Граф стоял около окна. Одет он был в безупречно сидевший на стройной фигуре тёмно-синий костюм: отутюженные классические брюки, длинный приталенный пиджак. Граф не повернулся, когда мы вошли, смотрел в сад так, будто благоухавший вопреки природным часам цветник заслуживал больше внимания, чем потерявшаяся дочь. Алина стрельнула взглядом на мужчину и ничем не выдала узнавания. Либо не узнала родного отца, либо сделала вил, что не помнит его.

Матушка Афанасия сидела за огромным письменным столом, одним движением сросшихся бровей указала нам на кожаный диван. Как только мы опустились на него, проскрипела:

– Они здесь, ваше сиятельство, соблаговолите взглянуть.

Мужчина медленно повернулся, и надежды мои рухнули. Граф был молод – не больше сорока лет на вид – и красив. За нами приехал не Геннадий Прилучный. У меня в боку закололо. Игра непозволительно затягивалась. Мужчина внимательно всмотрелся в наши лица. Я замерла, Алина тоже не шевелилась. Нас будто загипнотизировали серые холодные глаза, удивительно сочетавшиеся с чёрными ресницами, бровями и бакенбардами.

– Ничего не помнят? – спросил он настоятельницу довольно приятным глухим баритоном.

– Ничегошеньки, – подтвердила та.

– Это она, – сказал граф. – Подготовьте обеих, я их заберу.

Больше не удостаивая взглядом никого из присутствующих, мужчина покинул кабинет. Мы продолжали сидеть, словно приклеенные. Наконец, Алина пошевелилась:

– Куда он пошёл?

– Хочет взглянуть на место, где вас нашли. – Матушка выбралась из-за стола и, обойдя его, остановилась напротив: – Вспомнила папу?

Смотрела она на Алину, хотя граф не сказал, кто из нас его дочь. Это меня успокоило: всё-таки игра. Я здесь оказалась случайно, затеяли квест ради Алины. Что ж, придётся ещё немного потерпеть.

Во время завтрака мы разделились. Прилучную окружили девушки, советовали как избежать сватовства. По их мнению, нужно было настаивать на обучении в Школе заклятий. Там и жениха получишь более перспективного, и заклинания составлять научишься – домом будет проще управлять. Это всё звучало забавно, но меня в первую очередь интересовало, как отсюда свалить. Я подсела к Анфисе и расспрашивала: что называют Большим миром и каким образом туда попадают. Послушница хоть и удивлялась моему беспамятству, рассказала-таки многое. Повествование выглядело небылицей, но вполне подуманной и логичной, так что организаторы квеста заслужили респект.

По словам сестры Анфисы, давным-давно повадился в эти места огнедышащий дракон. Прилетал он как раз в конце апреля и требовал приводить к нему двух самых красивых девушек, иначе грозился спалить все деревни до чёрных головёшек. Ослушаться было нельзя, вот и оставляли чудищу откуп.

– …Когда охотники вас нашли в том самом жертвенном месте, так и думали, что опять дракон наложниц требует! – округлив глаза, шептала Анфиса. – Решили, что не понравились вы чудищу, вот и поджёг сарай, а на селенья не полетел, потому что условие люди хоть и плохо, но выполнили.

– Ты говоришь «опять», – уточнила я, – выходит, в последнее время не прилетал?

– Давно уже не появлялся, – подтвердила она. – Перехитрили змеюку люди.

– Как же? – я притворно закашлялась, пряча улыбку в кулак: ну и актриса эта Анфиса! Не иначе как в театральном их набирали для квеста.

– Жила тут неподалёку знаменитая заклинательница, – вещала девушка, не замечая моих ухмылок, – к ней и ходили будущие матери с нижайшими просьбами: даруй сына, а если всё-таки дочь родится, так пусть будет некрасивой.

– О как! – меня удивило объяснение повышенной концентрации дурнушек.

– Пришло время, когда в деревнях ни одной красивой девушки сыскать стало невозможно. Поглядел дракон на тех, кого ему предлагали да и плюнул: перевелись красавицы.

– Спалил деревни-то?

– Многие погорели, но больше не прилетал.

– А как же Большой мир? – напомнила я.

– Не торопись, скажу. – Анфиса, выдерживая паузу, выпила киселя, поставила чашку и, облокотившись на стол, продолжила: – Настала спокойная жизнь, о драконе забыли. А девочки-то всё страшненькие родятся. Так ополчились на заклинательницу люди: верни нашим дочерям красоту!

