…Прошло пять веков с тех пор, как родился и жил в молитвенных трудах устроитель монастыря, получившего впоследствии его имя. Будет ли разгадана тайна этого святого? Наши предки такой целью не задавались. Они осознавали величие преподобного Александра Свирского и его особую миссию быть молитвенником за русских царей, а, следовательно, и за судьбы народа. Первый раз мощи преподобного были явлены в дни царствования первого царя 300-летней династии Романовых Михаила Федоровича, и он воспринял это явление как Божье благословение на царство. История сохранила много свидетельств того, насколько велико было почитание святого Александра Свирского помазанниками Божьими. Примечательно, что второе обретение мощей преподобного случилось именно в то время (1998г), когда Россия вернулась к границам государства эпохи Ивана Грозного. И здесь нужно вспомнить о том, что первым великим князем, венчанным на Русский престол, и за кого впервые народ стал молиться как за царя, был царь Иоанн Грозный. Вот такие параллели отметила Л.Богач в статье "Преподобный Александр Свирский и русские цари", вошедшей в книгу, посвященную 500-летию Свято-Троицкого Александро-Свирского монастыря.
Юбилей отмечался летом 2006 года. Мне же довелось побывать в этом святом месте осенью, когда праздновался День памяти преподобного (12 сентября). Но запомнился даже больше не праздник, а предшествующие дни. С ранними утренними службами и немноголюдными вечерними, с чтениями акафиста преподобному у раки, где покоятся его мощи. Когда служба заканчивалась, не хотелось покидать храм; а когда в нем шла уборка, не хотелось покидать территорию монастыря. В память врезалась яркая картинка: красные лепестки цветков герани на сочной зелени газона. Аккуратными лотками с дружно цветущей геранью украшены все оконные карнизы монастырских строений. Срываемые ветром лепестки падают к ногам, как алые капельки крови… Очень хотелось купить на память маленький отросток герани, выращиваемой здесь же, в своей теплице, но такие «сувениры» еще не продавались, хотя просят их, как сказали в церковной лавке, многие. Паломники увозят на память о пребывании в монастыре прекрасно изданные им книги, видеофильмы, буклеты, открытки. И, конечно, святыни – песочек с места, где явилась преподобному Святая Троица; масло, освященное на мощах святого. Но главное, – это то, что люди увозят в своих сердцах, потому что влияние святого Александра Свирского на души человеческие огромно. Греческий архимандрит Иосиф, в 1988 году приезжавший из Фессалоникийского храма поклониться мощам преподобного, после обильных слез, пролитых у раки, сказал, что этот святой пришел, чтобы каждый обнаружил себя, кто он есть, и свою веру.
За неделю пребывания во владениях Свирского подвижника, встречала я на монастырских службах и американских, и греческих священников, монахи с Украины приезжали целым автобусом, а уж наших паломнических групп не счесть сколько – со всей России едут люди поклониться мощам святого Александра Свирского. Одни проводят здесь час-другой, успевая лишь коротко помолиться, да сделать ознакомительную экскурсию, другие остаются на месяцы, чтобы помочь возрождающейся обители. Монастырский комплекс велик, он включает несколько храмов, множество строений. Реставрационные работы не прекращаются, объем их огромен. Но сегодня уже нет сомнений, что в самом ближайшем будущем во всей красе предстанут перед миром Троицкий собор, во второй половине 18 века ставший кафедральным, здание бывшей Олонецкой духовной семинарии и т.д. Северной Лавре подчинялись 27 монастырей и пустыней этого края. Вот какая это была мощь! Что же сегодня удивляться тому, что после разорения Свирского монастыря, устройства тюрем и казарм на его территории (психиатрическая больница до сих пор занимает часть зданий), целые поколения местных жителей выросли без Бога, слышат, но не внемлют призывному звону колоколов.
А они зовут нас сегодня, слава Богу, в каждом уголке России. Над всей великой русской землей разносится колокольный звон. Откликнуться на него никогда не поздно. Но только пока мы живы.
Апрель, 2007г.
Пятигорск – Санкт-Петербург.
