Литмир - Электронная Библиотека

Здесь без конца принимались новые и новые законы. Регулированию подвергалось абсолютно все: доходы, меха, цвета одежд, материалы, даже фасоны! Дуглесс, к примеру, как одной из приближенных дам леди Маргарет, позволено было одеваться как графине. В конечном счете Гонория рассмеялась и сказала, что, в общем-то, каждый носит то, что может себе позволить, но если кто-то нарушит установления, заплатит штраф в пользу городской казны, а после этого сможет одеваться по своему вкусу.

В двадцатом веке Дуглесс как-то не приходилось слишком уж размышлять о своих нарядах. Конечно, ей нравилось, когда одежда была удобной и долго носилась, но в остальном она весьма мало ее занимала. Однако здесь, в елизаветинской эпохе, с ее красивыми платьями, все было по-другому! Уже через несколько суток своего пребывания в шестнадцатом столетии Дуглесс обнаружила, что люди тут просто необыкновенно озабочены своими тряпками! Так, приближенные к леди Маргарет дамы часами изобретали новые фасоны платьев!

Однажды днем прибыл какой-то торговец из Италии с рулонами тканей, заполнившими целых две телеги. Его приветствовали в парадных покоях с таким восторгом, как если б он открыл и привез им какое-нибудь средство от блошиных укусов! Дуглесс незаметно для себя вдруг обнаружила, что и она подключилась к этой вакханалии и вместе с остальными дамами занимается тем, что без конца разворачивает рулоны узких тканей и прикладывает образцы материи то к одной женщине, то к другой!

К ним присоединились и Николас с Китом — подобно большинству тамошних мужчин, они любили быть со всех сторон окруженными смеющимися, возбужденными, хорошенькими женщинами. К испугу Дуглесс, Кит отобрал для нее ткани на два платья и заверил ее, что пора уже ей носить свои собственные наряды.

Ворочаясь той ночью в постели, Дуглесс некоторое время провела без сна и все размышляла над тем, сколь отличны люди елизаветинской Англии от ее современников и, вместе с тем, как все-таки схожи с ними! Читая романы, где действие происходило в эпоху Елизаветы, Дуглесс почему-то усвоила, что народ в то время почти ничего не делал, кроме того, что вел бесконечные политические дискуссии. Создавалось впечатление, что даже при наличии телевидения, радио и различных политических еженедельников с обзорами новостей американцы как будто и вполовину не информированы так, как были якобы искушены в политике всякие персонажи из романов о жизни средних веков. Однако, как очень скоро поняла Дуглесс, люди тут, подобно обычным американцам, куда больше интересуются фасонами одежды, сплетнями или тем, как надлежащим образом управлять сложным хозяйством своих огромных поместий, нежели тем, что именно в данный момент делает королева!

В конечном итоге Дуглесс решила, что станет, конечно, делать для народа все, что в ее силах, но одновременно она поняла, что изменять уклад жизни людей шестнадцатого столетия вовсе не входит в ее задачу! Ее ведь направили в прошлое с тем, чтобы она спасла жизнь Николаса, и именно на этом она и намеревалась сосредоточиться. Она тут — наблюдатель, а вовсе не миссионер!

Был, правда, один аспект в этой средневековой жизни, с которым Дуглесс никак не могла смириться, это — отсутствие ванн. Люди, конечно, умывались и мыли руки и ноги, но целиком мылись весьма редко. Гонория не уставала напоминать Дуглесс о том, что та «слишком уж часто» (это — трижды в неделю!) принимает ванну. Дуглесс и сама терпеть не могла эту процедуру: нужно было, чтобы слуги занесли в спальню лохань для купания, затем другие слуги начинали шнырять с ведрами горячей воды в руках. Усилия по приготовлению ванны были столь грандиозными, что обычно после того, как вымывалась Дуглесс, в той же воде, чтобы она не пропадала, мылись еще двое. А однажды вышло так, что Дуглесс пришлось мыться в третью очередь, и на поверхности воды плавали чьи-то вши!

Мытье это уже начало превращаться для нее во что-то вроде навязчивой мании, пока Гонория случайно не показала ей фонтан в «узловом» садике. «Узловым» сад назывался потому, что зеленые изгороди в нем были спланированы весьма хитроумно, в виде как бы сетки с узлами, а внутри «петель» находились клумбы с яркими цветами. В самом центре сада, образуемом пересечением четырех таких «узлов», был устроен фонтан: струя била из подставки на высоком камне и падала в маленький прудик. Как выяснилось, мальчишку, смотревшего за фонтаном, послали повернуть регулировочное колесо.

