— Девушки, не разговаривайте! — повысила голос учительница по физике. — А если уж совсем невмоготу, то лучше у доски. Аня, иди-ка отвечать.

— Давай, удачи, — сказала Карина.

Анна взяла задачник и, не оборачиваясь на соседку, пошла к доске.

После уроков их собрали в актовом зале, чтобы сделать важное объявление, как было сказано по внутреннему школьному радио.

Анна не понимала, что такого им собираются сообщить. Она уже выяснила причину утреннего столпотворения — на стенде была повешена фотография в черной рамке. Сначала она даже испугалась, потому что девушка на фотографии была очень похожа на нее, но, приглядевшись, она сообразила, что это Динка. Далеко не самая лучшая ученица, но зато душа компании, она училась в параллельном с Анной классе. Высокая стройная блондинка с большими серо-голубыми глазами… Их очень часто путали с Анной, хотя та была сантиметров на десять-пятнадцать ниже и цвет глаз имела куда более яркий. И почти постоянно спрашивали, не сестры ли они.

В некрологе не была указана причина смерти. Он только повествовал о том, какой замечательной была Дина, предлагая каждому почувствовать, какой огромной потерей стал ее уход из жизни.

Анне всегда казалось, что некрологи пишут сплошь лицемеры и вообще весьма двуличные персоны. По крайней мере, после таких вот текстов хотелось спросить, когда же будет канонизация, а то ведь никак нельзя не возвести в ранг святых безвременно усопшую, ведь она была такой… такой… Да святой и была! Только почему-то при жизни о ней такого никто бы не сказал и под дулом пистолета. Что за дурацкая мания — «либо хорошо, либо ничего»? Мертвым уже все равно. А живым лучше знать правду, а не благоговейно внимать ложным славословиям.

Когда все расселись по срочным образом расставленным стульям, директор вышел вперед. На сцену подниматься не стал, взял микрофон и, напустив на себя серьезный вид, начал речь.

— В нашем городе было совершено страшное преступление, и мне очень жаль, что его жертвой пала замечательная девушка, обучавшаяся в стенах нашей школы…

Анна задумчиво потерла переносицу. Неужели все-таки маньяк?

— Никто не может внятно объяснить, как же такое могло случиться. Никогда на моей памяти такого еще не случалось…

Сидевшие рядом с Анной девушки дружно покивали, не забывая изображать скорбь и повышенное внимание. Кажется, все вокруг знали, в чем дело, лишь она осталась в неведении. Это немного раздражало, и хотелось попросить директора побыстрее перейти к делу.

— Такая жестокость… Властям давно следовало заняться проблемой бродячих собак.

Анна недоуменно воззрилась на директора. Она ожидала услышать что угодно, кроме нападок на бездомных животных.

— Да, вы не ослышались, — вздохнул директор, словно заметил движение Анны. — Наша Дина была растерзана собакой вчера вечером, когда возвращалась из библиотеки…

Анна встала и начала пробираться к выходу. Она не собиралась слушать о том, что надо всегда с собой носить газовый баллончик и при первой же возможности использовать его против ни в чем не повинного животного. Да и, несмотря на то, что с Диной они общались мало, она готова была поставить что угодно на то, что возвращалась та отнюдь не из библиотеки, а из места куда более увеселительного.

Выходя из актового зала, она услышала, что директор рассказывает о пользе и преимуществах отстрела бродячих собак.

Девушка на фотографии в черной рамке улыбалась. Она открыто смотрела на зрителей, в светлых волосах у нее был цветок. Наверное, принесли родители, потому что в школьном архиве вряд ли найдется память о поездках на море — вон голубые волны виднеются на фоне.

Анна стояла у стенда и размышляла о бренности всего живого. Сегодня ты можешь веселиться, гулять с друзьями, а завтра твой некролог повесят в твоей школе. Думала ли Дина о том, что, возможно, тот день был последним в ее жизни? Нет, вряд ли… Она могла не понять этого даже тогда, когда на нее напала собака.

