Сфинкс на дверях академика Черноморова зашипел, намекая, что девушку сюда никто не приглашал. Жанна хотела уже щелкнуть древнюю кошку по носу, намекая в ответ, что она не права, как резные створки распахнулись сами собой. Сфинкс от неожиданности потерял равновесие и рухнул на пол, обретая объем. Некромагиня хихикнула.

– Здравствуй, Жанночка! – Сарданапал поднялся из-за стола, словно как раз готовился к приему. – Какими судьбами к нам? Хочешь стать преподавателем?

Хихиканье само собой перешло в кашель.

– Вы уверены, что мои знания о зельях стоят того, чтобы передавать их новому поколению?

– Вообще-то, нет, – академик строго посмотрел на все еще сидящего на полу сфинкса. Тот поспешил ретироваться обратно на дверь. – Думаю, ученикам будет лучше, если они никогда не узнают о некромагии. Но ты же наверняка по делу?

– Ну да, – Жанна опустила взгляд, неожиданно для себя засмущавшись. Что она может сказать? Что ей очень хочется к Глебу, пустите, добрый дяденька? После такой формулировки ее выставят за дверь.

– Не выставлю, – покачал головой Сарданапал. – Кто я такой, чтобы запрещать тебе хотеть?

Аббатикова поспешно отгородила сознание барьером.

– Так и мигрень недолго заработать, – директор поморщился. – Извини за этот маленький трюк с подзеркаливанием. Но мне показалось, что если тебя не подтолкнуть, ты так и будешь стоять там и мяться. Садись, – он кивнул ей на мягкое кресло напротив своего стола.

Подождав, пока некромагиня устроится, Сарданапал продолжил:

– Но кое в чем ты все-таки права. Я не могу остановить тебя, когда ты рвешься к своему, гм, другу, но точно так же не могу не обращать внимания на желания самого Глеба. Это он попросил меня отгородить его от вмешательств со стороны магического мира.

– Глеб попросил? – Жанна невольно подалась вперед.

– Да. Ты не хуже меня знаешь, а, может, и лучше, что он чувствовал, потеряв силу. Злость, обида, боль… Разумеется, он теперь не хочет контактировать с теми, кто может еще больше растравить нанесенную рану.

– Но я…

– У тебя нет таких намерений, разумеется! Только вот не в намерениях дело. Тебе будет казаться, что ты несешь добро, а ему… Слышала, что «благими намерениями вымощена дорога в ад»? Личный ад Глеба Бейбарсова. Подумай хорошенько, готова ли ты ради своей прихоти причинять боль любимому человеку?

– Эо не п-иоть! – мгновенно взвилась Аббатикова.

– В таком случае и нежелание Глеба видеть тебя имеет право на существование.

– Эо не п-авда… Геб не акой…

– Жанна, успокойся, пожалуйста. Мне незачем тебе лгать. Другое дело – я мог неправильно понять Глеба, – академик погладил усы, лукаво подмигивая некромагине.

Уткнувшись взглядом в свои руки, безвольно лежащие на коленях, девушка лихорадочно соображала. Бейбарсов попросил отгородить его от магов… Вполне в его духе, он же гордый, он же хотел начать жизнь заново. Но напрямую сказать, чтобы к нему не пускали его соучениц по землянке старухи… Нет. Он всегда относился к ним лучше, чем к кому-либо еще, они были его семьей! Маленькой, но очень дружной семьей… До тех пор, пока не появилась Таня, пока Глеб не воспользовался Зеркалом Тантала…

– А если я один раз к нему слетаю, посмотрю, все ли у него хорошо, и больше никогда не вернусь туда? – Жанна подняла глаза на Сарданапала.

– Девочка моя, ты сама веришь в то, что говоришь?

– Нет.

