– Какие еще… как ты сказал?

– Йами. Это народ такой. Они тут еще до нас, до людей, жили.

– А они, что?.. не люди?

– Не-е… йами не люди.

– Интересно… – протянул Куртифляс. – А ты их видел?

– Нет.

– А знаешь того, кто видел?

– Не-е… я таких не знаю. Я знаю одного, который говорит, что знает. Но у него дырявый язык. Врать любит, – пояснил Ашан.

Они замолчали. Куртифляс обхватил голову руками и задумался. Ашан тоже сидел молча, изредка причмокивая. Видимо, зерна за щекой еще не рассосались.

– В общем, делаем так, – проговорил, наконец, Куртифляс, похоже, придя к какому-то решению. – Ты нас проводишь туда, в горы, к знатоку этих… как их? а, йами! То есть, к тому, кто знает… Ну, ты понял!

– Далеко идти придется.

– Ничего. Дойдем. Калек среди нас нет. Ну, как? Договорились? Мы заплатим. Хорошо заплатим. Сами. Не надо нас резать!

И Куртифляс рассмеялся. Ну – шут!.. Что с него возьмешь?!.

7

Они шли уже третьи сутки. Пешком. Ножками, ножками!.. – как выразился неунывающий Куртифляс. Ни о какой коляске тут и речи быть не могло. Какая коляска на карабкающейся вдоль склона тропе? Справа – склон, не отвесный, но крутой, и рядом, так, что до ближайших валунов можно было мимоходом дотронуться. Слева – а туда лучше было не смотреть. Там, где-то внизу, шумела речка, скрытая кустами. И лететь до этой речки, ежели чего, было далеко-далеко. А внизу ждали такие же валуны, только числом поболе.

Из Хамистополиса-то выехали обычным порядком. Только дорога сразу за городом стала гораздо хуже, чем была до сих пор. Это уже была дорога сугубо местная, и пригляд за ней был соответствующий. Однако добрались до крупного селения, расположившегося у самых предгорий, без приключений. Хорошая оказалась коляска, крепкая. Но там с ней и простились, так же, как и с лошадьми. Проводник, которого нашел Куртифляс, помог продать их там же, а взамен купили парочку ослов. Эти животные не в пример лучше были приспособлены к горной местности. Одну лошадь, правда, пришлось оставить. Даже речи о ее продаже не возникло. И это понятно. Если ее и можно было продать, то только заочно, то есть так, чтобы покупатель в глаза не видел свое приобретение. Ну, а дальше – дальше, это была бы уже его забота. То-то было б весело, то-то хорошо! Но лошадей заглазно покупать как-то не принято, так что Геркуланий остался в их компании единственным всадником, и теперь поглядывал на всех свысока.

В том же селении переоделись. То, что было на них до сих пор, и что, как нельзя лучше соответствовало передвижению по обжитой и цивилизованной местности, не годилось для гор категорически. Особенно это касалось Принципии, без капризов, впрочем, сменившей свое платье на повседневный наряд хамадийских женщин – шаровары, которые надо было заправлять в невысокие сапожки, вязаный шерстяной балахон, одевавшийся через голову и куртку из грубо выделанной кожи. Наряд мужчин был похож и отличался в основном деталями.

Купили и по теплому малахаю и шапке каждому, учитывая возможность того, что придется пробираться среди вечных снегов, там, еще гораздо повыше, чем сейчас.

Лишнее пришлось оставить на хранение хозяину постоялого двора, последнего, как им сказал проводник. В горах гостиниц нет. Там же остался и мешок с так пока и невостребованным магическим реквизитом Пафнутия. Как там дальше будет – неизвестно, а пока что мобильность представлялась более предпочтительной.

***

Шли не сказать, чтобы быстро. Медленно шли. А как еще, если в горах до сих пор никто, кроме проводника, не бывал. А там вам – не тут! Там каждый шаг труднее дается, чем пять таких же на равнине. Это Пафнутий почувствовал в полной мере. Несмотря на то и дело налетавший пронизывающий ветер, пот заливал глаза. Хотя и тащил-то Пафнутий в своем заплечном мешке всего ничего. Так, чуть-чуть одежды, да харчей немного. Ну, еще воды флягу. Но отвык Пафнутий за время своего сидения в дядюшкиной аптеке от пешего хождения, обленился. И вот результат… И подъем-то вроде не слишком крут, а дышит уже как загнанная лошадь. Кстати, о лошадях, хорошо этому, Геркуланию, сидит себе в седле, хотя наверняка и пешком бы не устал. Пафнутий, при всей своей нелюбви к верховой езде, сейчас бы не отказался тоже… И чего решили пешком идти, спрашивается? Вот, идет же лошадь? Правда, она, скажем так, тоже не совсем обычная лошадь, под стать своему наезднику.

