Зато результат – этапный или окончательный – был на лицо. Гул и скрежет механизма периодически будил, раздражал, вызывал ругань, нервировал, бесил обладающих слухом существ Зерона. Как говорится, спасибо праотцам!

Однажды котопёс в одной из бесед с Мудрейшим неосторожно спросил – не остановить ли, в конце концов, всем надоевший и терзающий слух механизм тем или иным способом – физически, или не выходя из запредельных высших сфер, по усмотрению самого Сижучи-Цына, на что Мудрейший отреагировал одним только словом:

– Зачем?

И Гавомур всё понял. Во-первых, кто как бы не относился к Дурацкому колесу, оно уже стало неотъемлимой частью всего уклада жизни жителей Зерона. А во-вторых, как предполагал котопёс, Мудрейший вёл какой-то дополнительный, одному ему известный временной отсчёт, чему движение колеса служило неким отправным моментом.

Действительно, сорвись Зерон с орбиты Бледняги и к потерянности пространственной может добавиться ещё одна – временная. Сижучи-Цын решил избежать этого переключив свои биоритмы с общевселенских на местное Дурацкое колесо и соотнося их в последствии.

Гавомур мысленно поругал себя за глупость и непроницательность. Ещё к тому же вспомнив, что Безмолвную Дурацкое колесо совсем не раздражало. Во всяком случае, она никогда не высказывала своего неудовольствия по поводу издаваемых им звуков. Да и по Накатанной погулять любила. Только б под колесо не попала!

Ладно. Лишь бы овладеть этим «Вшиу», перевоплотиться, а там и мозги, глядишь, на место встанут.

Гавомур приблизился к одному из контейнеров, на четверть покоившемуся под плотным слоем камней и пыли и набрал на панели управления нужный код. С подобием не то визга, не то скрипа, открылся один из его люков и котопёс запрыгнул вовнутрь.

На полках вдоль стен ровненькими рядами были расположены упаковки со внутрижгучим. Гавомур выбрал одну и тотчас услышал за спиной тяжёлое дыхание. Он обернулся. В бледно-сером проёме люка возник Буду Ин-на. Ворох шерсти, под которой скрыты руки, ноги и голова. Он всегда тут как тут, когда кто-то приходит за внутрижгучим. Ему самому код выдавать строжайше запрещено, ибо запасы продукта будут уничтожены в ближайшие пол-оборота.

Вылезая из контейнера, Гавомур гавкнул. Буду Ин-на отодвинулся. Котопёс сунул ему в мохнатые лапы тюбик, захлопнул люк, прослушав, как щёлкнули кодовые замки. Из темноты рядом послышались довольные всхлипы, бульканье, чавканье, а затем умиротворённое урчание.

«Процесс пошёл!» – подумал он, забрался на один из невысоких холмов, откуда хорошо была видна становящаяся всё меньше Бледняга и достал из упаковки ещё один тюбик – уже для себя.

Внутрижгучее разлилось по телу ровным теплом, согрело, приблизило небо и даже Бледнягу сделало какой-то ещё более нарядной.

Гавомуру впервые пришло чувство вселенского родства и сопричастия всему и вся. Как-то они с Мудрейшим говорили о сердцах галактик, о совпадении вибраций в пространстве… О скрытом чувствовании каждым живым существом сердца своей галактики и даже всей вселенной. Гавомуру показалось на мгновение, что и его сердце чувствует пульс родной галактики, словно существо его проносится сквозь её красивейшую спираль, и даже вскользь прошло ощущение, что он может поместить её всю внутри себя, может охватить её, обнять и спрятать в груди от любой опасности.

И Безмолвную, кстати, обнять неплохо бы. Так, для порядка, и отдельно от галактики. Где её вообще носит? Вот вроде и призраки на подходе…

Блаженство. Абсолютное совершенство, хвала праотцам! Полное «Вшиу» и вообще… «Пуша недоума хороший…» Равнодействие в ауте. Звёзды как с ума посходили, всё быстрее вращаются. Мелькают так красиво… О! Некоторые даже исчезают. Скоро и Зерон в воронку затащит. А там и капец. Да и ладно.

– Неправда ли, странный объект!? – капитан космической станции дальних исследований ел глазами экран. – Вы видите?

