Ниа оторвался от карт и сообщил, что считает Анну главным подозреваемым, но только из-за отстутствия других. И попросил позвонить Мэлло и организовать встречу.

Ничего лучше я все равно не мог сделать, поэтому я набрал номер и стал ждать ответа.

— Да? — голос Мэлло звучал с некоторым придыханием, я даже забеспокоился, что отвлекаю его от чего-то важного.

— Ты не занят? — на всякий случай спросил я.

— Не особо, — ответил белобрысый, но томность никуда не делась.

— Э… — я немного растерялся.

— Но это не значит, что я могу болтать с тобой час. Что-то случилось?

— А чем ты занимаешься? — поинтересовался я.

— С Анной я сейчас, — раздраженно пояснил Мэлло.

Я почувствовал, что краснею. Ниа недоуменно посмотрел на меня, но никак не прокомментировал это событие.

— Я как раз звоню по поводу нее, — сообщил я. — Ниа хочет, чтобы ты организовал нам встречу.

— Вы все еще продолжаете ее подозревать?! И не надоело ерундой заниматься?

— Прости, но мы обязаны проверять все версии. От нее же не убудет, если она познакомится с нашим гениальным Номером Один, тем более если она невиновна, как ты говоришь…

— Она невиновна не только потому, что я так говорю. Подожди секундочку, — Мэлло, кажется, прикрыл трубку рукой и спросил у своей девушки, не желает ли она пойти на свидание вчетвером. После паузы он снова заговорил: — Она может во вторник. Устроит?

Я передал его слова Ниа. Тот несколько мгновений размышлял, накручивая на палец прядь волос, потом кивнул.

— Да, вполне, — ответил я Мэлло.

— Замечательно. О месте договоримся позже, — и он отключился, не дожидаясь даже моего согласия.

Выдернуть несвоевременным звонком лучшего друга из постели девушки — похоже, на такой подвиг был способен только я.

*

Ниа

Дело об убийствах имени «N» нравилось мне все меньше, а идея Мэтта о причастности к нему девушки Мэлло — все больше. У нас было восемь жертв в семи городах и лишь одна подозреваемая, да и та притянутая за уши.

Мэтт и сам должен был понимать, что у Анны отсутствует мотив. Даже если предположить, что она — высококлассный профессионал какой-либо преступной группировки, остается непонятным, когда я успел перейти ей дорогу. По-хорошему, на моем счету было лишь одно раскрытое дело — история с Тетрадями Смерти. Логика подсказывала, что убийцу надо искать именно там; но факты упрямились и не давали этого сделать. Впервые в жизни я готов был ударить кулаком по столу, разрушая с трудом собранную конструкцию — я не мог найти того, кто мстил столь жестоко.

Буквы «р» и «т» не давали мне покоя. Я перебирал имена, фамилии, прозвища, но не было таких людей в моем окружении, кто мог бы обидеть Госпожу. То, как она требовала у своих пешек называть себя, наводило на мысли о том, что, возможно, она когда-то искала признания, не получила его — и теперь наверстывала упущенное, причем, прямо скажем, откровенно грязными методами. Это тоже было зацепкой, но столь призрачной, что она никак не могла помочь.

Анна легко согласилась на встречу, но это абсолютно ничего не значило. Если она невиновна, то ей не о чем и волноваться; если же убийца — она, то у нее появился удачный шанс дотянуться до своего обидчика, то есть меня. Я понимал, что сильно рискую, тем более что риск увеличивался засчет моей неуверенности, но другого выхода пока что не видел.

Я должен был расшифровать последние три имени, я чувствовал, что это даст ответ сразу на несколько вопросов, а то и на все.

Мэтт, кажется, решил, что все уже и без того понятно; договорившись с Мэлло (почему он краснел во время разговора, осталось для меня загадкой), он, довольный собой, исчез в своей виртуальной реальности.

