— Но и позора не простит.

— Возможно, — Джио расправила спицы, раскрывая кружевной воротник огромным веером. — Возможно, это будет неплохая маленькая месть.

И Катарина ей улыбнулась.

Месть и вправду получится… интересной. Вот только кому?

Тетушка Лу выглядела растерянной, причем настолько, что платье надела вчерашнее, а про пудру и вовсе забыла. На ее округлом личике застыло выражение удивленное. Казалось, она категорически не понимает, как оказалась в этом месте и, главное, почему.

— Доброе утро, — сказала Катарина.

— Доброе. Наверное, — тетушка Лу зябко повела плечами и пожаловалась. — Холодно тут… дует… сквозняки ужаснейшие. Разве вы не чувствуете?

— А вы чувствуете? — Джио прищурилась.

— Как их можно не почувствовать? Нет, с меня хватит, я уезжаю. Сегодня же. Кевин, мальчик мой… — она оглянулась и не обнаружив за плечом Кевина, обняла себя. Губа ее оттопырилась, а бровки сошлись над переносицей. — Куда опять подевался этот несносный мальчишка?

— С ней все в порядке? — шепотом поинтересовалась Катарина.

А Джио покачала головой.

— В город уехал, — ответила она, взяв тетушку Лу под руку. — Вы ведь сами его отправили.

— Я? — еще больше удивилась та и, нахмурившись, руку попыталась выдернуть. — Что вы себе позволяете?! Это вы моего мальчика выгнали! Как так можно? Он, бедный, так старался, так старался…

— Вы заболели, — Джио произнесла это с нажимом. И тетушка замолчала.

— Я?

— Вы.

— Заболела?

— Именно.

— Глупости, — она встрепенулась. — Я никогда не болею. Я на редкость здорова. И могла бы родить много здоровых детей. И не моя вина, что мой Гарольд оказался таким… таким… — нижняя губа отвисла.

— И все-таки нам кажется, что вам стоит отдохнуть.

— В моей комнате дует, — капризно произнесла тетушка. — Сильно дует!

— Выберете другую.

— Какую?

— Любую.

— Здесь везде дует!

Катарина присмотрелась к женщине, пытаясь понять, что же с ней случилось за сегодняшнюю ночь. Но ничего не увидела.

Разве что кожа бледновата. А нос будто бы заострился. Но ведь случается при болезни.

— Я больше не желаю оставаться здесь! — воскликнула тетушка. — Кевин…

— Он в городе, мама, — устало произнес Гевин. — Ты хочешь поехать к нему?

— Хочу.

Гевин поклонился. При том показалось, что не столько Катарине, сколько Джио, которая все еще пыталась удержать тетушку Лу.

— Тогда я буду рад тебя отвезти. Но ты же понимаешь, что ты не можешь ехать в этом? — Гевин двигался с той неестественной плавностью, которая выдавала в нем ту, иную природу. — Тебе надо переодеться.

— Да? — на личике тетушки Лу вновь появилось сомнения.

— Конечно. В дорожное платье. Разве Кевин обрадуется, увидев тебя такой?

— Она меня держит!

— Она отпустит, — Гевин кивнул, и Джио разжала руки. А он коснулся матушкиного плеча. — Идем, я помогу…

— Это неприлично.

— Сумку собрать. Ты ведь не станешь сюда возвращаться?

— Нет, конечно, — она вскинула голову. — Мне нечего делать в этом доме!

— И я о том же. Поэтому вещи нужно собрать…

Он вел ее, медленно, подстраиваясь под неловкую ее походку, и Катарина, глядя на женщину, не могла отделаться от ощущения, что видит не человека, но куклу. Одну из тех, раскрашенных, обряженных в платье, которые двигались по воле кукольника.

Стало не по себе.

— Она…

— Вчера и кричала, — сказала Джио, когда тетушка Лу скрылась за дверью. — Я так думаю… только подождем змееныша. Не зря к ней напросился. Посмотрим.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как появился Гевин.

Мрачный.

И… злой? Эту злость не выдавали ни жесты, ни выражение лица, но Катарина кожей ощущала ее. И это чувство заставило попятиться.

— Прошу прощения, — Гевин остановился. — Оказывается, некоторые эмоции и я способен испытывать. Весьма… своеобразный опыт. Предлагаю вам пикник.

