– Что, мать твою, ты творишь, Розалина?

– Отстань, Барри! Я знаю, что делаю!

Молодая девушка лет семнадцати вышла из дома и поправила рюкзак, весящий за спиной. Она выглядела абсолютно спокойной в отличие от Барри, сорокалетнего полного мужчины, в сальной рубашке, что выглядывала из-под длинного фартука мясника и с подёргивающимся от нервов глазом.

– Дай мне ключи. – попросила девушка.

Мужчина посмотрел по сторонам. Он не хотел отдавать ей то, что она просила, но явно побаивался её гнева. Барри как будто высматривал, будут ли свидетели, если Розалина захочет его убить.

– Дай мне ключи от этой чёртовой машины! – уже с нажимом повторила она.

Барри скорчил гримасу боли и с неохотой достал из кармана протёртых джинсов ключи от довольно солидного автомобиля. Он кинул ей их и девушка, которая к тому времени уже опёрлась на капот полностью укомплектованного BMW, одной рукой ловко поймала брелок.

– Спасибо. – мило улыбнувшись, она разблокировала машину.

– Постарайся не угробить себя.

Мужчина развернулся и направился обратно в дом. Он отчаянно бурчал что-то себе под нос и мотал головой.

– Ну… Это уж как получится! – крикнула ему вдогонку Розалина, но вряд ли он её слышал.

Дверь дома захлопнулась и девушка села в машину. Закинув рюкзак на заднее сидение, она завела автомобиль и закрыла лицо руками. «Дай, Бог, не сдохнуть сегодня… Прошу, не сегодня!..» – прошептала Розалина в темноту. Казалось, что там, за ладонями, девушка прячет свои слёзы. Но когда она снова открыла лицо, это был довольный происходящим и абсолютно счастливый человек, который, казалось, и не молил о жизни секунду назад.

Отъехав на несколько кварталов от дома, она достала из кармана куртки телефон и набрала номер, что оставил ей вчера под дверью мясницкой лавки некий человек, чьё лицо скрывала балаклава, если верить Барри. Трубку долго не поднимали, и заговорил автоответчик: «Пересечение восьмой Стрит-Глоут и двенадцатой авеню через десять минут».

«Ну, о’кей!» – подумала Розалина и, отбросив телефон на пассажирское кресло, со всей дури вдавила педаль газа в пол. Раз уж она ввязалась в эту историю, то бегство – табу. Ей придётся пройти до конца, который, по её предчувствиям, маячил уже где-то на горизонте, если молитвы не были услышаны.

А ведь если бы год назад страх победил…

Розалина вернулась из школы на несколько часов раньше положенного времени, сбежала с последней пары тригонометрии. Это было не от того, что она до сих пор не освоилась в новой школе, или от того, что языковой барьер все ещё иногда давал о себе знать. Просто ей не нравился этот предмет, так зачем тратить нервы попусту. К своим шестнадцати она и так уже была сыта жизнью по самую глотку.

– Твой корнфлекс на верхней полке. Он с каким-то новым вкусом, я купила сегодня. – Заметив промелькнувшую в дверном проеме девчонку, Лиза Родригез убрала громкость телевизора, чтобы сообщить своей подшефной о делах в их доме. – Старая упаковка закончилась.

– Спасибо. – крикнула с кухни Розалина.

Лиза подождала ещё пару секунд, чтобы услышать, как хлопнет дверца шкафчика, где хранились хлопья и, дождавшись заветного щелчка, со спокойной совестью вернула звук «Фактору страха» на плазменном телевизоре.

Розалину очень устраивали её отношения с Лизой. Для неё, они были почти идеальными. Ей не лезли в душу, за ней не следили, и всячески прикрывали. Нет, ну вот скажите, какой бы другой приемный родитель, узнав, что его ребенок сбежал с уроков, вместо того, чтобы отчитывать его, предложил бы корнфлекс? Только Лиза так могла. Наверное, поэтому только у неё Розалина и прижилась, потому что они были друг другу взаимоудобны. Розалина не требовала к себе лишнего внимания и не доставляла особых хлопот, Лиза же получала за неё деньги от государства, как патронатный воспитатель, и могла позволить себе не торчать сутками напролет на работе.

