– Из «Большой Книги Мечта"риков»? – подсказал Скрипыш.

А Тянуч выдохнул и продолжил:

– «Далеко не удаляться от своих чердаков, ни при каких обстоятельствах не проявляться в Мире Людей, не наводить ужасы и не магировать, и самое главное – ни за что самим не ме…, не ме…, не ме-чтать!» Ты слышал: «ни за что не ме-чтать!», – по слогам произнёс он.

– Не наводить, не маги’ровать, не п’роявляться, – ясень день, – закивал малыш. – Но, папулечка Нуч, почему нам нельзя мечтать? – недоумевал Скрипыш, моргая сонными глазёнками.

Отец закрыл его рот рукой и испуганно огляделся по сторонам. Коллекторов нигде не было видно. И вообще, кроме них двоих, на чердаке никого не было.

– Тсс!!! Скрипушка! Я же только что тебе говорил: нам, мечтарикам, нельзя мее…, мее…, ну, ты меня понял.

– Но почему??? – никак не унимался больной.

– Не знаю и знать не хочу, и тебе не позволю! Ишь, какой вопросительный: «почему»? – несколько смягчился отец. – Не мечтариковское это дело – мечтать!

– Ну, папочка Нучик, – заскулил малыш. – Я, честное плазменное, молчок!

Синие волосы Тянуча разметались, став похожими на морские водоросли. Отвернувшись от сына, он утёр со лба пот:

– Тут и секрета особого нет, – выдавил, наконец, Тянуч. – Ни секрета, ни ужаса, вот! – Вернее, нет ужаса в этом ужасе, вот ведь в чём ужас!

– Ну, пожаа-ааа-лста! – заканючил Скрипыш.

– Рановато, конечно, да ладно, – отец обречённо махнул рукой и уселся поудобней. – Когда-то прозрачные и непрозрачные жили в одном общем и добром мире! Вместе играли, учились, работали и отдыхали! Но однажды всё изменилось, и появились эти невидимые перегородки между мирами. Невидимые, ох-ох-ох, но непробиваемые.

– Но люди-то всегда «рядом! Смот’ри, па, они почти такие, как мы! Почему же я не могу под’ружиться хотя бы с ним? – Скрипыш сел на кровати и ткнул удлинившимся пальчиком на играющего с машинкой Тима. В этом не было ничего странного, потому что тела мечтариков и их конечности способны тянуться лучше любой жвачки.

– Или с ней? – человечек указал на Николь. – Или п’росто погово’рить?

Папаша Нуч провёл ладонью перед лицом девушки, но она, как ни в чём не бывало, продолжала заниматься своими делами.

– Нам нельзя говорить, нам нельзя подружиться. Сколько можно вбивать в твою прозрачную голову? – папаша Нуч шутливо постучал по жёлто-кислотной маковке своего сына. – Ведь они нас не видят!

– Не-е-е в-в-ви-дит, потому что нас не… ннне-су-ще-ству-ет?! – с трудом выговорил Скрипыш, так, словно на него обрушилось неподдельное горе.

Скрипыш открыл свои большие глаза, которые в полутьме казались ещё сиреневей, чем всегда.

А ты сам вот «разве никогда-никогда не п’роявлялся и не мечтал? – неожиданно спросил он.

– Я?! Да ты что?! – позеленел от страха Тянуч. – Сколько раз тебе говорил, что если кто-то из нас «проявится» в их непрозрачный мир, то, уж поверь своему отцу, что всё кончится очень плохо!

– У тебя всё «с’разу плохо кончается», – проворчал Скрипыш.

– Не мечтал, не проявлялся, не привлекался, и в планах не было, и в планах планов! И никто из нашего рода, из чужих, из своих, из знакомых, из знакомых знакомых, из соседей п-п-по дому, п-п-по п-парте не ме-е-е-е…, не меч…. Ну, ты меня понял. – Тянуч говорил и закручивался вокруг себя, закручивался и говорил. Наконец, он остановился, еле слышно добавив. – И ничего- живу. Спи, Скрипелкин!

– А я – МЕЧТАЮ! – признался малыш.– МЕЧТАЮ МЕЧТАТЬ, как люди! – Мечты…. А ещё я мечтаю ЛЕТАТЬ!

– Летать…, мм-ме… что?! Опять ты за своё? – возмутился папаша Нуч. – Это ж конкретная Запретка, и не непрозрачная, а наша, шнырликовская, а ты и так синий!

– А у тебя синие волосы…, – дрожащими губами прошептал Скрипыш.

