— Я зол. И голова болит. Оставь меня, — сказал Бзюмбль.

— Но у меня есть лекарская квалификация… Ты же помнишь. И если желаешь, могу помочь с обретением нужного здоровья, — не унимался Фримбль.

— Отстань уже! — хозяин был непреклонен. — Все отстаньте! Ступайте лучше за водой.

На отверстие в стене он успел повесить свой портрет, и запах аврума медленно рассеивался. Сквозняков и порождающих их ветров здесь никогда не наблюдалось, что обуславливалось особыми климатическими условиями. Запахи здесь просто диффузионно смешивались с окружающей средой, утрачивая свойства. Но Бзюмбль не переживал, что слуги учуют аромат его тайны: переростки никогда не отличались обострённым нюхом.

«Что же делать? — терзался он, оставшись снова в одиночестве. — Может, кого-то нанять?»

Но никого из общины с меньшими размерами тела он припомнить не мог — все копатели, не считая переростков, были одинаковыми. Старый анорексичный Хьямбль недавно ушёл в мир настоящей тьмы, а юного копателя Мёмбля сковала пожизненная парализация в одной из газовых терриумов прежних раскопок. Нельзя было использовать для этой тайной операции детей — они, как известно, народец непредсказуемый, болтливый и бесполезный. К тому же, если бы и нашёлся кандидат для этой цели, то он бы потребовал половину аврума себе, а такой исход дела был неприемлем для Бзюмбля — ведь только алчность движет прогрессом, как гласило второе правило копателей.

Он достал из-за пазухи свою шкатулку и открыл её. Кто-то на досуге считает звёзды на небе, кто-то ловит непрошено залетевших стрекачей, кто-то и вовсе пишет некрасивые картины, чтобы завешивать ими тайные отверстия. Бзюмбль не был из числа этих чудаков — на досуге он любовался аврумом. Это увлекательное занятие успокаивало его нервы, тренировало ноздри и приближало к заветной мечте. В этих маленьких слитках был смысл настоящей жизни, её вкус, запах и цвет, и если бы их не существовало, можно было бы и не жить.

Острыми когтями Бзюмбль осторожно освободил слитки от тончайших, но крепких лепестков полидурии. Они были одного цвета с аврумом, а их контуры в развёрнутом виде напоминали какие-то фантастические существа, с короткими конечностями и приплюснутыми головами. Несмотря на осторожность Бзюмбля, один из лепестков, прилипший к слитку аврума, всё-таки порвался.

«Существо лишилось лапки…» — грустно констатировал Бзюмбль.

В это же мгновение его глаза расширились, а волосинки на макушке приобрели строго вертикальное положение — так бывало всегда во время озарения.

— Я отрежу себе лапу! — выдохнул он громко, опасливо озираясь по сторонам. Но в апартаментах было пусто, к тому же атомитовые стены не имели ушей.

Хитромордый Фримбль был крупным переростком. Он верно служил одинокому Бзюмблю много лет и был его правой лапой. Даже имеющиеся слитки аврума были получены благодаря хитрости и старанию Фримбля. Поэтому сомневаться в его преданности не было ни малейшей причины. Раньше Фримбль практиковал лекарское искусство на Фардулаке, но благодаря конкуренции, его новаторские методы исцеления были признаны утопией, и Фримбль был сослан сюда, в помощь копателям.

А план Бзюмбля был простым и одновременно с этим — жертвенным. Хитромордый Фримбль ампутирует ему одну конечность, включая плечевой сустав, из-за чего объём верхней части тела Бзюмбля уменьшится на одну треть. Он доберётся до своего аврума — и превратится в самого счастливого и состоятельного копателя в мире. После этого Бзюмбль улетит на технически оснащённый Фардулак, где поправят его пошатнувшееся здоровье и пришьют новую конечность — на Фардулаке всё возможно, был бы аврум за пазухой…

Хитромордый Фримбль внимательно выслушал своего господина и, освободив от портрета отверстие в стене, с любопытством осмотрел его. Непререкаемой обязанностью Фримбля было выполнение всех мыслимых и не мыслимых распоряжений майстера Бзю. А задача, поставленная нынче, требовала от него профессиональных навыков, которые наконец-то он может применить на деле. Ампутация части тела была плёвым делом, чему из-за полного отсутствия лекарской практики Фримбль был рад как никогда. Наконец-то его запылившийся чемоданчик с инструментами откроется, предвкушал он. Несмотря на преклонный возраст, Фримбль даже не сомневался, что сумеет извлечь из тоннелей своей памяти нужные научные знания для проведения операции.

