– А потом что ты подумала? – прервала я её неторопливые рассуждения.

– Что нас спасли и поместили в психушку.

– Это ближе к истине, – согласилась я, – третий вариант есть?

– Окно открыто, этаж низкий, дверь не заперта. Мы свободны.

Мне стало обидно: почему она первой в себя приходит? Уже в который раз! Подавив глупую эмоцию, я встала, но покачнулась и вынуждена была схватиться за спинку кровати.

– О-ой! Слабость какая!

– Я тоже далеко не смогла уйти, – подтвердила мои впечатления подруга по несчастью, – опоили, что ли, чем?

– Думаешь? – В злой умысел хозяев чистой комнатки верить не хотелось. Предположила другое: – Просто надышались угарными газами. Повезло, что нас нашли.

Алина посмотрела на меня долгим взглядом и протяжно вздохнула:

– Давай пока не скажем, кто мы.

– Почему?

– На всякий случай. – Вид у неё был задумчивый, судя по всему, Алина не привыкла принимать важные решения. – Сделаем вид, что память потеряли. Разберёмся в ситуации.

– Ладно. – Я успела проверить тумбочку – никаких вещей там не было. Это настораживало, особенно отсутствие мобильника. Действительно, зачем благодетелям лишать нас связи?

Решение мы приняли вовремя – за дверью послышались шаги и шуршание колёсиков. Дверь резко распахнулась, в комнату заехала тележка, уставленная тарелками и чашками. Катила её одетая в тёмный длинный сарафан и белую блузку с широкими рукавами на удивление несимпатичная девушка.

– Здравствуйте, красавицы! – весело сказала она. – Проснулись? Матушка Афанасия так и предрекла, что к обеду поправитесь! – Она выставляла наши порции на стол, продолжая щебетать: – Ужинать в трапезную позову, а сейчас велено в келье накрыть!

Мы с напарницей слаженно изображали заброшенных в стан врага шпионов: молчали и рассматривали незнакомку. Она уже выкатила тележку за дверь, когда я встрепенулась:

– Вещи наши где?

– А-а! Так я постирала, высушила, отутюжу и принесу. Страсть какие замызганные были штанишки-то! – Девушка вернулась в комнату и заговорщицки зашептала: – Вы из Большого мира? А? Сёстры разделились. Одни говорят, что у нас таких красивых и быть не может, а другие доказывают, что из Большого мира сюда ходу нет.

Мы с Алиной переглянулись, не представляя, как реагировать на столь очевидный бред, но отвечать нам не пришлось – из коридора послышался строгий скрипучий голос:

– Сестра Анфиса! Тебя за смертью посылать?

– Ой, – присела наша кормилица, – пойду, а то, не ровен час, накажут.

Она нырнула за дверь, а мы ещё с минуту боялись пошевелиться. Что это было вообще?

– Я так понимаю, – заговорила Алина, пододвигаясь к столу, – это какой-то монастырь.

– В лучшем случае, – согласилась я, – но больше похоже на секту.

С недоверием покосившись на предложенную еду, я взялась за ложку. Есть хотелось невозможно. Рыбный супчик выглядел аппетитно, булочки, обсыпанные кунжутом, просились в рот, компот из сухофруктов дразнил яблочно-грушевым ароматом. Уже через минуту мы оставили опасения и дружно работали ложками. Алина не забыла напомнить о нашем уговоре:

– Видишь, как я была права? Если это секта, всё имущество заставят переписать на монастырь. А так, раз мы не помним, откуда взялись, то и обобрать нас нельзя.

Пришлось согласиться. Цепь неприятных событий не случилась бы в моей жизни, не окажись я в тот день рядом с мажоркой, и я не была готова к такому повороту. А вот Алина, несмотря на кажущуюся ветреность и взбалмошность, довольно быстро оценивала риски. Воспитывали её иначе, чем меня: столько в ней было недоверия к людям, и понятно, что не природного.

После обеда соседку потянуло на философию. Она и раньше много болтала, но я её разглагольствования игнорировала. Поначалу надеялась расстаться и забыть о существовании этой девицы, потом была занята подготовкой побега и сил на разговоры не имела. Теперь же в тихом спокойном месте после сытного обеда и продолжительного отдыха я была настроена более благодушно и даже отвечала на вопросы.

