Голос робота стал на уровень тише и казалось, что к Рэю он обращается доверительно, как к старому боевому товарищу.
− Поставь им лучше запись с Кандарийской дуги16, − посоветовал Орбит, шествуя среди компактных уборщиков, как Гулливер в стране лилипутов, ко входу в здание.
Робот на секунду задумался, потом с характерным эфирным треском выдал:
«Капитан, гравитационные составляющие вводят неуничтожимые наводки в показания приборов! Приближаемся к неизвестной звёздной системе»
«Бомбить! к чертовой матери… не дожидаясь перитонита»
«Не хватает мощности бортовых орудий! Приближаемся неудержимо!»
«Возьми левее и поднырни!»
«Поднырнул под одну планету! На другую несёт! В ответ на сигналы к этой планете доносятся только какие-то разухабистые песни на неизвестном языке!»
«Капитан! Прошли ли вы зону депрессивного излучения? По моему курсу ожидается зоотранспорт с грузом мартышек Ца с планеты Кхфавлглипл на борту, могу посодействовать!»
«Зону миновали… Мартышек перехватит 114-ый… У нас новое задание… Треть экипажа на восстановлении… Открыта новая гипер-Точка. Исследую…»
Робот умолк. Секунду спустя спросил:
− Вы думаете так будет лучше? Вы думаете, капитан, так мне удастся привлечь больше посетителей в наше прекрасное заведение?
− Я думаю, так будет честнее, − изрек службист и вошел в бар «Веселый котенок»
Место было интересным. Всего три зала, практически не разграниченных между собой. Первая зона являла собой кущи Эпикура, как они есть. Во второй зоне сидящие за столиками как бы плавали в центре гигантского разрушенного предсветового эсминца среди тысяч обломков. Показалось, что мимо, когда они проходили в третью зону, пронеслась чья-то оторванная голова.
В зале звучала апокалиптическая молодежная ритмика. Приват-полет знал эту песню. Поэтому, даже когда звук пропал при переходе в другую зону, Уничка по памяти допел песню до конца:
Отгудели посадочные, брат-солдат!
Тут кругом агрессивная среда ядом брызгает.
Для ученых рай далёкий, для меня здесь ад!
Слышу только, как слились крики с визгами!
Эх, мой добрый лучемет, сталь каленая,
Проведи нас на борт невредимыми!
Шаг, прыжок, кувырок − я стреляю в лет.
Во все, что движется сажу длинными.
Ведь в разведке я уже не первый год.
Выжил не в одном бою с освоением.
Вот упал абориген − разорвало рот.
И лежит его хребет между коленями.
Прикрывают с неба нас истребители,
Отработав на вираж уходят парами.
Наши сеятели разума, добра хранители.
Накрывают укрепления врага гектарами.
Не прошло и дня, а плацдарм отбит.
Отползает по оврагам плесень разная.
Брат-солдат, ты надёжно сшит.
Очередями выстрелов и приказами.
Отгудели посадочные, брат-солдат!
Погуляли на славу мы в гари-копоти.
Горизонт в прицел, да в плечо приклад.
И не надо здесь на мне ставить опыты!
Третья зона была посвящена шахматам. Удобные кресла в виде шахматных фигур, столики шашечкой. Под потолком транслировалась партия многомерных шахмат. Здесь приглушенно играла старая добрая земная классика. Кажется, Брамс.
Рэй и Уничка расположились у окна с видом на парковку.
− Вы знали этого робота раньше? – поинтересовался Уничка, заинтригованный недавней беседой.
− Кандарийская дуга, две тысячи девяносто первый год. Исследовательский штурмовик «Янычар». Экипаж две сотни человек. Вернулось пятеро, да вот этот обломок. До сих пор не знают точно, что там произошло. Зону закрыли для полетов. Самое интересное, что оттуда постоянно приходят сигналы о том, что сто девяносто пять поселенцев основали колонию и живут счастливо, чего и нам желают.
− И что? – изумился Уничка.
− А то, что шифр не наш. – Рэй легонько толкнул изображения напитков к торговцу. – Рекомендую Герасианское пиво гез17. Пробовали? Информирую. На Geras 3-A уже лет двести поддерживается жизнь в виде большого водорослеобразного планктона, чья биолюминесцентная пищеварительная система выделяет сложный протеин, пригодный для применения в брожении. Получающееся с его помощью пиво знаменито своей крепостью, ароматом и эффектом свечения.
Уничка кивнул. Заказ был сделан. Орбиту принесли «Марсианский шомпол». Тот самый, из-за которого на поясе торговца болтался новенький блокиратор плазмы. Похоже, в Управлении и с Службе котировались одни и те же позиции. По сравнению с пивом, шомпол был не так красочен. Всего лишь вращающееся искрящееся кольцо внутри вместительного бокала, да радужная пена. Уничка знал историю происхождения напитка, и от того не пил. Так, пробовал пару раз. История возникновения рецепта приписывается "Бабушке Айнар" в Эпоху Больших Надежд. В то время к гипотетически обитаемым мирам были отправлены двенадцать космолетов класса "Парадигма" с так называемыми "невозвращенцами". На исходе пятого поколения на "Парадигме-7' из стоя вышли все четырнадцать установок опреснения отработанной охлаждающей жидкости. Это грозило гибелью всему населению космолёта. Космобиолог четвёртого поколения Айнар Аке вывела формулу опреснения охлаждающей жидкости через генератор световых частиц защитного силового поля. Единственным побочным эффектом были галлюцинации четвёртого порядка. В связи с этим выжившие поселенцы перестали понимать, что твориться на корабле и по приказу мастера Шу – навязчивой галлюцинации командира корабля Родриго Каста, колонизировали совершенно непригодную для белковой жизни планету Эрзац-Прима.
В портах приписки, барах и отелях ближнего космоса Марсианский шомпол готовили так: отработанную жидкость охлаждения под высоким давлением пропускали через магнитную ловушку Дягилева, после полученный песок растворяли в течение шести недель в агрессивной среде Бакулы. Полученный настой смешивался со спиртовым конденсатом и добавлялся наносвет, от чего жидкость начинала светиться красным, синим и зелёным в промежутках. Вот тебе и радужная пена. «Марсианский шомпол» был запрещён в карантинной зоне Земли, в связи с тем, что галлюцинации четвёртого порядка имеют устойчивую тенденцию к социализации, но на Земле его готовить умели хорошо. Расходился товар на ура.
Выпили. Особенностью пива было моментальное расслоение сознания по трем измерениям. Уничка отогнал небольшого сиреневого астронавта в потертом скафандре и устремился к пирамидам на горизонте. Рядом с ним летел следователь.
− А ну-ка, скажи, брат, откуда у тебя блокиратор плазмы? – спросил Орбит, обдав Уничку инверсионной струей.
− Подарили, − вяло ответил торговец. На вершине пирамиды распускался удивительной красоты цветок, из которого рождалась Гея. Он хотел туда.
− За пропажу такой вещицы могут и списать в утиль, по-тихому, − крикнул ему службист, спиралью вращаясь вокруг прямолинейного, как судьба рудокопа, пути торговца.
