Зеленоволосая пожала плечами и отхлебнула немного из его чашки. Глеб иронично приподнял одну бровь, наблюдая за ее лицом: она изо всех сил старалась придать ему благожелательное выражение, но эмоции от проглоченного напитка были сильнее.

– Гм, и правда гадость, – пробормотала девушка. – Но про причины я же уже говорила. Мне не понравился твой настрой, который я прочитала по твоим глазам.

«Вторая Аббатикова», – с отвращением подумал Бейбарсов.

– И в миротворческих целях ты решила избавить мир от моего в нем присутствия?

– Да нет же! – фыркнула Даша. – Поговорить захотелось. Наедине. А то вокруг все время девчонки, сложно и парой слов перекинуться…

– И о чем же мы будем говорить?

Девушка не ответила, снова увлекаясь происходящим в своей чашке. Глеб вспомнил, что Игорь, когда Андрей делал так же, все время предлагал тому воспользоваться аквалангом – и подумал, что такое предложение не было совсем уж бессмысленным.

У Дары были очень резко выступающие ключицы и такая бледная кожа, что казалось, будто в ней совершенно нет крови. Белесые брови и ресницы, контрастируя с насыщенным цветом крашеных волос, создавали бы довольно неприятное впечатление, если бы не красивый цвет глаз – нежно-голубой с несколькими акцентами золота у самого зрачка. Довольно длинный тонкий нос, небольшой ротик, буйные кудряшки, нечасто сводящие близкое знакомство с расческой, острые локти и колени и легкая сутулость завершали образ девушки, сообщая ему в своем роде уникальность. Глеб вдруг подумал, что если Серёгичев задаст им портрет, то он точно выберет Дашу в натурщицы.

Зеленоволосая, почувствовав его пристальный изучающий взгляд, беспокойно поерзала.

– Ну-у-у… – протянула она. – Можно, я тебя нарисую?

Бейбарсов едва не подавился соком, который так невовремя решил отпить.

– Нет, ты не думай, я не предлагаю ню! – поспешно затараторила Дара, неправильно истолковав его реакцию. – Я давно уже заметила, что ты с девушками… Как-то не очень общаешься. Ну, в романтическом смысле…

– Мне некогда, – бывший некромаг отвел глаза. – И вообще это мое личное дело. Не лезь куда не просят.

– Извини, – Даша улыбнулась. – Так ты дашь себя нарисовать?

Бейбарсов задумался. С одной стороны, его никто никогда не рисовал, и было интересно посмотреть на то, как он выглядит со стороны. С другой же – сам процесс рисования для него был чем-то таким интимным и очень личным, что он ни за что бы не согласился разделить его с кем попало.

– Я подумаю, – ответил он уклончиво.

– Ладно, – Дара пожала плечами, но было видно, что она не верит в то, что получит его согласие.

Снова воцарилось молчание. До начала следующей пары оставалось еще сорок минут, и Глебу совсем не улыбалось провести это время в неуютном кафе. Он предложил девушке прогуляться, и та тут же ухватилась за эту идею.

Они вышли из помещения и не спеша двинулись вдоль по улице. Мимо проносились машины, пробегали опаздывающие в школу дети, торопились студенты, целеустремленно вышагивали в магазины домохозяйки, один раз даже сердито прозвенел трамвай. Бейбарсов шел, засунув руки в карманы, и не особенно оглядывался по сторонам, поглощенный мыслями. Даша же, напротив, вертела головой и то и дело налетала на идущих навстречу людей.

– А знаешь, почему я Дара? – вдруг спросила она.

– Нет.

– А я думала, ты читал, – огорчилась девушка. – Это из книжки одного крутого писателя. У него есть очень интересная серия из десяти книг, и вот там фигурирует одна дамочка… Ее как раз Дарой зовут. Она очень серьезная тетка, жена и мать, но есть в ней такое поразительное упрямство и целеустремленность, что даже мои родители соглашаются, что она просто вылитая я.

– Понятно.

– И еще она тоже другая. Как и я.

– Угу, – казалось, Глеб даже не слышит, что ему говорят.

Он ловко уворачивался от прохожих и одновременно с этим словно бы не замечал никого вокруг. Мысли раз за разом возвращались к первомертвецам и его позорной неспособности дать им отпор. Ему хотелось лишь одного – одиночества, и идея все-таки пойти в институт с каждой минутой казалась все более глупой.