– О чём ты мечтаешь, Лен?

– Домой поскорее попасть, – я только руками развела, мол, о чём ещё можно сейчас мечтать.

– Нет! Главное желание в жизни.

Алина оперлась на стол и приблизилась, вглядываясь мне в лицо. Глаза у неё серые, мне такие нравились. Не так как синие, но всё же. Мои – карие – казались заурядными, слишком распространёнными. И вообще Алина была реально красивой девушкой. Почему так бывает: одним всего под завязку, а другим крохи? Я отвернулась, неприятно было чувствовать нечто, напоминавшее зависть.

– Я мечтаю учиться в университете.

– Что? Фу, как банально! – Алина встала и принялась ходить по комнате, расчёсывая волосы растопыренными пальцами. – Все только и думают о высшем образовании! Меня родаки тоже хотят в Кембридж загнать!

– Мне это не грозит, – усмехнулась я, – а ты о чём мечтаешь?

– О высоком… – Алина замерла, романтично глядя в потолок, – красивом, влюблённом принце.

Я рассмеялась. Вытирая выступившие от смеха слёзы ладонью, покачала головой:

– Выйти замуж за принца! Как я не догадалась? Это, по-твоему, не банально?

– Зато честно, – она посмотрела на меня с оттенком презрения. – Предлагаешь грезить о карьере юриста или банкира? Может быть, учёного?

Я предпочла промолчать. Мне бы хотелось чего-то особенного: изучать морские глубины, наблюдать звёзды или спасать вымирающие виды животных… Собственно, я ещё не определилась окончательно, в любом случае дело, которому стоило посвятить жизнь, представлялось мне оригинальным, интересным и достойным. А что на поверку? Колледж управления по специальности бухгалтерский учёт. А всё потому, что у меня нет папаши, готового «загнать» дочуру в Кембридж.

Родители хоть и разъехались – один в Канаду, другая в Данию – поддерживали меня до совершеннолетия. И всё же тянуть из них деньги на учёбу было бы слишком: у обоих семьи, по трое детей. Трое! Складывалось впечатление, что мама и папа устроили негласное соревнование. Сидеть у них на шее я не собиралась, спешила добиться самостоятельности. И добилась. Вот только мечта о необычной профессии оставалась пока недосягаемой, почти такой же как «выйти замуж за принца».

Задумавшись, отвлеклась от рассуждений Алины. Та, оседлав любимую тему, хвастала знакомствами, делилась впечатлениями от путешествий и встреч с аристократами. Она без шуток рассматривала перспективу породниться с кем-то из них. От снобизма, пронизывающего монолог мажорки, мне стало неуютно. Выбралась из-за стола и, пошатываясь, побрела к распахнутому окну. Буквально на расстоянии вытянутой руки цвела сирень. Вот откуда запах!

– Послушай, – оборвала я речь Алины, – какой сейчас месяц? Конец апреля ведь.

Она скорчила недовольное лицо и пожала плечами:

– Ну. Если мы не валялись в коме полгода, то апрель.

– Двадцать девятое апреля! – Это Анфиса вошла в комнату. – Вашу одежду принесла. Такие необычные вещи! – Она положила стопку на свободную кровать и, восторженно нас рассматривая, спросила: – Вы из какого города?

– Из Москвы, – ответила я на автомате и тут же получила тычок от Алины.

– Ой, – разочарованно отреагировала Анфиса, – захолустье! Мы-то решили, что из столицы такие красавицы пожаловали.

– Что у нас столица? – едва слышно спросила я, получив очередное подтверждение, что попали мы с подружкой либо в секту, либо к сумасшедшим.

Девушка замерла около стола – она собирала грязную посуду – и мечтательно закатила глаза:

– Владимир! Я только на картинах видела.

Мы с Алиной переглянулись и, не сговариваясь, пересекли комнату. Она замерла кариатидой у двери, отрезая путь Анфисе, а я приступила с вопросами:

– Владимир, значит, столица, а Москва – захолустье?

– Так, – спокойно откликнулась Анфиса. – Матушка Афанасия обещала экскурсию осенью устроить. Только бы меня до той поры замуж не позвали.

Разговор становился всё интереснее.

– А разве здесь не монастырь? – удивилась я.