И еще там были книги, много книг. Их Бонифациус, не ленясь, выбросил все наружу и теперь сортировал – одни в угол, где скопилась уже порядочная груда того, что он посчитал макулатурой, а отдельные экземпляры – на стол, который, по его просьбе, тоже извлекли из подземного мрака. И теперь он сидел за этим столом и смотрел, поднимая с пола книги, одну за одной, хотя на кой черт ему это нужно, наверное, и сам не смог бы сказать. Но, на его счастье, никто его об этом не спрашивал. Нашел человек, чем занять себя, и ладно. Все лучше, чем просто ждать, когда тебя поведут на съеденье.

– Та-а-ак, а это что у нас? – Бормотал Бонифациус, беря в руки очередную книжку в драной бумажной обложке, – а-а, ну, как же, как же… сборник, м-да!.. Помню, помню… тут же и мое должно быть. Ага!.. Вот она, «Влияние…», да… Популярная тогда была тема, да. Кто только… ну, вот, и я тоже. Потом это все как-то сошло на нет. Да, уж… – вздохнул он, отбрасывая потрепанный томик в угол.

В тот же угол пустыми глазами смотрел и Халеб. Вот что-то мелькнуло, не задев его внимания, и шлепнулось. Это было неважно, неинтересно. Халеб думал.

Что же творится? – Думал он. – Что происходит? Что за?.. Ведь совсем же недавно он был тут, на материке, и никаких драконов, кроме того, своего, который, по сути, и не дракон. А эти что?

В беседе с тем жлобом, что допрашивал его, интересуясь, кто он, да откуда, Халеб сумел узнать, что драконов этих – тьма-тьмущая. Летают стаями и жрут всех, кто не успел спрятаться. Хоть сиднем сиди и никуда не выползай. Но так ведь тоже нельзя, с голоду сдохнешь. А эти, значит, вроде как приручили дракона – ну, или он их приручил. И теперь они его кормят, а он, вроде как, не дает тут другим хозяйничать. Жрет вот только, зараза, много. Телку – за раз, или, там, свинью, вот вроде той, что он схарчил у них на глазах. Или человека? Или человека, не моргнув согласился тот.

И откуда же они взялись? Хотя, если их и правда скормят этому дракону, то какая разница? А значит думать надо не о том, откуда оно все взялось, а как бы не дать себя скушать. Конструктивно надо мыслить, конструктивно.

Понятно, что первое, что приходит в голову, это тихонько смыться отсюда. Ну, поставили они там у входа часового, подумаешь? Там, на Острове, когда он был в пещере, там тоже был часовой. Ну, и что?.. Тем более, они же не знают, что Бонифациус маг. Хватило ума у старика не хвастать этим. А как наслать сон на часового он должен еще помнить. Недавно же уже делал такое, когда склад очищали. Возможно, правда, что то место, куда выходит дверь, освещается ночью. Могут увидеть. Лучше тогда – в окно. Окна, хоть и маленькие, но пролезть можно. Окна заделаны какой-то пленкой – пузырем, наверное. Вряд ли бычьим, скорее рыбьим каким-нибудь. Неважно, главное – не стекло, звона не будет. Выдавим, переплет сломаем – и… И что? А если эта зверюга тут ночует? Да и собаки – собаки поднимут лай. Мимо домов же придется проходить. А им до того места, где поднимались, где веревка висит, и где, соответственно спуститься можно, и где вещи остались, топать и топать. И все по открытой местности. Лови – не хочу.

Завтра кого-то из нас, – думал Халеб, – кого-то, как ту свинью. Тоже, наверное, привяжут. И будет дракон как сытый кот с мышью играться. Кого, интересно? Ну, а сам он кого бы?.. Да самого сильного, то есть его. А Майю он, возможно, вообще погодит скармливать. Сначала сам натешится, а потом уже и дракону отдаст. Значит – он. Да он, он. К бабке не ходи, завтра его очередь изображать из себя кусок мяса. Ах, что же он, все-таки, не взял с собой самострел? Впрочем…

Халеб в раздумье и сомнениях покрутил головой.

Ну и взял бы, и что? В тех условиях, в которых они оказались, когда их взяли, он все равно ничего бы не сумел. Да и не стал бы. Что? Весь поселок перестрелять, что ли? Да у него и патронов не хватит. А самострел отобрали бы. А так – он там лежит, где никто не ходит, и никто про него не знает, а значит, никто и не возьмет. Лежит, зараза, готовенький, заряженный. Лежит и ждет. Вот только как бы до него добраться?

Никак!..

***

Когда начало смеркаться Дауд поймал проходившего мимо Элиля.