– Вот что мне в вас с Леной нравится, так это то, что себе вы никогда не будете врать, – удовлетворенно кивнул Черноморов. – Я скажу тебе адрес Глеба, я дам тебе ключи от одной из подготовленной для выпускников квартиры – нечего слоняться по улицам. Но обещай, что как только ты поймешь, что Глебу от твоего присутствия только хуже, ты улетишь обратно в Магфорд. Я, не буду скрывать, боюсь, что он может встать на путь Мрака даже без некромагии. Он многое понял, когда лежал в железнодорожной будке с неизлечимой раной, но я не уверен, что он не сорвется обратно. Чужая душа – потемки, а особенно в случае с таким человеком, как Глеб. Магия пропала, но не исчезнет в один миг то, что вбивала вам в головы безумная старуха. Его гордость, его амбиции, его самомнение, его целеустремленность и его сила воли – все вместе, умножаясь на знания, дает такую смесь… – Сарданапал вдруг замолчал, с удивлением посмотрев на клетку с черномагическими книгами. Те, забыв ссоры и раздоры, прижимались к прутьям, жадно ловя каждое его слово. – Вот о чем я и говорю, Жанна, – он шепнул заклинание, выпустил яркую искру, накидывая на клетку покрывало. – Глеб все еще балансирует на грани, Мрак не отпускает никого просто так. Даже поступающему от Вани Свету не удалось полностью перебороть темную сущность Бейбарсова.

– А я?.. – Аббатикова закусила губу. – Я тоже темная?

– Мне кажется, в тебе преобладают светлые стороны. Крайне нетипично для некромага, но ни одно правило не существует без исключений.

– Спасибо, – искренне произнесла Жанна.

– Не за что, девочка, не за что, – вздохнул академик. – Ты не виновата в том, через что тебе пришлось пройти. Главное – ты с достоинством выдержала испытание.

Повисло молчание. Директор, о чем-то задумавшись, смотрел в окно, его усы, воспользовавшись относительно свободой, указывали на клетку под покрывалом, словно подбивая Жанну совершить что-то необдуманное. Впрочем, девушке было не до вредительских настроений усов, ей со своими бы мыслями разобраться… «Я не должна причинять вред Глебу. Но если я его люблю, как я могу ему навредить?..» – Аббатикова почувствовала, что окончательно запуталась.

– Ах, да, – внезапно встрепенулся Сарданапал. – Я настойчиво приглашаю тебя переночевать сегодня в замке, в путь отправишься завтра. Утро вечера мудренее, древние не зря так считали. Да и я вижу, что озадачил тебя. Мне Ягге голову оторвет, если узнает, что я отпустил тебя в таком состоянии.

– Я могу идти? – Жанна поднялась.

– Иди, конечно. Комнату займешь ту же, что и раньше, все равно в ней почему-то никто жить не хочет…

Не прощаясь, некромагиня вышла из кабинета, на ходу припоминая, какие же заклятия они с Леной развешивали, когда только заселялись. Сфинкс гордо мяукнул ей вслед, изображая, что ее уход – исключительно его заслуга.

Сразу в комнату девушка не пошла, она не настолько устала, чтобы упасть и проспать до следующего дня. Вместо этого она решила бесцельно послоняться по замку в надежде, что на ходу лучше думается.

Спускаясь по Лестнице Атлантов, она услышала какой-то шорох возле ступни одного из ее держателей. Понимание пришло почти мгновенно – скорее всего, опять нечисть шалит. Присев на ступеньку, Аббатикова поманила к себе нечистика. Тот сначала замолк, потом высунул оттопыренное ухо, недоверчиво прислушиваясь, и наконец показался из прорытого хода.

– Какой милый хмырь, – улыбнулась Жанна.

– Ты с-с-скоро с-с-с… – начал было хмырь, но осекся, взглянув некромагине в глаза.

– Вот так, маленький. Ну-ка, иди сюда, иди ко мне… – девушка заставила нечистика подойди совсем близко, усадила его и почесала за ушком.

Хмырь тут же задергал лапкой и прикрыл глазки, наслаждаясь прикосновениями ничуть не хуже откормленного домашнего кота. Не мурлыкал только и пах не слишком приятно, но Жанна не обращала на это внимание. Ей вспомнилось, как у старухи хмыри сами к ним приставали и просили погладить, а за это помогали с разными хозяйственными делами вроде похода за дровами. Свеколт так вообще умудрялась их целовать, но Аббатикова ни разу так и не решилась.

Оставив в покое ухо хмыря, девушка перешла на почесывание шейки. А вот Котик никогда не принимал ласк, просто не чувствовал их. Он умер лет за пять до появления в землянке учеников. Зачем старуха его подняла, они никогда так и не поняли – от одиночества и излишней сентиментальности та никогда не страдала.

– Ой, Жанна, а что ты тут делаешь? – раздался удивленный голос.

Отвлекшись от хмыря, Аббатикова обнаружила, что несколькими ступеньками ниже стоит не кто иная как Гроттер. Все такая же рыжая и кудрявая, в разношенных джинсах и свитере, разве что несколько округлившаяся.