Анна не верила, что собака может загрызть насмерть, какой бы большой она ни была. Разве что больная, бешеная… Но откуда в их городе взяться бешеной собаке?

Девушка протянула руку и кончиками пальцев дотронулась до фотографии. И тут же упала на колени, изо всех сил зажмурившись.

…Дина шла по скверу — по тому самому, через который недавно возвращалась домой сама Анна. Ветер трепал ее волосы, она улыбалась чему-то, известному только ей. Вдруг фонари погасли — и у Анны сердце замерло от ощущения повторяемости событий. Дина лишь ненадолго замедлила шаг, но потом, видимо, решила, что в этом нет ничего особенного — и продолжила шагать как ни в чем не бывало.

Что она не одна в сквере, Дина поняла не сразу. Анна хотела закричать, предупредить, приказать бежать отсюда со всех ног, но она присутствовала лишь как наблюдатель, не могущий вмешаться в ход событий.

Серый хвост мелькнул между редкими деревьями, загорелись два желто-зеленых огонька, стали стремительно приближаться. Дина споткнулась, начала медленно, очень медленно оборачиваться… Серая тень стрелой настигла ее и повалила на землю.

Анна видела: это не собака. Не бывает таких больших собак… Зато бывают волки. Хорошо откормленные дикие волки. «А то и оборотни…» — мелькнула шальная мысль.

Судя по исказившемуся лицу, Дина закричала; Анна не слышала ничего, словно смотрела немое кино. Волк оскалился и переступил лапами. И одним движением дернулся вперед, мгновенно отшатнулся…

Анна не сразу осознала, что произошло. Волк облизнул морду, задними лапами подкинул листья, словно хотел закопать Дину, лежащую без движения… И потрусил прочь.

Дина лежала как-то неправильно. И была испачкана чем-то темным… Фонари, моргнув пару раз, снова загорелись, и Анна с ужасом поняла, что у распростертой девушки вырвано горло. Да и вообще, эта сломанная кукла нисколько не походила на Дину, только что весело улыбавшуюся, она была чем-то другим, словно за то время, пока сквер не освещался, ее успели подменить… Взгляд Анны вновь и вновь останавливался на кровавой каше, когда-то бывшей изящной шеей. С такими травмами не выживают.

Но и такие повреждения никогда не нанесет бродячая собака — просто не хватит сил.

…— Анька, тебе плохо? — раздался над ухом голос Карины.

— Почему… Почему говорят, что собака?.. — с трудом узнавая свой голос, прохрипела Анна.

— Здрасьте-приехали, — опешила Карина. — Ну а кто же еще? Ты видела ее? Нет? Вот то-то же. А врач сразу сказал — животное. Ну а какое животное может быть у нас в городе? Только собака, не кошки же стаей напали…

Анна почувствовала, что ее начинает мутить. Отпихнув склонившуюся над ней Карину, она бросилась на улицу.

…— За что?! — подняв к небу заплаканное лицо, крикнула Анна. — Ее-то за что?!

Она не решилась ехать к Ольгерду тем же вечером; но ее не оставляло ощущение, что ему о произошедшем рассказать жизненно необходимо. Она договорилась с мамой на следующий день не идти в школу, изобразив желание присутствовать на похоронах Дины. И, едва лишь мать ушла на работу, помчалась на автобусную остановку. Ольгерд должен был узнать новости как можно скорее.

========== Глава 4 ==========

Призрак прошлого воскресит боль воспоминания.

Только холод его объятий согревает тебя,

Голосом одиночества говорит с тобой во снах.

Призрак прошлого приходит по стопам отчаяния.

Песня группы «Luna Aeterna»

24 сентября 1996 года.

Резкая трель дверного звонка вырвала из сна.

Ольгерд с трудом разлепил глаза и потянулся за будильником, стоящим на полу — посмотреть время. Часы показывали 7.45. У него в запасе оставалось еще целых пятнадцать минут сна, но кто-то, похоже, решил, что спать до восьми — неподобающая роскошь.

Дверной звонок снова ожил и недовольно заворчал.