– Млять, пристрелите уже этого урода! – завизжал Костик, вцепившись в руку своего накаченного кореша.

Этот вопль сработал для меня как спусковой крючок. Сунув руку под свою подушку, куда с вечера положил армейский "Воронок", я схватил пистолет и перемахнул через кровать.

Раздался выстрел – Баз среагировал на мое движение, и постель, где я находился мгновение назад, подлетела вверх рваными лоскутами. Приземлившись на спину, я вытянул руку и выстрелил несколько раз в бандита с дробовиком, целясь в голову. Рука еще немного дрожала, поэтому первая пуля вырвала из стены бетонные крошки слева от его лица, вторая пуля чиркнула по коже возле брови, но третья – угодила прямо в глаз. Я даже разглядел, как он взорвался, прыснув фонтанчиком крови.

Остальные бандиты попятились к двери, но не успели выйти. Привстав, я беспорядочно посылал в них пули одну за другой, пока не кончился магазин. Пистолет не зря славился высокой скорострельностью и плавным спуском – все восемнадцать патронов магазина ушли буквально за несколько секунд. Никто не успел выбежать из комнаты. Единственным, кому это почти удалось, оказался Костик. Он громко стонал, ползая в проходе на животе, и пытался рукой достать до окровавленной дырки между лопатками.

Шатаясь на ходу, как пьяный, я подошел к осевшему Базу. Отбросив разряженный пистолет, вырвал из рук мертвого бандита дробовик и передернув затвор. Малолетний грабитель заревел, и начал умолять, когда я сильным пинком перевернул его и приставил ствол к голове.

– Это все из-за тебя, сученок! Захотелось чужого пива попить?! На вот, теперь свинцом закуси! – заорал страшным голосом и спустил курок. Прогремел выстрел, и голова Костика взорвалась, забрызгав меня своим содержимым.

Вытерев залитые глаза ладонью, отпустил обрез и повернулся к кровати. Ноги сами привели меня к лежащей Василисе, и я, крепко зажмурившись, упал лицом на ее грудь. В голове прокручивались последние события, которые мы пережили вместе. С трудом сдерживая слезы, захотел посмотреть в ее глаза, но сам словно окоченел. Когда я, наконец, решился это сделать, мне показалось, будто девушка отвечает с болью и укором взглядом своих все еще красивых глаз. Протянул ладонь, чтобы погладить ее по щеке, но остановился.

Кожа на ее лице вдруг сморщилась как у засохшего яблока, лоб и щеки избороздили глубокие морщины. Губы сузились и потрескались, нос расплылся в ширине и весь покрылся синими прожилками выступивших вен. Волосы девушки стремительно поседели, часть из них выпала, оставшись лежать на подушке. Застыв на месте, я не мог даже пошевелиться, наблюдая эту страшную картину. Красивое молодое лицо девушки вмиг постарело на полвека или даже больше. Но на этом пугающие метаморфозы не закончились – едва узнаваемый под тяжестью лет облик Василисы начал исчезать. Скулы выступили из лица и поднялись ближе к глазам, которые уменьшились и изменили разрез. Подбородок стал шире, вытягивая за собой рот с чужими, тонкими губами, а лоб опустился на глаза и надвинул на них седые брови. Старческое лицо стало шире. Голубые прежде глаза, смотревшие на меня из теперь уже незнакомой старухи, затуманились дымкой и вот они уже темно-карие, почти черные. Теперь передо мной оказалась очень старая женщина, похожая на жительниц крайнего севера из местных племен дикарей – ненцев или якутов.

Внезапно глаза старухи моргнули и осмысленно посмотрели на меня. Я отпрыгнул назад, едва удерживая себя в сознании. Сзади до меня кто-то дотронулся – обернувшись, увидел приближающихся грабителей. Они тоже превратились в дикарей и с удивлением посматривали на меня. Не понимая, что происходит, повернулся к Василисе, вернее к той старухе, которой она стала. Ее сморщенные губы зашевелились, и сквозь опустившийся мрак отчетливо прозвучали слова:

– Ярик! Что с тобой? Очнись!

…

Поднял веки и увидел, как надо мной склонилась Василиса, разглядывая беспокойными глазами. Она была живой, невредимой и, главное, снова красивой и молодой.