— И не забудь посадить на цепи своих переростков, чтобы не шастали тут. И дай им по бочке спиры из моих запасов, — закончил Бзюмбль свой инструктаж.

— А каким образом я смогу быть полезным на Фардулаке, майстер Бзю? — задал Фримбль единственный интересовавший его вопрос. — Я не имею права там появляться до следующего Парада Тринадцати Спутников.

— Об этом не переживай! Силы аврума очень велики… — Бзюмбль оскалисто улыбнулся. — Ну, сделаешь то, что я сказал?

— Да, майстер Бзю. Сделаю.

Сказано — сделано. Лекарский чемоданчик Фримбля был наконец-то открыт.

Операция прошла успешно. Левая лапа полностью была удалена. Облачённый в заживляющую плёнку Бзюмбль покоился на древесном лежаке и размышлял о насущном, о новой жизни.

Скоро он будет потреблять вкусную и здоровую пищу из посуды цвета аврума. Скоро он будет прилично одеваться в символизирующую достаток жёлтую одежду с застёжками из аврума. Скоро он будет спать на чистом мягком белье, бережно приготовленном для него фардулакскими чаровницами. Скоро он будет справлять необходимые нужды в художестенно оформленные чаши — тоже из аврума. Скоро он будет принадлежать высшим слоям общества — а то и возглавит какую-нибудь могущественную фракцию. Счастье уже рядом, и он его достоин… Мысли наслаивались друг на друга, явь исчезала, освобождая место для сновидений, таких же волнующих и вожделенных, как запах, наполнивший пещеру Бзюмбля.

Он проснулся в прекрасном настроении. К удивлению ничего не болело. Тонкие пальцы Хитромордого Фримбля и заживляющая плёнка сделали своё дело. Теперь необходимо лишь достать бесценный аврум. Бзюмбль поднялся с лежака и чуть было не завалился на правый бок из-за отсутствия баланса между сторонами тела. Отверстие в стене, словно магнит, тянуло его к себе.

— Но майстер Бзю, ты ещё весьма уязвим, и твоему телу требуется многодневный отдых. Аврум никуда не денется, — сказал Хитромордый Фримбль, всё это время не спускавший глаз с господина.

— Нет. Я здоров. Медлить нельзя. Пора становиться богатым! — произнёс Бзюмбль и решительно направился к нише, с трудом сохраняя равновесие.

Он схватил лучевик, влез в отверстие и пополз по сужающемуся тоннелю. Предвкушение, овладевшее разумом, и запах, раздувающий большие ноздри, гнали вперёд его изменённое тело — к великой цели обогащения и роскоши. Расстояние в три пендюрианских локтя, преодолённое ранее, подчинилось ему за считанные мгновенья. С лёгкостью была пройдена критическая точка, которую прежний Бзюмбль преодолеть не смог. Он полз вперёд, выжимая из тела все возможные силы. Неизвестно откуда появившиеся неугомонные стрекачи упрямо лезли в глаза и нос чужака, щекотали уши, и были очень похожи на наглых фардулакских таможенников, знаменитых своими оригинальными методами обыска. Один гнусный стрекач угодил прямо в ротовую полость Бзюмбля, который даже не ощутил вкуса маленькой мохнатой твари и проглотил её. Вскоре направление тоннеля плавно изменилось незначительным поворотом куда-то в сторону и вверх, и движение на взъём стало отнимать ещё больше сил.

Когда Бзюмбль в очередной раз протёр глазные впадины от вездесущих стрекачей, впереди показалось маленькое пятнышко света — жёлтого света. Бзюмбль хрюкнул от возбуждения и стал ещё быстрее работать тремя оставшимися конечностями, не смотря на измождение и усиливающееся давление сводов тоннеля.

«Я иду к тебе! Иду! Иду!» — шептал он пересохшими губами приближающемуся счастью, вдыхая его запах, не отрывая взгляда от его волшебного жёлтого сияния. Его единственная верхняя конечность вытянулась вперёд и частыми хватательными движениями сотрясала воздух, отделявший жизнелюбивого Бзюмбля от смысла жизни.