— Пикник? — менее всего настроение располагало к пикнику.

— В саду, — зачем-то уточнил Гевин. А Джио, глянув в окно, отстраненно заметила:

— Погода весьма для того подходящая…

Катарина ей не поверила, но все же согласилась:

— Действительно… жаль будет упустить такой случай.

Солнце светило. Трава зеленела. Бабочки опять же порхали. И мирная эта картина заставляла острее ощутить исходившую от Гевина злость.

А корзинку для пикника, что характерно, он с собой принес.

И плед.

И подушки.

И бутылку вина, которое разлил по бокалам. Причем первый подал Джио и с поклоном.

— Не наглей, — бокал она приняла и сказала как-то… лениво.

— Разве это наглость, угостить красивую женщину вином?

— Ту ли угощаешь?

— Брак я тебе не предложу, хотя бы потому, что вряд ли получу согласие, — Гевин пожал плечами. — А остальное… мы ведь не станем лишать друг друга малых радостей?

Катарина благоразумно промолчала.

Вино оказалось плотным, тягучим и отвратительно сладким, но Джио, кажется, пришлось по вкусу.

— Думаешь, отравят? — она подняла бокал и посмотрела сквозь него на солнце. Прищурилась.

— Вероятность существует.

— Матушка…

— Заражена.

— Что будешь делать?

— Уже.

И как-то так это прозвучало, что Катарина поняла — не стоит уточнять, что именно он сделал. А вот Джио понимать не захотела.

— Убил?

— Спит. Это выглядит похоже на смерть, но клянусь чешуей Первого змея, это сон. Глубокий сон, который не позволит тварям завладеть ее телом. Они тоже уснули. И у меня будет время найти правильный яд.

Он нахмурился.

И сделался серьезен.

— Дитя Дану поможет. У нас общее дело.

— Поможет, — согласилась Джио. — Отчего б не помочь… здесь скоро станет людно, верно?

Приподнятая бровь.

— Кто из вас сообщил наместнику?

— Наместнику, думаю, никто.

— Сразу корона?

— Увы, у всех свои долги, — он развел руками и взглянул на Катарину. — Вы, дорогая моя, не берите в голову. Вами я рисковать не намерен, а потому настоятельно посоветую провести нынешнюю ночь в доме вашего любовника.

Щеки Катарины полыхнули алым цветом.

— И кушайте, — он подал блюдо с крохотными сэндвичами. — Я не большой поклонник бледности и полагаю эту моду крайне вредной.

Сэндвич она взяла.

И откусила кусок, правда, вкуса вновь не почувствовала.

— Я никуда не уйду…

— Что ж, тогда пригласите его к себе, — кажется, Гевина вопрос приличий заботил меньше всего. — В конце концов, я все же надеюсь, что вы выживете. С мертвой женщиной крайне сложно сочетаться браком.

— Я не собираюсь за вас замуж!

— Это пока.

— И потом тоже…

Наглую улыбку хотелось стереть, но вместо этого Катарина вцепилась зубами в сэндвич. Зараза чешуйчатая… и не пойдет она за него замуж.

И любовника заводить не станет.

И… и вообще.

Дуглас укоризненно покачал головой, но ничего не стал говорить, за что Кайден был несказанно ему благодарен. Меньше всего ему хотелось говорить о недавней ночи.

Луне.

И женщине, чей запах сохранился в памяти. О собственной то ли слабости, то ли силе. О том, до чего не хотелось отпускать ее.

Сердце мучительно сжималось.

И беспокойство не отпускало. Ни на минуту.

— Чем больше ты нервничаешь, — Дуглас налил полный кубок молока, щедро добавил свежего цветочного меда и протянул Кайдену. — Тем меньше от тебя толку.

— А он вообще есть?

— Сам решай.

Молоко было сладким. И теплым. И успокоило. Немного.

— Письма пришли. От наместника, который желает немедленно встретиться с тобой…

— Даже так?

Это было странно. Сколько себя Кайден помнил, наместник не то, что не желал встреч, напротив, всячески избегал их.

— Именно… и от деда твоего.

— А он?

Дед, в отличие от бабушки, писал редко, но всегда по делу. Дуглас молча протянул запечатанный конверт. Стоило коснуться бумаги, и пальцы укололо искрой. Стало быть, и вправду что-то важное.