– Слышь, Элиль, ты там распорядись, чтобы на ночь Кицу сменили. Да покорми его хорошо. Парень весь день торчал, не ел. А туда еще пару поставь, у каждого окна. Там этот, с бородой, не нравится он мне. Может чего-нибудь выкинуть. Завтра-то мы его того… А пока… Ну, ты понял.

– Сейчас сделаю, – согласно кивнул головой Элиль.

Ну, вроде, все на сегодня. Можно и отдохнуть. Дауд направился к той хижине, где ждала его – он усмехнулся: заждалась, поди! – его наложница. Сегодня у нее счастливый день, сегодня ее не съели. А за это надо платить.

В хижине было уже темно, но Дауд захватил с собой лампу. Там, в уголке, к стене прибита полка. Вот на нее всегда и вставала эта лампа. Дауд любил, чтобы было видно – так куда как приятнее, особенно с такой красивой, как эта. Но, – он вспомнил ту, пришлую, – и та тоже очень даже…

Он подошел к своей добыче, вставшей, как обычно, при его появлении, и зажавшейся в угол, кутаясь в простыню. Он уже знал, как надо вести себя с ней. Сразу – резко, грубо, превозмогая возбуждающее сопротивление, прямо в этом вот углу, куда она жмется. И тогда она – против воли, но, куда ж денешься? – начинает постепенно тоже заводиться и в конце ей нисколько не хуже, чем ему самому. И от всего этого она словно мягчеет, растекается. И делай тогда с ней что хочешь.

Дауд молча подошел к пленнице и рывком развернул к себе спиной, одновременно задирая кверху нижний край простыни.

***

Начало смеркаться и Бонифациусу все ближе и ближе приходилось подносить книги к глазам. И, видимо, это его утомило. Он поднял очередную из кучи на полу и раздраженно швырнул ее на стол.

– Темно.

– Да уж, – отозвался Халеб, – вечер, что поделаешь. Уже вечер, а нас так и не покормили. И до утра совсем немного осталось.

– Ну, и что?

– Да так, ничего. А, слушай, – вдруг вспомнил он, – там, внизу, я свечи вроде видел.

– Да? Спустишься?

– Ну, давай, только факел мне сделай.

От одной из табуреток оторвали ножку. Получился факел. Внизу и правда нашлись свечи. Целая связка больших свечей.

Можно было продолжать.

– Так, это что у нас? – Бонифациус взял ту книжку, что недавно была брошена им. – О! Майя, это прямо для тебя. Лебель, «Магия для начинающих». Хочешь?

Впрочем, вместо того, чтобы отдать книгу жене, он раскрыл ее в конце и стал изучать оглавление.

– А!.. ты смотри! Хали, ты говорил, помнишь, про птицу? Что, мол, стал бы я птицей, да и полетел бы… это, на разведку. Вот: «Формулы материальных отражений Гаяна – Вон Пруда». Это то, что, как раз…

– Стоп! – Воскликнул Халеб, в голове которого разом сложилась та самая идея, которую он безуспешно пытался родить почти весь день. – Так ты сможешь?

– Ну, формулы – вот они. А все остальное всегда при мне.

– Так… ага! Птицей сможешь?

– Да хоть кроликом.

– Кроликом не надо. Надо именно птицей. Большой. Чтобы только в окошко могла вылететь.

– Это какой же?

– Орел, скажем. Орлы же – они же могут добычу таскать? Есть орлы, что могут целого барана схватить и унести. А тебе нужно будет поднять не больше десяти фунтов. Сможешь?

– По-моему, да.

– Тогда слушай. Вот что мы завтра сделаем.

Он встал и торжественно, глядя то на своего старого учителя, то на Майю, начал говорить с видом то ли поэта, то ли пророка, то ли просто шарлатана, пытающегося раскрутить на деньги толпу деревенских увальней на ярмарке.

– Завтра меня поведут на съедение этому дракону. Ну, как сегодняшнюю свинью.

– Почему тебя? – Удивилась Майя.

– Потому что! Ты-то точно будешь на десерт. Итак, завтра днем, когда меня поведут…

***

Тень от шеста приближалась к той отметке, за которой начиналось время Крылатого Змея. Время, когда он прилетал сюда и устраивался на площади в ожидании очередной порции жратвы. Он не привередничал, жрал, что дают – корова ли, свинья, козы, ну, или там, человек – все едино этой твари. Случись ему, Дауду, оказаться привязанным к кольцу, и его сожрет, и плевать ему, что между ними вроде как какой-то контакт наладился, какое-то взаимопонимание. А может, это только так ему кажется, а на самом деле Крылатый Змей и разницы-то никакой между ними, между людьми, не видит. И не важно ему, кто перед ним, он, Дауд, или, скажем, какой-нибудь хромой Сипис.