– Смотри, куда прешь! – вырвал его из размышлений грубый окрик.

– Простите, – пролепетала Даша, отступая поближе к Бейбарсову и вцепляясь в его ладонь.

Бывший некромаг хотел было отнять руку, но тут заметил, чего же так испугалась девушка.

Стоящий перед ней рослый человек в сером балахоне производил впечатление любителя нарываться. Лицо терялось в тени капюшона, но тяжелый острый взгляд все равно чувствовался и вызывал желание поежиться.

– Какие-то проблемы? – вежливо осведомился Глеб, покрепче беря Дару за руку. Та благодарно прижалась к его плечу.

– Твоя баба едва не сбила меня с ног! – выплюнул незнакомец.

– Она не баба, она девушка, – поправил его Бейбарсов. – Не думаю, что у нее это получилось бы, даже если бы она захотела.

– Что, интеллигент?

– Можно и так сказать.

«Не срываться, не срываться, не лезть в драку… – как мантру повторял бывший некромаг. – Это ничтожество того не стоит…»

– А если я подправлю твой излишне прямой нос? – незнакомец подошел вплотную, оказавшись одного роста с Глебом.

– Мы спешим, – подавив желание ударить первым, постарался улыбнуться Бейбарсов. – Как-нибудь в другой раз.

Потянув за собой Дашу, он обогнул нарывающегося парня и уверенно зашагал в сторону университета.

– Я запомню!

На краткий миг бывший некромаг прикрыл глаза, считая до десяти. Его начинало утомлять всеобщее желание свести с ним счеты. Он самый обычный лопухоид, почему к нему все лезут?!

Незнакомец в сером капюшоне давно затерялся в толпе, а Бейбарсов все еще тащил за собой зеленоволосую девушку, уверенно маневрируя в людском потоке.

– Глеб, отпусти, – пискнула Дара. – Мне… Мне надо в другую сторону!

Парень резко остановился.

– Мы же на пару идем? – недоуменно спросил он.

– Ты – да, а у меня дела… Срочные… – она потупилась. – Только вспомнила…

– У нас сейчас Серёгичев, – напомнил Глеб. – Он же отмечает.

– Не до него, – отмахнулась девушка. – До завтра!

Даша перебежала дорогу, едва не угодив под колеса машины, и скрылась в одном из переулков, оставив Бейбарсова в одиночестве удивляться такому странному поведению.

Когда обнаружилось, что из всего «гарема», как любил выражаться Сергей Юрьевич, на пару пришла только Настя, Глеб даже нашел в себе силы ни о чем не спрашивать. Кивнул подруге и отсел подальше, чтобы и к нему не лезли. Настя, надо отдать ей должное, намек поняла и спокойно устроилась на первом ряду, изображая, что вообще не знает о существовании Бейбарсова.

Рука с карандашом бездумно скользила по бумаге, штриховка уверенно обозначала тени, резкие росчерки – некую таинственную фигуру. Казалось, кто-то извне диктовал бывшему некромагу, что надо рисовать, а тот не сопротивлялся, зная, что другого источника вдохновения у него на сегодня не будет.

Короткие волосы, чуть раскосые глаза, четкие скулы, прикрытая ладонью улыбка. Расстегнутая кофта с капюшоном, майка с небольшим вырезом, почти мальчишеская фигура с узкими бедрами, стройные, но крепкие ноги в черных свободных штанах, тяжелые высокие ботинки со шнуровкой. Пальцы тонкие, длинные, в левой руке – старый плюшевый медвежонок. Голова немного склонена к плечу, во взгляде – искренний смех, разбавленный легким смущением.

С рисунка на Бейбарсова смотрела шестнадцатилетняя Жанна Аббатикова.

Именно такой она была в тот осенний день, когда они втроем в очередной раз сбежали из землянки развеяться. Аббатикова откуда-то достала игрушку и рассказывала, громко смеясь и глотая согласные, что в детстве спала с таким же одноглазым медведем, а потом попросила Глеба нарисовать ее. Она знала, что он не рисует никого, кроме Тани Гроттер, но все равно настаивала и упрашивала, размахивая этим чертовым комком плюша. Положение спасла Свеколт, спалив заклинанием игрушку. Обидевшись, Аббатикова переключила свое внимание на Лену, а Бейбарсов смог незаметно исчезнуть, чтобы через полчаса убрать в папку очередной портрет Гроттер.