — Нам надо поговорить! Найди время и выслушай меня!

— Я занят, — отозвался он. — И не надо мешать мне вашей бессмысленной болтовней!

— Болтовней?! Чушь какая-то! — возмутилась она, но он еще раз взглянул на нее, как бы призывая к спокойствию, и вернулся к своим цифрам. Эти цифровые записи Дуглесс представлялись совершенно бессмысленными, потому что иногда он пользовался римскими цифрами, иногда писал числа словами, употребляя при этом «…десять» вместо «…дцать», а в некоторых случаях употреблял арабские цифры. Стоит ли удивляться, что эти подсчеты даются ему с таким трудом! Дуглесс открыла висевший на поясе небольшой вышитый кошелек и вытащила из него свой калькулятор, работавший от солнечного света. Калькулятор она теперь постоянно носила с собой, потому что Гонория и другие дамы подсчитывали число стежков при вышивке, и Дуглесс часто что-нибудь складывала и вычитала для них, проверяя точность расчетов. Положив рядом с рукой Николаса калькулятор, она спросила:

— А Кит уже показал тебе, где в Беллвуде находится та потайная дверца?

— Лорд Кит! — выразительно поправил он. — И это вас не касается! И я к вам также не имею касательства! А в этом вопросе — также и все домочадцы в доме моей матушки! И вообще, сударыня, видеть здесь вас никто не желает!

Она продолжала стоять над ним и видела, что, несмотря на гнев, он взял в руки калькулятор и принялся нажимать на нем кнопки. Он набрал все нужные цифры, не забывая в промежутках между ними нажимать на кнопку «Плюс», а затем посмотрел на итоговую сумму, появившуюся в окошечке. По ходу беседы, не прерывая ее, он записал сумму на своем листке бумаги.

— Так, и вот еще… — пробормотал он, начиная складывать цифры второй колонки.

— Николас, — шепотом воскликнула она, — значит, ты помнишь! — У нее даже дыхание перехватило, но затем она повторила погромче:

— Стало быть, ты помнишь?!

— Ничего я не «помню»! — сердито выкрикнул он, уставившись на калькулятор, лежавший у него на ладони. Только в эту минуту он осознал, что пользовался им, но теперь уже не понимал толком, что это такое и как работает, поэтому отшвырнул от себя эту вещицу, как если бы она была каким-то средоточием зла!

Для Дуглесс было большим утешением видеть, что он умеет пользоваться калькулятором: значит, что-то из того, что он пережил в двадцатом столетии, все же отложилось где-то в глубинах его памяти! Конечно, это необычно, ведь все происходило на четыре года позднее, если вести отсчет времени с сегодняшнего дня, но ведь и до рождения Дуглесс с сегодняшнего дня должно еще пройти четыре сотни лет! С ней постоянно творятся многие странные вещи, и сейчас она просто никак не может подвергнуть сомнению его умение управляться с калькулятором! Но если он помнит это, тогда, стало быть, он и ее помнит!

Опустившись возле него на колени и положив руки на его руку, она прошептала:

— О, Николас, так ты и впрямь помнишь!

Николас хотел оттолкнуть ее от себя, но не мог. И что в ней такого, в этой женщине? Ну, хорошенькая, разумеется, но он видывал и более красивых! Да, никакого сомнения, ему встречались женщины и куда более соблазнительные, чем она, но эта… эта попросту никогда не уходит из его мыслей!

— Ну, пожалуйста! — шептала тем временем Дуглесс. — Пожалуйста, не закрывай свое сознание от меня! Не надо мне противиться! Ты же способен вспомнить и большее, если только позволишь себе это!

— Ничего я не помню! — твердо повторил он, глядя ей прямо в глаза. О, ему так хотелось сорвать сеточку с ее волос и рассыпать их по плечам, расплетя косы!

— Да нет, ты все-таки помнишь! — возразила она. — А иначе как бы ты сумел воспользоваться калькулятором?!

— Я и не… — начал было он и осекся, глянув на эту маленькую вещицу, валявшуюся поверх его бумаг. Верно ведь: каким-то образом ему стало известно, как ею пользоваться, как с ее помощью складывать цифры! Он вырвал руку, которую она держала, и воскликнул: