Хаз понимает, что деньги с неба не падают, а предложение ей сделали выгодное — быть фрейлиной и лекарем самой королевы. Да, алчность — это порок, — но, когда скитаешься по улицам и в поисках еды порою приходится залезать в свинячий хлев, эта работа просто не может не прийтись по душе. Экзорцист-то здесь сейчас никому не нужен, разве только самой Хаз. Ради этого она даже смирилась с длинным платьем, в котором нельзя ездить верхом — несомненно, это оковы, сковавшие её, чтобы она не смогла покинуть это место. Это лишнее, Хаз всё устраивает, пока никому нет до неё дела. Даже Эдея сегодня смирная. Она впервые за долгое время посещает улицу. Солнце сегодня достаточно жгучее и может навредить её коже, поэтому Хаз одела её в свой плащ — собственного-то у королевы почему-то нет. Девушке даже нравится немного — вот так заботиться о ком-то и быть кому-то полезной. К тому же, с Эдеей совершенно не нужно говорить, она не задаёт вопросов и просто принимает всё. Иногда она срывается, но успокоить её можно, если утешить и спеть колыбельную. Хаз узнала об этом совсем недавно. И в итоге сейчас единственная проблема состоит в том, что Эдею пагубно манят прекрасные цветы, и она колет свои хрупкие пальцы о шипы, а Хаз не успевает залечивать ранки так быстро. В небольшой сумке на плече она всюду носит с собой самодельные травяные мази и склянку чистой воды на такой случай, а он подворачивается весьма часто. Но всё же, несмотря ни на что, именно с королевой Хаз комфортно, потому что ей кажется, будто она находится сама с собой в тихом уединении и покое. Но это мнение ошибочно.

— Новенькая фрейлина, поди-ка сюда! — незнакомый голос не звучал угрожающе, наоборот, тон был дружелюбным и воодушевлённым. Но у Хаз мурашки пробежали по спине.

Ей, привыкшей жить в замкнутости, а после — в одиночестве, всё ещё было некомфортно среди особ высших чинов, не считая апатичной Эдеи. Но в этом прекрасном саду к ней обратилась прекраснейшая девушка из всех, которых Хаз когда-либо встречала — одна из принцесс, живущих в этом замке, Сейла, самая старшая из них. Она имела характерные для леди длинные и достаточно пышные волосы цвета бронзы, пышное персиковое платье подчёркивало её пышную фигуру, и сама она была пышна, как цветы персика. Такой красоте можно было бы позавидовать, но что толку завидовать принцессе? Хаз мельком взглянула на своё скромное платье, и ей стало ещё более неудобно представать в таком неподобающем виде. Принцесса улыбалась, а Хаз не могла понять причины этого: неужели в этом месте с такой угнетающей атмосферой вообще можно было радоваться? Или она просто хочет подшутить над её короткими обрезанными волосами и мальчишеской статью? Непонятно.

— Да, Ваше Высочество? — поклонилась Хаз вежливо.

— Плюнь, — буркнула Сейла. — Не быть мне Высочеством, хоть убей. И давай на ты, фрейлина. Давай дружить.

На секунду от этого предложения Хаз впала в ступор. Но кристальная чистота серых глаз принцессы свидетельствовала о полной серьёзности её предложения. Подобное сквернословие было странно и даже несколько дико слышать из уст девятнадцатилетней взрослой девушки королевской крови по отношению к безродной нищенке, пусть даже фрейлине, и Хаз отнеслась к ней с подозрением. Однако же Сейла по своей природе просто была леди легкомысленной и разговорчивой и зачастую старалась не выходить из этого образа.

— Просто я уже знаю всех в замке, и их лица мне невероятно наскучили. Служанки болтать со мной не хотят, шугаются, братья и сёстры тоже. Со мной никому не интересно. Мне одиноко, и больше всего в жизни я хочу узнать о внешнем мире, откуда ты пришла, — Сейла поднесла палец к губам и оглянулась по сторонам, — и сбежать однажды отсюда на волю.

— Тогда не стоит говорить о своих намерениях первой же встречной, — неловко улыбается Хаз, не зная, что и сказать на это. Не очень уж у неё выходит подобрать нужные слова. — А то планы пойдут прахом.

— И то верно. Совет хороший, леди Хаз. Но зато я буду знать, откуда утечка, если дам тебе ложную информацию, — хитро подмигнула Сейла.

Хаз отметила её непривычные манеру речи и образ мышления, не свойственные обычно благородным особам. Неужели существуют ещё те, что готовы убежать из места, где прочие страстно желают оказаться? Хаз мало с кем говорила за свою жизнь и не особо знала о нравах принцесс, но поведением этой была достаточно удивлена. Хаз ранее не считала себя любителем долгих и пустых бесед ни о чём, но такой приятной светской беседы не вела ещё никогда. Что-то в этой девушке — то ли некое очарование, то ли харизма — её привлекло, и она продолжила разговор. И почему-то из её прежде молчаливых уст слова лились, как водопад, и нельзя было утаить даже самую малую правду.

— Мы с тобой, кажется, родственные души, — улыбнулась Сейла, внезапно потрогав Хаз за волосы и сделав сочувствующий вид. Жалко было остриженное. Но это была не та жалость, что похожа на издёвку. — Скажи, что стало с твоими прекрасными локонами?

— Они никогда не были прекрасными. Там, где я жила, их всегда нужно было подстригать коротко. Потом мои волосы просто… обгорели, и пришлось их срезать ещё короче.

Сейла кивнула понимающе, и Хаз почувствовала, что кому-то действительно есть дело до неё. Сейла использовала запрещённые приёмы и, отвлекая Хаз от дела, вещала о своей собственной нелёгкой доле:

— Вот ты нянька, и я тоже нянька. Я, сколько помню себя, о младшеньких заботилась. А тебе вот досталась она. Хоть я её и ненавижу, а ты обращайся, если помощь будет нужна.

— Почему ненавидишь? — спросила Хаз. Конечно, она, наверно, лезла не в свои дела и следовало бы смолчать. Она и сама видела королеву «во всей красе» и могла понять причину.

— А почему ты «Хаз»? — Сейла перевела тему, отведя глаза. Всё же действительно не стоило спрашивать. — Что за странное, необычное имя?

— Я взяла его себе сама в честь того, что покинула отчий дом и пошла по другому пути, — сдержанно ответила Хаз. — Прежнее имя было дано мне теми, кто взрастил меня. Это же — мой собственный выбор, свидетельствующий о начале моей новой жизни. И о моём раскаянии пред ними.

Вдруг она увидела, что Эдея прилично так отошла, и поспешила догнать. Сейла статной походкой пошла следом, поскольку Хаз подогрела её интерес. Хаз догнала Эдею и отдышалась. Платье немного задралось, пришлось поправить.

— Могу я спросить, что ты имела в виду? — принцесса настойчиво заглянула девушке в глаза. Смотрела выжидающе, но Хаз не услышала её вопросов, а потому попросила повторить их, о чём малость пожалела. С одной неудобной темы перешли на другую.

Что ж, Хаз ничего не скрывала и не собиралась, потому что и скрывать-то было нечего. Она всегда была словно на ладони. Сейла открылась ей, поэтому она не видела причины, почему бы и ей не открыться в ответ. Но вот этот вопрос она предпочла бы оставить без ответа.

— Боюсь, я не могу об этом рассказать. Это слишком личное, Ваше Высочество, — Хаз прикрыла глаза и поклонилась.

— А-а, понятно, — Сейла не стала выспрашивать, но всё же выглядела немного обиженной, потому что ожидала взаимного раскрытия. Но потом она вздохнула, улыбнулась и задала другой вопрос: — Ладно, а расскажешь, как тебя до этого звали? И кем ты была, что жила в таком месте, где волосы нужно коротко остригать?

Хаз сделала короткую паузу, глядя на принцессу с улыбкой.

— Раньше меня звали Хезер. И я была монахиней.

***

— …А вот я, когда в монастыре жила, всякого там навидалась! Вот мужчины были!

Проститутки не знали смущения, поэтому и разговоры свои любили вести достаточно громко. Была в том некая страсть, провокация, стимул. Отчасти соревнование. Падшие женщины часто делились историями своего прошлого, стараясь друг друга переплюнуть в том, кто чего больше за жизнь свою повидал плохого или хорошего. Но были и немногие, что своё прошлое держали под завесой тайны.

«Подумать только, из монастыря да в бордель. До чего порою доводит нас жизнь», — в таких раздумьях хозяйка проводила утро, выпивая бокал чего-нибудь некрепкого. Не столько ради своего собственного удовольствия, сколько ради удовольствия своих клиентов. Мужчинам нравятся податливые женщины с томными взглядами, поэтому во всём есть свой расчёт.