Сладкая парочка!.. – ворчал про себя Пафнутий. Но только про себя, ибо помнил, кто явился первопричиной всех этих событий. И кого винить?

– Эх, – думал он, вспоминая, как вешал лапшу на уши Ратомиру насчет духа, способного перенести их во дворец. – Конечно, хорошо бы!.. Да только где такого взять? А то что?.. топал бы он пешком до самой Миранды? Ну, уж, нашли дурака!

Нет, в запасе у Пафнутия было немало приемов, которые могли пригодиться в многотрудной жизни мага. Но пока что он не находил ничего подходящего. Он вдыхал разлитую в воздухе силу, но она мало помогала в борьбе с земным притяжением, и не прибавляла сил в натруженных мышцах. Разве что делала чуть-чуть бодрее. Да и этот эффект с каждым днем ослабевал. Он мог, да хоть сейчас, на глазах изумленной публики, превратиться в… ну, скажем, горного орла. И воспарить!.. И полететь далеко-далеко, как настоящие горные орлы и летают. Но, вот беда, прилететь-то он никуда бы ни смог. А вернулся бы в то самое место, откуда вылетел, ибо только там он мог вернуться в свой истинный облик. Ибо, по правде говоря, никуда бы он не летал, а был бы там же. А это все – мираж, иллюзия. Тем качественнее сотворенная, чем опытнее и квалифицированней маг, сотворивший ее. Другое дело, что, поднявшись в облике орла высоко в небо, он мог обозреть окрестности. И увидеть то, что, скажем, вон за той горной грядой. И это было бы на полном серьезе, то есть он увидел бы вполне реальные вещи, находящиеся там.

Только пока что это никому не надо. С ними проводник, знающий эти места как свои пять пальцев. И он быстрее и точнее подскажет, что там…

***

Впереди отряда, погоняя перед собой осла, навьюченного хурджинами, шел проводник, тот самый, с которым Куртифляс имел беседу про древнюю дорогу и таинственных йами. Куртифляс шел следом. Своего осла он тащил за собой за уздечку. Идти самостоятельно, как у проводника, его осел отказывался категорически. То ли это был какой-то особо ленивый осел, то ли слишком умный.

Идти рядом с проводником Куртифлясу не позволяла ширина тропинки. Впрочем, слово «ширина» тут было неподходящим. Применительно к этой тропе можно было использовать только слово «узость». Так что разговаривать было затруднительно. Можно было крикнуть какой-нибудь вопрос в широкую спину проводника, и получить нечто неразборчивое в ответ. Да зачем? Проводник знает, куда идти, сколько идти… Знает он теперь и зачем идти. В общем, на него можно положиться.

Так думал Куртифляс. Если бы он знал, что в их последнюю ночь, проведенную в нормальных условиях, на приличных койках, этот самый человек, которого Куртифляс считал посланцем той силы, которой служил и сам, а, стало быть, заслуживающим безусловного доверия, имел тайную встречу с какими-то людьми… А если бы он еще и знал, о чем шла речь!..

***

А в ту ночь Ашану было не до сна. Да и какой тут сон – он и так уже весь извелся, ожидая этих людей. Впрочем – не так! Из людей там был только один, но зато от самого Генерала. Второй же был одним из тех самых мифических йами, о которых Ашан якобы только слышал, да и то из недостоверных источников. Одет йами был вполне по-людски, и походил на сильно раскормленного карлика. Нет, пузат он не был, но силищей от него так и перло. Кулаки были размером с его собственную голову, вполне, кстати, прилично подстриженную. Да и вел он себя отнюдь не как скрывающийся от взора людского дикарь. Чувствовалось, что общение с людьми, даже с сильными мира сего, для него не в диковинку. И говорил он вполне нормально, не ломая язык. Говорил голосом сильным, звучным, слегка хрипловатым.