Розалина была очень тихой и покладистой, многие бы сказали «серая мышка» и были бы правы. И как у такой, как она, не получилось поладить с тремя предыдущими приемными семьями одному богу известно! Вообще, Розалина была родом из России. Ситуация в её родной стране была не из легких, а её родная семья не из бедных. Сопоставить два плюс два не трудно – разбойное нападение. Всех членов семьи девчонки жестоко перебили в собственном доме: маму, папу, бабушку, дедушку, тетю, двух младших сестер (тело одной полиции даже так и не удалось найти). Розалина чудом осталась в живых после того кошмара, но вот треснутый в нескольких местах череп от удара разводным ключом, побаливал на погоду до сих пор и провалы в памяти тоже частенько раздражали.

Девчонку забрали в детский дом, но там она пробыла недолго. Она была из хорошей семьи, росла в заботе и имела неплохое образование. Поэтому, когда американская семья МакКонохей захотела взять ребёнка из России (в то время это было своеобразным трендом), директор приюта посчитал для Розалины эту возможность счастливым билетом и подсуетил все с документами в максимально короткие сроки. Так она и очутилась в Монклере, одном из престижнейших городков недалеко от Нью-Йорка, со своей новой семьёй.

Её обули и одели, поселили в комнате с идеальным ремонтом и видом на настолько вылизанную лужайку, будто она принадлежала английской королеве, и каждый день на завтрак подавали яичницу с беконом. Хорошо, что тогда было лето и Розалину не успели пихнуть в какую-нибудь элитную, частную школу с уклоном для благородных девиц, ведь спустя два месяца МакКонохей захотели вернуть бедняжку обратно, под предлогом, что девочка не вписывается в их картину «американской мечты». Розалина была не при чём, вела себя покладисто, выполняла все прихоти и понимала, что «родители» просто наигрались ей вдоволь и изначально не собирались оставлять её у себя. Ведь какой смысл брать русского ребенка, если собираешься строить «американскую мечту»?

Розалину хотели депортировать на родину, в тот детдом, откуда её забрали и она сама была не против, но… Но Верховный Суд Америки признал ситуацию в России неблагоприятной для ребенка и постановил оставить девочку в американском приюте. За четыре последующих месяца жизни ей пришлось сменить две семьи. В одной Розалина не ужилась по религиозным взглядам, а точнее не поддалась убеждениям сектантов в необходимости еженедельного кровопускания и диеты «сыроедения» (удивительно, как после всего пережитого, воля и рассудок девчонки не пошатнулись и она все ещё легко могла устоять против промывки мозгов). А в другой семье она оказалась вторым ребенком и когда родной сыночек, спустя несколько недель, закатил родителям истерику по поводу того, что ему уделяют меньше, чем сто двадцать процентов внимания, Розалину снова вернули в приют святого Николая. Там то её и нашла Лиза.

Лизе Родригез на тот момент только недавно стукнуло тридцать, и она искала возможность дохода, который бы не требовал от неё больших усилий. По совету старой знакомой, решила попробовать себя в роли патрона. Лиза не особо долго присматривалась к детям в приюте, когда ей предложили взять одного и провести с ним день. Попробовать, так сказать, на вкус и цвет… Она тыкнула пальцем в небо, и попала в Розалину. И потом призналась, что это была её большая удача.

Девушки погуляли по разукрашенному к рождеству Манхэттену, сходили на второсортный боевик в кино, а потом Лиза повела Розалину в мексиканскую забегаловку, чтобы познакомить со своей родной кухней. Там то и встал вопрос ребром.

– Ты собираешься стать моей «мамой»? – напрямую спросила Розалина. Лиза чуть не подавилась кесадильей от такой подачи.

– Нет! – фыркнула она. – Ты уже слишком взрослая для подобного обращения, тебе не кажется?

– Тогда давай на чистоту. Тебе нужны финансы, мне нужно выбраться из приюта. Я не докучаю тебе, ты меня не воспитываешь. За это ты для меня во время государственных проверок – лучшая, а я не голодаю и имею крышу над головой. Идет?