– Не вернула! – догадаться было нетрудно.

– Осерчала. Так крепко осерчала, что сочинила необратимое заклинание. Мир разделила. Сама в Большой ушла, кого хотела с собой забрала, а недовольных здесь оставила. Что там творится – нам неведомо. Знаю только, что из одного мира в другой без её позволения перейти невозможно, – говорила послушница серьёзно и даже печально.

– Как можно позволение получить? – насторожилась я.

– Как получишь, – вздохнула Анфиса, – ежели ты здесь, а она – там?

– Погоди-погоди! – поймала я рассказчицу. – Эта твоя заклинательница бессмертная, что ли? Речь шла о давних временах…

– Так по наследству дар-то передаётся, – с укором посмотрела на меня девушка, – понятно, что дочери её, внучки, правнучки способны были такое заклинание выдумать. А у нас вряд ли равные ей остались.

Я покосилась на стол, за которым сидела настоятельница:

– А матушка Афанасия?

– Матушка? – взглянула туда же Анфиса, подпёрла щёку и покачала головой: – Сильнее её не найти, но и она не сможет. Разве…

– Что? – встрепенулась я.

– Разве что в Школе заклятий кто остался.

Что ж, со следующим этапом игры мы с Алиной хоть и разными путями, но определились.

Проводить нас вышли все до одной послушницы. Жилой корпус оказался одноэтажным и не очень большим, чуть поодаль стоял пятиглавый храм и ещё одно здание, называемое учебным. Я успела выяснить, что обучают здесь вполне обычным предметам. Упор делают на элементарную финансовую грамотность, психологию и домоводство, прививают навыки ухода за недужными. Ни о каких заклинаниях речи не было – это прерогатива аристократок, а при монастырях воспитывают девушек из обычных семей. Пришлось признать, что в лице графа, удочерившего одну из нас, нам улыбнулась удача. Осталось только убедить его сиятельство определить меня и Алину в Школу заклятий.

Не могу сказать почему, но я ожидала увидеть карету и тройку долгогривых лошадей. Вид безлошадного экипажа, ожидавшего за воротами, вызвал у меня когнитивный диссонанс. Прилучная тоже остановилась и присвистнула от удивления. Это был недоавтомобиль. Он имел большие колёса, просторный кузов с отделением для багажа, но ничего похожего на капот я не увидела.

– Как это движется? – спросила я стоявшую рядом Анфису.

Та лишь пожала плечами, видимо, устав удивляться моим вопросам:

– Заклинанием! Как же ещё?

Не… ну как ещё-то… заклинанием, конечно.

Прощались со слезами. Я уже перестала удивляться актёрскому мастерству девушек. Граф стоял чуть в стороне вместе с настоятельницей и – как можно было догадаться – благодарил за возвращённую дочь. Я, всё ещё надеясь, что представление вот-вот закончится и организаторы освободят нас от прохождения следующего этапа, оглядывалась в поисках телекамер и толп зрителей, готовых выбежать из кустов с криками: «Розыгрыш! Поздравляем!»

Ничего подобного не наблюдалось. Господин Веров, сохраняя непроницаемое выражение красивого лица, простился с матушкой Афанасией и подошёл к экипажу. Сам отворил дверцу и откинул подножку.

– Прощайте, девы, счастливого пути! – благословила нас настоятельница и подала знак своим подопечным.

Те с готовностью развернулись и поспешили скрыться за воротами. Мне от этой слаженности стало не по себе. Возникло сиротское чувство, привычное по жизни. Впервые я испытала его, когда развелись родители. Потом, когда я съехала от бабушки с дедушкой. А в последний раз, когда выгнала Дениса. И вот опять.

Внутри экипажа оказалось довольно просторно. Стоя, мне приходилось лишь немного наклонять голову, чтобы не упираться в потолок. В боковых дверях имелись большие окна с приподнятыми жалюзи, так что можно было смотреть на бегущие мимо обочины. Два широких дивана – на четыре человека каждый – стояли вдоль глухих передней и задней стенок. Серьёзно? А как следить за дорогой? Ни облучка, ни запяток я у этой прикольной кареты не заметила. Где устроится водитель или кучер, или как их тут кличут?