Я же не мог удовлетвориться столь малым. Я пытался связать все торчащие хвосты воедино, смотать клубок в аккуратный шарик, но он вновь и вновь рассыпался прямо у меня в руках. Я верил в то, что Михаэль не стал бы доверять женщине, если бы чувствовал в ней угрозу; но в то же время я не забывал о его мечте превзойти меня — таким образом, он мог намеренно сближаться с преступницей, чтобы первым ее поймать с поличным. Но Майл упоминал, что Михаэль на все его намеки огрызался довольно резко. Насколько я знал Мэлло, он не стал бы врать своему другу, он вообще редко прибегал с инструменту лжи. Значит, он совершенно искренне верил в безгрешность собственной подруги…

Собственно, именно мнение Мэлло и было главным доводом против идеи Мэтта.

Замечая их трепетное отношение друг к другу, я все-таки не стал озвучивать эту мысль; кто знает, как они отреагируют, оказавшись в результате моих умозаключений противопоставленными один другому. Разумеется, я заботился о благополучном исходе расследования, а не об их амурных делах; но что-то глубоко внутри меня подсказывало, что и личную жизнь этих мальчишек трогать не стоит, если я не хочу узнать о том, насколько они меня сильнее в физическом плане.

Они не знали, что я видел их в ту ночь, когда Мэлло вернулся из Маргита. Со стороны их объятия и взгляды глаза в глаза выглядели вовсе не проявлениями дружеской заботы; так смотрят друг на друга влюбленные, чувствуя взаимную вину и мечтая извиниться.

С одной стороны, гомосексуальные отношения не являются нормой современного общества; с другой — я осознавал, что для них это будет лучшим выходом. Они вместе росли, почти не обращая внимания на окружающих; они вместе работали. В конце концов, даже выбор единственного достойного полного доверия человека у них совпал; они прекрасно сочетаются, как соседние кусочки мозаики.

Мэтт неожиданно громко вскрикнул, призывая проклятия на головы создателей очередной игрушки. Это помогло мне наконец переключиться на то, что действительно было важно. Мне надо было придумать, какие вопросы задать Анне, чтобы быстро определить степень ее причастности к делу — и я немедленно начал этим заниматься.

========== Глава 10 ==========

Местом встречи Анна выбрала Гайд-парк, настояв на том, чтобы прийти туда на рассвете. Мэлло одобрил это решение: если им придется стрелять, то так не пострадают случайные прохожие, которые, разумеется, в столь ранний час еще будут спать.

Ни Мэтт, ни Ниа спорить тоже не стали. Таким образом, им всем оставалось только ждать.

*

Мэтт

Самая страшная пытка — ожидание. А уж если неизвестно, что ты ждешь — так это совсем кошмар.

Понять женскую логику не под силу ни одному мужчине, но я старался изо всех сил, просчитывая возможные варианты развития событий в Гайд-парке. Я не верил в невиновность Анны, и у меня получалось, что стрельба будет обязательно.

Наверное, я был единственным, кто имел возражения против выбранного места — ну а что поделаешь, если неуютно я себя чувствую на открытом пространстве… Заявлять об этом я, правда, не стал — смысла не было: трое против одного. Уверен, что от Ниа моя нервозность не укрылась; но он, к счастью, никак не отреагировал. Скорее всего, он решил, что я опять нервничаю из-за Мэлло.

Нет, за Мэлло я, конечно, тоже волновался, но он же был уже совсем большой мальчик, что сможет в случае чего постоять за себя. Хотя из ситуации, когда на тебя направлено дуло пистолета, сложно выкрутиться, оставшись невредимым; но я, тем не менее, верил в удачу моего друга.

Воспоминания о том, как меня дырявили в двадцати пяти местах, вернулись очень невовремя. Я помнил, как больно это было; и невольно начинал бояться Анны. Человек — такое существо, что будь он хоть трижды гением, все равно не избавится от врожденных инстинктов; а мой инстинкт самосохранения сейчас орал о том, что я буду последним придурком, если пойду без бронежилета.

Но, с другой стороны, я в любом случае не мог резво прыгать по кустам в погоне за преступницей — все те же последствия свинцового подарочка; а тяжелое снаряжение наверняка бы еще больше ограничило мою подвижность.