– Тебе, что, кошмар приснился? Ты рыдал почти как ребенок, – сказала девушка, нежно вытирая слезы с моего лица. Я взял ее ладонь и поцеловал пальчики, после чего улыбнулся.

– Ну и жуть мне приснилась! Представляешь, тебя убили… но потом ты оказалась дряблой старухой и ожила!

Василиса звонко рассмеялась, прикрыв ладошками лицо.

– Писец, точно жуть! Ну ты же вчера ночью, наверное, понял, что я молодая? – спросила она, сев на меня верхом и положив ладони на плечи.

Я сморщил лицо и сжал себе виски – страшно заболела голова.

– Извини, Васька, что-то не помню… не помню даже, как сюда попал. Вроде мы в баре сидели, и я взял бутылку коньяка… или вина? А, нет. Это потом…

– Ты!.. Как ты мог забыть?! – воскликнула Васька, и забарабанила своими маленькими кулачками меня по груди. Виновато улыбаясь, я попытался поймать руки, вместо этого мои ладони случайно (а может и не совсем случайно) схватили ее за грудь.

– О! Кажется, я что-то припоминаю, – пробормотал и глупо заулыбался.

– Ну ты и гад! – воскликнула девушка и вырвалась из моих рук. Присев на кровать, она с обиженным видом завернулась в одеяло.

– Конечно, ты ничего не помнишь – напился вчера, как свинья!

– Точно! И теперь у меня голова просто раскалывается, – застонал я и попытался встать с кровати. Немного повело в сторону и пришлось сесть на край постели. При этом нога задела что-то холодное. Нагнувшись, обнаружил початую бутылку вина.

– Я спасен! – радостно воскликнул и сделал несколько глотков выдохшегося, но все еще с градусом напитка.

Василиса фыркнула и заявила, – Ну ты и алкоголик! Как присосался-то… Дай и мне тоже!

– Ага! – вырвался у меня победный крик. – Что? Тоже с похмелья болеешь?

Василиса перехватила у меня бутылку и осторожно понюхала содержимое.

– Совсем чуть-чуть, – ответила она, чуть поморщившись, и пригубила вина.

– Отойду-ка я на минутку, – сообщил и направился в ванную. Хотя ванной эту маленькую комнату можно было назвать с натяжкой.

– Валяй, – разрешила девушка, безвольно махнув рукой, и выпила еще немного.

Сходив по малой нужде в заменяющее унитаз ведро и умывшись в раковине, черпая воду из бочки, я понял, почему эти номера совсем недорогие. Посмотревшись в треснувшее зеркало, увидел свое потрепанное лицо. Шрамы после боя со снежными псами и прочими приключениями уже почти исчезли, а круги под глазами казались не такими уж большими, несмотря на количество выпитого ночью. Я бы даже мог назвать себя красавчиком, если б сбрил двухнедельную щетину и подправил усы с бородкой.

– Прикинь, Васька, когда я с похмелья и появляются мешки под глазами и белки покрасневшие, то мои глаза становятся такими …ярко зелеными! – радостно сообщил, проходя в спальню.

– Нашел чем хвалиться, алкоголик! – засмеялась девушка. Передав бутылку, она откинулась на подушку.

Пока я пил, почувствовал, что голова уже почти не болит. По телу разлилась приятная слабость, и вроде похмельный синдром ослабил свои навязчивые объятия. Главное, чтобы не начало тошнить, как это часто бывало у меня на утро после крепкой пьянки.

– Что будем делать дальше? – спросила Василиса, потягиваясь и зевая.

– Ну, наверное, чуть позже спустимся вниз и позавтракаем. Или пообедаем. А потом покинем эту славную библиотеку и отправимся в центр – искать твою подругу.

– Хороший план, – согласилась девушка и переняла у меня бутылку.

– А сейчас я, пожалуй, освежу свою память, – сообщил, хитро улыбнувшись, и сдернул одеяло с девушки. Осторожно обняв ее за талию, я наклонился и стал целовать ей животик, постепенно поднимаясь вверх.

Василиса положила вино на пол и, запустив пальцы в мои длинные спутанные волосы, глубоко задышала.

– Ну что ты делаешь? – спросила она, когда я осыпал поцелуями ее нежную грудь.

– Как, что? Пристаю, конечно, – пробормотал и продолжил.

…

– Вот! Кажется, дом номер шесть! Мы на месте, если это, конечно, Сорная улица, – я указал на обледеневшую табличку на угловом доме.