— Ой, как здорово! — воскликнула Дуглесс. — Прямо как водопад или… — тут глаза ее заблестели, — или… как душ! — Именно в этот-то момент в голове у нее созрел некий замысел! Позже она поговорила с мальчишкой, который знал, как поворачивать колесо, наедине и пообещала заплатить ему один пенс, если он встретит ее тут завтра, в четыре часа утра.

И вот поутру, в четыре часа, Дуглесс на цыпочках вышла из спальни Гонории, спустилась вниз по лестнице и прошла в садик. Она несла с собой шампунь, тюбик с краской для волос, полотенце и матерчатую мочалку. Мальчишка с заспанными глазами, но тем не менее улыбающийся, взял от нее пенни (Гонория снабдила ее монеткой!) и пошел поворачивать регулировочное колесо. Дуглесс мгновение поколебалась, сбрасывать ли с себя всю одежду или нет, но, поскольку было еще темно и обитатели дома должны были подняться еще не скоро, она выскользнула из взятого напрокат халата и длинной полотняной рубашки и шагнула в фонтан.

Наверное, никто за всю историю человечества не наслаждался «душем» более, чем она! Дуглесс казалось, будто вместе с грязью, жиром и потом с нее смываются прожитые годы! Она ни разу не почувствовала себя чистой после купаний в лохани. После всех этих недель без душа она ощущала себя чумазой. Вымыв голову трижды шампунем и наложив на волосы немного краски, она также сбрила волосы у себя на ногах и под мышками, после чего почувствовала себя обновленной! Божественно, абсолютно божественно!

После довольно долгого пребывания под струями она наконец вышла из фонтана, свистнула мальчишке, чтобы тот закрутил колесо, затем вытерлась насухо и облачилась в халат.

Направляясь по дорожке к дому, она сияла. И, может, потому, что слишком широко — до ушей! — улыбалась и не могла из-за этого хорошо видеть или же потому, что еще было темновато и не все можно было рассмотреть, но она на кого-то наткнулась.

— Глория! — в изумлении воскликнула Дуглесс и только потом сообразила, что перед нею — наследница-француженка. — Я хотела сказать… — запинаясь, забормотала она, — надеюсь вы не Глория, нет? А где же ваша львица? — Тут Дуглесс сама удивилась тому, что это она городит. Она лишь изредка встречала наследницу, но при всех таких встречах ее неизменно сопровождала рослая и явно слишком уж о ней пекущаяся то ли охранница, то ли нянька, — Я вовсе не имела в виду… — опять начала Дуглесс, намереваясь принести свои извинения.

Однако француженка не стала ее слушать и, задрав нос, проплыла мимо Дуглесс, говоря при этом:

— Я уже достаточно взрослая, чтобы и самой о себе позаботиться!

Глядя на упитанную спину девицы, Дуглесс улыбнулась: говорит она в точности как ее пятиклассницы! Те тоже всегда воображают, будто достаточно взрослы, чтобы самим о себе позаботиться!

— Что, удалось тайком выскользнуть, да? — все так же с улыбкой спросила Дуглесс. Девица моментально обернулась, и выражение ее лица несколько смягчилось.

— Она и вправду храпит там! — сообщила она с некоторым подобием улыбки на лице. Потом, поглядев на фонтан, спросила:

— А вы-то что тут делаете?

Дуглесс тоже посмотрела на фонтан и к своему ужасу увидела, что весь маленький бассейн полон, мыльных пузырей. По ее мнению, они олицетворяли собой явление загрязнения окружающей среды, но, видимо, юной француженке пузыри показались чем-то чудесным, потому что девица, нагнувшись, набрала полную пригоршню мыльной воды.

— Я тут мылась, — ответила Дуглесс. — А вы не хотите ли? Деликатно пожимая плечами, девица ответила:

— Нет, я такого хрупкого здоровья!

— Ну, мытье не причинит вреда… — начала было Дуглесс и тут же умолкла. Никаких попыток миссионерства! Не забывай об этом! — напомнила она себе. Подойдя к девушке поближе, она внимательно поглядела на нее при свете начинающегося утра и спросила:

80
{"b":"6945","o":1}