– Движение объекта явно искусственного происхождения, – кивнул борт-механик и отправил в рот очередную дольку лимона, которые держал перед собой на блюдечке.

– Сколько болтаемся в этом поясе астероидов, ничего подобного не видела! – биохимик пожала плечами и углубилась в мягкое кресло второго пилота. – А можно ещё увеличить изображение?

– Сейчас «глазище» наведём и всё в деталях рассмотрим, – капитан кивнул на программиста, копошащегося в углу отсека у многочисленных пультов и мониторов.

«Глазищем», «глазиком», «замочной скважиной», «всевидящим оком» на корабле называли громадный телескоп, расположенный на своеобразном металлическом обруче, опоясывающем станцию.

– Движущийся объект оставляет след, – заметил борт-инженер, – или эта полоса тоже часть неведомой нам машины, бог знает откуда здесь взявшейся.

– Мнда… – только и сказал второй пилот, пощипывающий за плечо биохимика, пытаясь, таким образом, вроде как намекнуть: «освободи место!»

Борт-механик саркастически усмехнулся.

– Око зрит, – оповестил из угла программист.

На экране возникло странного вида колесо, которое, впрочем, вскоре исчезло на обратной стороне астероида.

Экипаж станции на какое-то время впал в глубокомысленные раздумья, о чём говорило всеобщее молчание.

Программист между тем сканировал поверхность планеты. Внимание его привлекла возвышенность, временами испускавшая облака белого газа.

– А это что за … на горе? – биохимик не нашла нужного слова и просто покрутила пальчиком около уха.

– Что за хрень на горе? – астрофизик нашёл слово, но всё равно поправился: – Хрен!?

– Мнда… – снова сказал второй пилот.

И понеслись высказывания и вопросы, как прорвало:

– Это живое существо или просто…

– Что «просто»!?

– Изваяние…

– Просто так такого «просто» не бывает!

– Скажите что поумнее!

– Местный Будда?

– Странный… экземпляр… – биохимик встала с кресла, скинув с плеча руку второго пилота и, подойдя к борт-механику, нагло стырила с тарелки лимонную дольку.

– Ээ, а «пожалуйста»?

– Завтра за ним зайдёшь. А там что? Тоже что-то вроде шевелится…

Программист поменял сектор обзора и все застыли в ещё большем изумлении:

На ровной площадке невдалеке от каких-то нагромождений, напоминающих доисторические грузовые контейнеры, два существа выполняли лихие телодвижения вокруг третьего, похоже, спящего. Один потрясал каким-то большим предметом над головой и, как заведённый, прыгал вокруг, а второй вздымал вверх голову, словно вливая в рот жидкость из сосуда.

После долгой паузы биохимик сказала:

– Это, спящее которое, на лису похоже. И вроде как хвост есть.

В отсеке появилась ещё один член экипажа.

– О! Жизнеобеспечение прибыло. Глянь, тебе понравится! – капитан хитро подмигнул.

– Боже, что это!? – молодая женщина отшатнулась от экрана, будто тот был раскалён и пышал жаром.

– Откуда они здесь? – капитан обернулся к программисту: – Надо проверить, когда в данном секторе проводились какие-либо исследования, маршруты кораблей, словом всё, что связано с этим районом.

Программист понимающе кивнул.

Между тем, на поверхности планеты двое активных пигмеев уже во всю тормошили товарища, отложив один – дубину, которой тряс, другой – сосуд из которого пил, и, кажется, тот, третий пошевелился.

– Смотрите, оживает.

– Обезьяна сейчас поднимет его!

– Не-а, вряд ли.

– Второй что-то к его голове прикладывает. Вливает что-то в рот, видимо.

– Как же они живут здесь?

– Датчики показывают разряжённую атмосферу. Гелий. Водород. Ещё несколько неопределённых элементов… Видимо, как-то дышат.

– Скажи лучше «чем-то»…

– Жить захочешь, чем угодно дышать научишься.

– Вот великая мысль великого мыслителя. Позволь, запишу.

– Обезьяна поднял-таки лиса… Ай, ё! Уронил! – все в отсеке досадливо вздохнули.

– Ладно, великие исследователи, какие мысли? Астероид обитаем. Что предпримем? – капитан кисло поморщился, глядя на также кисло поморщившегося борт-механика после очередной дольки лимона.