Дневник паломника
Там, где Тверца впадает в Волгу
Тверь. Раннее утро. Город еще дышит прохладой ночи. День накануне выдался знойным – столбик термометра поднялся до 35. И это не летняя волжская жара, а третья декада мая. Еще доцветает сирень, красуются на клумбах тюльпаны.
Переждав поливальную машину, направляюсь к трамвайной остановке. (Эта встреча как с детством – увидеть вдруг на городской улице уже подзабытый силуэт «поливалки», вдохнуть влажный воздух, с улыбкой вспомнить, что когда-то мы, детвора, наперегонки забегали вперед, чтобы попасть под ее теплый дождик). Вот и первый трамвай с редкими пассажирами. Можно сесть у окна и почувствовать себя как в пятигорском экскурсионном трамвайчике, в моем курортном городке ходил когда-то такой. Мне – на другой берег Волги, в район старой Твери. По красавцу мосту трамвай бежит даже слишком бодро, здесь хотелось бы помедленнее, чтобы полюбоваться открывшейся панорамой. В верховье Волга не широка, но несет свои воды с достоинством, медленно, течение почти не заметно.
Вот и нужная остановка. Почти деревенской улицей, мимо деревянных изгородей, за которыми в садах бушует май, иду не более пяти минут. Соловьи поют, будто состязаясь друг с другом. В каждом саду – свой. По времени вроде бы пора им уже завершить предрассветные арии, ан, нет, не уходят со сцены, словно на бис повторяя свои удивительные красивые трели. Впрочем, несколькими днями раньше слушала дневного соловья – в Москве, в усадьбе Марфо-Мариинской обители; третье лето заливается он, едва ли не весь световой день, послушать необычного соловья собирались пригласить телеведущего Дроздова.
«Всякое дыхание да хвалит Господа!» – с этой утверждающей мыслью по поводу поющих птиц вхожу во владения Свято-Екатерининского женского монастыря.
В церкви идет полунощница. Воздух настоян ароматом цветов, принесенных накануне Николаю Угоднику. Левый предел храма освящен в честь Мирликийского Чудотворца, и в его праздник народу, судя по обилию красивых букетов, приходит много. Сегодня я пока единственная паломница; находит робость – не допустить бы какой оплошности. Мы ведь часто в затруднительных ситуациях копируем прихожан постарше, надеясь, что они-то уж точно знают, что и как правильно делать. Несмело слегка кланяюсь вошедшей монахине-старушке. А она мне – в пояс. Вот, значит, как надо.
Крестовых сестер в храме немного: пять или шесть. К началу утренней службы приходят еще несколько. Замечаю: или молоденькие, или совсем уж в годах, старицы. На клиросе поют хорошо, слаженно и как-то тепло, по-домашнему. Наверное, потому, что живут здесь все вместе, одной монастырской семьей, – думаю, снова отвлекаясь от службы. Но вдруг наступает такой момент, что уже не только не пытаешься исподволь осматривать убранство храма, а вообще ничего не видишь. Потому что слезы полились рекой, и в сердце – одна благодарность. За все, что пережито в последние дни; за все, что есть у тебя и, главное, за то, что Они есть – Матерь Божия и Сын Ее. «Господи, Сыне Божий, прости меня, грешную!».
После службы дальнейшие планы меняются. Ну как, побывав здесь, не написать об этом монастыре!
Настоятельница обители игуменья Иулиания к просьбе относится с пониманием. Ознакомить меня с монастырем поручается одной из монахинь. Но сначала предлагают позавтракать.
В трапезной я одна; сестра, хлопочущая на кухне, приветливо указав на стол, добавляет: «У нас принято самообслуживание». На столе есть из чего выбрать. Угостившись кутьей и огурчиками монастырского, вероятно, посола, наливаю чай из горячего чайника, намазываю хлеб душистым домашним вареньем. На отдельном столике заботливо укутаны кастрюли; интересоваться, что в них, неудобно, да и надобности нет – сыта уже. Позже мне расскажут, что специальной поварихи в монастыре нет, послушание в трапезной сестры несут по очереди и с готовкой справляются все – ведь и меню утверждено, и блюда все расписаны по ингредиентам. А вкусно получается потому, что делается все с любовью и молитвой. Печь на монастырской кухне и та разжигается от свечи, а свеча от лампады, где горит благодатный огонь.