– Волосы, это дозволено! – возразил отец. Он снова огляделся по сторонам. Подскочил к окну, закрыл его на задвижку, опустил жалюзи. – Если мы станем ме-е-е-ечтать, – продолжил Тянуч. – То разверзнется непреодолимо-мерзкая, безотчётно-кошмарная, дикая этой, как её, особенной дикостью, вот, Копилка Вселенского Ужаса, – Тянуч захрапел на последнем слове.

Скрипышу показалось, что у отца выросли огромные, как у оборотня, клыки, а глаза налились кровью. Его ногти превратились в загнутые страшные когти, а сквозь прозрачную кожу проросла серая клочкастая шерсть. Но вдруг отец вздрогнул и проснулся:

– …И из этой Копилки хлынут монстры, вурдалаки, призраки, и другие буки и бяки всяки, и другие твари из разных мерностей…, – заплетающимся языком продолжил Тянуч. Прокрутившись вокруг своей оси, он завязал узлом руки на спине и улёгся на стуле.

Мечтарику померещилось, что большие отцовские руки превратились в туго скрученные канаты, которые безразмерно тянутся, тянутся.

– …Миры перемешаются, и наступит ужасный хаос…, – пробормотал Тянуч, с открытым ртом захрапев прямо на стуле.

Прозрачные отдыхали, когда на подоконник вскочил молодой шнырлик в фуражке с синей кокардой. – Как? Уже? Перемешались, хлынули? – вскочил Нуч, потирая ушибленное место.

– Я уполномочен банком ООО «Энерджи Мечт», – коллектор заглянул в документ.– Папаша Крут и мамаша Нучёна и их дети Гудиш и Скрипёна не врали сдобремя, не сдали вовремя меч… ту…

– Ту…, ту или эту? – протянул Нуч, делая тайные знаки Гудёне и Скрипышу, которые вытаскивали из сундука довольно большую коробку.

– Эту-эту. Кто сказал «эту»? – Тут Нуч с Крутёной снова замигали отвлекающей иллюминацией.

– Даю вам пять, нет, три минуты, чтобы собрать и сдать мечты! – взвился коллектор, легко обнаружив подмену. – Счётчик пошёл. В тюрьме Акульего Острова ещё есть вакантные места. – Офицер надменно взглянул на мечтариков. – Короче, тащите сюда немедленно. Или мне делать обыск?

– Не надо обыск. У нас обычка, много обычки! – заверила Крутёна.

– А банку ООО «Энерджи Мечт» нужна необычка! – рявкнул коллектор.

– Крутя, неси сюда мечталки старшего Глэда – «смычок», «ноты» и «за…» и «за…»! – глухо сказал Тянуч.

– И «заячье ушко»! – подсказал из кроватки Скрипыш. – Но оно невз’рачненькое, вам не пон’равится…

– Мышью покоцанное…, – добавила Гудёна.

– К тому же оно одно!

– Ну, зачем вам оно? – хором спросили все.

– Его-то мне и надо, – плотоядно осклабился слуга закона. – Тащите всё сюда! – потребовал он.

И они отдали всё, что имели.

Но и на следующий день Скрипышку, который всё синел и синел, не стало лучше.

– Прозрачные мои, надо что-то делать! – сказала Крутиция.

– Скрипышок ещё очень слаб, – развела руками Гудёна, – а в нашем котелке ни единого шарика!

– Ловля не ладится, да и Глэды совсем отбились от рук! – воскликнул Нуч. Таких ленивых к мечтаниям созданий мы ещё не встречали!

– Что же нам делать, Нуч?! – спросила Крутиция.

– Нам нужны мечты и желания – продукты сознанья? А это можно легко устроить! – сказала Гудёна.

– Наша девочка проявится в мир непрозрачных?! – завибрировал Нуч, добавив шёпотом. – Но это же так опасно, и вообще считается преступлением!

– Именно мы, шнырлики, должны заставить этих Глэдов мечтать! – Крутиция покраснела, – То есть, сделать всё, чтобы они снова стали МЕЧТАТЬ!

– Гудёнок, обещай папе, что не сделаешь ничего плохого! – расчувствовался Нуч. Мечтарочка чмокнула в щёку отца, пообещав прилично себя вести. При этом она скрестила свои ножки, как скрещивают пальцы, врущие в глаза непрозрачные.

– Вот немного под’расту и такое забабахаю! – пробормотал Скрипыш, засыпая.

– О! Только не это! – простонал Нуч, хватаясь за свою синюю голову.

Глава 5

Счастливый Билетик

В этот серый будничный вечер никому из Глэдов, как и большинству жителей Нормвилля, совершенно ничего не хотелось. Мистер Глэд после работы отдыхал в гостиной, а миссис Глэд готовила, поэтому до домочадцев доносились запахи с кухни: то убежавшего молока, то пригоревших гренок. Николь, усадив Тима на коврик перед горкой кремов и тюбиков, делала ему мейкап.